Номи Бергер - Бездна обещаний

• Название: Бездна обещаний
• Автор: Номи Бергер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-15-000580-4

История прекрасной, талантливой пианистки Кирстен Харальд — это история Золушки, рожденной в бедной семье и постепенно взошедшей на высшую ступень лестницы славы и успеха. Однако счастливый брак Кирстен с социологом Джеффри Оливером оборвался страшной трагедией…

---

Девушки одновременно сделали шаг вперед, чтобы получить чек на пятьсот долларов каждой из рук Лэнгстона Фоли, музыкального критика «Чикаго телеграм» и председателя жюри конкурса. После этого Кирстен, не знавшая, плакать ей или смеяться, удивила саму себя — с редкой грацией и не менее редким достоинством она протянула руку своей сопернице. Из приличия Лоис подавила в себе гордость и с неохотой ответила Кирстен слабым небрежным пожатием.

— Мои поздравления, мисс Харальд, — ледяным голосом произнесла Лоис.

— Мисс Элдершоу. — Кирстен слегка кивнула головой, а выпустив руку Лоис, повернулась к ней спиной и со спокойным достоинством покинула сцену.

— Киришка, ты была эффектна. Какой уход! Чистый театр! — щебетала Наталья по пути к выходу. — Педаль может сломаться у каждого, но ты вела себя, как истинный профессионал. Я горжусь тобой, Кирстен, очень, очень горжусь!

— И я тоже, mi amore, — добавила Жанна, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от переполнившего ее счастья.

— Но ведь я не победила, а? — расстроенно спросила Кирстен.

Девушка не решалась взглянуть в глаза матери. В борьбе за первое место ни она, ни Лоис Элдершоу не смогли доказать, кто из них лучше, — от этого конкурс в значительной степени терял свой смысл. Если бы только они могли переиграть! Если бы педаль не запала! Если бы она не была так напряжена, начиная играть Шуберта во второй раз! Кирстен резко дернула головой. Размышления на тему «если бы да кабы» положения дел не меняли. Все закончилось. Теперь остается только ждать. Ждать следующей возможности. А их впереди — Кирстен в этом не сомневалась — будет еще немало.

Кирстен так увлеклась своими размышлениями, что не заметила средних лет супружескую пару в последнем ряду, с величайшим интересом следившую за каждым ее движением. Мужчина повернулся к своей спутнице и улыбнулся. После этого они обменялись рукопожатием. Наконец-то поиски закончились. Они нашли то, что искали.

4

Эрик Шеффилд-Джонс многозначительно посмотрел на жену и обвел в своей программке имя Кирстен Харальд. Его нисколько не удивило, что опаловые глаза Клодии как бы остекленели. Он тоже заметил, что девушка поразительно похожа на Вивьен, дочь их дорогого друга Лэрри Оливье. Бедняжка Вивьен! Слава Богу, ее Бланш, сыгранная в прошлом году в фильме «Трамвай «Желание»», имела хорошую прессу. Однако здоровье ее, как умственное, так и физическое, на сегодняшний день оставляло желать лучшего. Эрик покачал головой. Оставалось надеяться, что к Кирстен Харальд, так живо напомнившей им с Клодией Вивьен, жизнь будет более благосклонна.

Спрятав ручку в карман, Эрик искоса посмотрел на утонченное аристократическое личико своей жены. Он гордился ею, гордился и восхищался всем сердцем. Они были совершенно замечательной парой, живущей дружно и счастливо вот уже восемнадцать лет. Красавица и чудовище. Или же, как любила говорить Клодия, принц и нищий. Хотя то, что он начал свою жизнь гораздо более бедным, чем она могла себе представить, было тайной, которую Эрик успешно хранил от жены все эти годы. И мысль о том, что спутница его жизни, возможно, с таким же успехом скрывает от него нечто подобное, мучила Эрика безмерно.

Подавая Клодии накидку — она всегда мерзла (как считал Эрик, из-за своей чрезмерной худобы), и каждое платье, моделируемое специально для Клодии самим Норманом Хартнелом, обязательно предусматривало накидку, — Шеффилд позволил себе еще немного сугубо личных размышлений. Интересно, узнал ли бы в нем сегодняшнем, случись здесь кто-нибудь из его родного Ливерпуля, Эрика Джонсона, мальчишку-почтальона? В глубоко посаженных карих глазах Эрика вспыхнула черная лукавая искра. Еще будучи ребенком (седьмым ребенком в семье Джо и Энн Джонсонов), он понял, что разительно отличается от своих братьев и сестер неким чудачеством, а еще больше — безграничным честолюбием. Мальчик всегда был исполнен решимости вырваться из деградирующей, живущей в постоянных долгах семьи в иной, созданный собственным воображением, огромный великолепный мир.

Помнят ли его горожане, которым он когда-то доставлял «Ливерпуль дейли ньюс», или парни из отдела доставки «Ливерпуль диспеч»? Помнят ли репортеры, что в двадцать лет Эрик был назначен издателем и главным редактором «Диспеч», всего через два года после того, как его пожизненный идол Уильям Айткен в свои зрелые сорок два основал «Санди экспресс»? Помнят ли щеголеватые завсегдатаи ресторанчиков на Бонд-стрит, как безоговорочно короновали его на престол бульварной прессы, когда он в двадцать девять лет сумел обойти по тиражу самого Айткена?

Что же до Айткена, то, будучи посвященным в рыцари королем Георгом Пятым и получившим титул лорда Бивербрука, по респектабельности он все же продолжал опережать Эрика. Шеффилд усмехнулся, вспомнив, как в день своего переезда из Ливерпуля на постоянное жительство в Лондон отомстил сопернику, пожаловав себе новую фамилию. Для этого Эрик просто урезал Джонсон до Джонс, а первую часть новой фамилии позаимствовал у известной всему городу фабрики по производству столового серебра — «Шеффилд». Какое еще имя подошло бы человеку, столь блестяще «выплавившему» самого себя? Какое еще имя могло бы одинаково уместно звучать в комфортабельных салонах Блумсбари и маленьких пивнушках, во дворцах и на улицах?

Подзывая привычным жестом шофера, Эрик не смог сдержать усмешку. Сомнений не было: никто из его давно забытого прошлого не узнал бы сегодня Эрика Джонсона в безупречно ухоженном, с вышколенными манерами холеном франте, щеголяющем в самом дорогом костюме, какой мог себе позволить человек, с таким трудом покоривший наконец фортуну.

Сначала с Шеффилд-Джонсами встретились Эмиль и Жанна, а потом уже настала очередь Кирстен. Она ждала встречи два дня, и все два дня ее переполняла радость, к которой странным образом примешивались тревога и грусть. Неужели наконец-то фортуна улыбнулась ей? Боясь поверить в свою удачу, Кирстен не находила себе места. И чем ближе становилось время аудиенции, тем больше ее состояние походило на бредовое.

— Меня от-кры-ли, меня от-кры-ли, — нараспев бесконечно повторяла Кирстен, кружась в танце и выделывая умопомрачительные па. — Меня от-кры-ли, меня от-кры-ли!

Почувствовав головокружение, она, задыхаясь, рухнула на постель, раскинув руки подобно расправленным крыльям птицы. Черные длинные волосы блестящим шелковым веером разметались по подушке. Кирстен уставилась в потолок, на сияющем прекрасном лице играла блаженная улыбка. Если верить рассказам родителей, то получается, что она нашла себе спонсоров. «Нет, не спонсоров, — быстро поправила себя Кирстен, — покровителей». С недавних пор слово «покровитель» нравилось ей куда больше, нежели холодное «спонсор». Оно звучало гораздо романтичнее, в нем было что-то от Ренессанса. Кирстен несколько раз вслух, по-театральному растягивая гласные, повторила: «По-кро-витель, по-кро-витель, по-кро-витель…»

У Микеланджело были Медичи, у Гайдна — Эстерхази, у Ван Гога — его брат Тео, а у Кирстен Харальд теперь были Эрик и Клодия Шеффилд-Джонс. Девушка обняла себя и в эйфории залилась веселым, полным счастья смехом. Одна жизненно важная часть ее сокровенной мечты была готова воплотиться в жизнь. Невозможно, невероятно, но, похоже, ее сладкие грезы становятся реальностью.

Кирстен с родителями встретились с Шеффилд-Джонсами в четыре в русской чайной на Пятьдесят седьмой улице. Опустившись рядом с матерью на холодную красную кожаную банкетку, Кирстен принялась с любопытством разглядывать все вокруг. Экзотическая обстановка чайной произвела на нее двоякое впечатление. С одной стороны, она чувствовала себя самозванкой, пробравшейся в кабинет, обычно предназначенный только для богачей и знаменитостей. С другой, вне себя от возбуждения, девушка наслаждалась редкой и неожиданно выпавшей ей на долю привилегией. Кирстен думала и сама себе не верила, что это действительно она сидит в знаменитом ресторане, мимо которого проходила бесчисленное количество раз, даже не мечтая заглянуть за внушительные стеклянные двери.

А теперь она чувствовала себя шагнувшей во времени назад — в один из мимолетных фрагментов истории царской России, где в такой вот чайной, быть может, обедала русская знать. Темно-зеленые стены, отделанные золотом, украшали картины в тяжелых рамах — печальное напоминание о безвозвратно ушедшей эпохе. Все было отделано латунью — и вазы с яркими разноцветными искусственными цветами, и подлокотники кресел, и столик, на котором возвышался огромный, до блеска начищенный самовар (совсем такой же, как у Натальи). Приглушенный рубиновый свет, исходящий от красных бра на стенах, создавал уютную, дружескую, с примесью интимности, атмосферу.

Кирстен почувствовала на себе взгляд и моментально вернулась в реальность. Вспыхнув от смущения, она нервно сплела пальцы лежавших на коленях рук и обратила свое сияющее лицо к человеку, севшему прямо напротив нее. Мужчина, грубые черты лица которого несколько сглаживались и смягчались поразительным изяществом манер, смотрел на Кирстен с доброжелательностью благодетеля. И серый в полоску костюм-тройка, и внушительная фигура мистера Шеффилда могли вызвать безнадежный страх, если бы не его привычка все время располагающе подмигивать, когда он сам или кто-либо из сидящих за столом подавал слишком уж заумную или неуместную реплику.