Терри Макмиллан - Дела житейские

• Название: Дела житейские
• Автор: Терри Макмиллан
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0257-3

Он — высокий, невозможно красивый. Она — маленькая, ослепительно независимая. Он — временами безработный, не до конца разведенный отец двоих детей. Она — певичка и сочинительница песенок, чья музыкальная карьера под угрозой. Они могли никогда не увидеть друг друга, но встретились и остались вместе. Начался современный городской роман. Забавная парочка, разгадывающая любовный кроссворд, где надежда и доверие пересекаются с бременем прошлых обманов и разочарований. Роман о нежности, о недосказанных словах, о сокровенном знании, которое ведомо только любви.

---

— Свалилась с платформы в метро?

— Каблук за что-то зацепился, я так и не поняла.

— Маме и папе звонила?

— Да нет, и ты, ради Бога, не вздумай звонить. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, кроме тебя.

— Ну вообще-то ты как, в порядке?

— Ну, как сказать. Они хотят меня обследовать.

— Зачем? У тебя же только сотрясение. Что за обследование?

Дарлин молчала.

— Дарлин?

— Психологическое.

— Психологическое?

— Ну ты же слышал, Фрэнклин. Они хотят убедиться, что я не прыгнула.

— Прыгнула? Так они считают, что ты пыталась это сделать? А как на самом деле, Дарлин?

— Я же сказала, что случайно. Можешь не верить, мне все равно. Я устала. Я просто хотела, чтоб ты знал на всякий случай, где я. Не вздумай, Боже упаси, навещать меня. Все уже нормально.

Дарлин повесила трубку прежде, чем я успел ей ответить. Я не поверил Дарлин. Неужели она считает меня дураком, способным проглотить такую чушь? Значит, снова попыталась. Но почему? Все вроде было не так уж страшно, насколько я знаю. Мне необходимо понять, из-за чего она все же сиганула с платформы?

Меня тошнит от больниц. У меня нет ни капли доверия к врачам, а пуще всего к сестрам. Твоя жизнь зависит от этих сволочей. А кому не известно, что среди них полно расистов — да почитайте „Пост".

Разузнав, в какой палате Дарлин, я отправился туда. С цветов, которые я купил ей, капала вода на мои ботинки. Я даже не представлял себе, что ей скажу, но очень хотел поддержать ее. Пусть знает, что в какую бы передрягу она ни попала, я с ней. Боюсь, все в это и упирается, отсюда и беды Дарлин — сестричка чертовски одинока. Жизнь действительно сущий ад, когда ты один как перст и не с кем даже парой слов перекинуться.

Выглядела Дарлин — хуже некуда. Она сидела на кровати, ее африканские косички сбились, а белки глаз потемнели. Лицо так оплыло, будто ее здорово отделали. Дарлин смотрела „Семейные узы" и не выказала удивления, увидев меня.

— Возьми, — протянул я ей букет. Потом наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Фрэнклин, я же просила тебя не приезжать.

— Ну ладно, хоть сделай вид, что до смерти рада меня видеть.

— Я рада тебя видеть. — Дарлин попыталась улыбнуться. — Спасибо за цветы.

Я подвинул стул и сел около нее. Дарлин поджала ноги, но они у нее были такие длинные, что все равно упирались в спинку кровати. Кто знает, может, то, что она почти метр восемьдесят, отпугивает мужиков, и они не знают, как к ней подъехать. Да нет. Главное, конечно, не в этом, а в ее позиции. А она враждебная. Ну ладно, я пришел не для того, чтобы измерять длину ее ног.

— Ну, так как там у тебя? — начал я.

— Да ничего.

— Дарлин, милая, я же не посторонний. Мне-то можно сказать, что к чему. Почему ты молчишь?

— Да я же все сказала, Фрэнклин.

Подвинув стул поближе к ней, я продолжал:

— Дарлин, когда тебе тошно, лучше с кем-нибудь поделиться, чтобы тебя не разорвало ко всем чертям. Поверь, не стоит это утаивать — скажи мне, и тебе станет легче.

В глазах у Дарлин появились слезы; по крайней мере, хоть какое-то проявление жизни.

— Ну попробуй рассказать мне.

— Я пытаюсь.

Я подумал, что лучше на нее не давить; хоть здесь и нельзя было курить, я не удержался. Дарлин положила руки на колени, села прямее, уставившись перед собой, а затем посмотрела на меня.

— Ты всегда видишь меня насквозь, Фрэнклин. — Она тяжело вздохнула, то ли сосредоточенно о чем-то думая, то ли пытаясь собраться с мыслями. — Я просто ума не приложу, как быть дальше. У меня какая-то путаница в голове. Не знаю, с чего и начать.

— Да ты не волнуйся, сестренка.

Дарлин взяла со столика бумажную салфетку, вытерла глаза и высморкалась, но я видел, что она с трудом сдерживает слезы.

— Я дико устала, Фрэнклин. Разве ты никогда не чувствовал усталости?

— Бывало, но не настолько, чтоб я хотел умереть. По правде говоря, жизнь — тяжелая штука, но понимаешь, на пять невезений бывает одна удача, и она все перевешивает. Если ты способна пошевелить мозгами, то сразу увидишь, что выход есть: только приоткрой дверь и окажешься на воле. Ты меня понимаешь?

— О, Фрэнклин, это так наивно, что вызывает только смех. Может, ты начал заниматься с Зорой медитацией?

— Да брось ты, — оборвал ее я и тут же спохватился: — Извини, ради Бога.

— Сколько, по-твоему, мне лет?

— Тридцать один.

— Ну и что я сделала за все эти годы?

Интересно, какой ответ хотела бы услышать Дарлин?

— Ничего я не сделала, — сказала она, пока я пытался придумать хоть что-то путное.

— Ты прекрасно знаешь, что все это — чушь.

— Я никогда ничего не доводила до конца, не могла даже удержаться ни на одной работе. У меня никогда не было друзей, с которыми можно перекинуться парой слов. Целых два года у меня нет мужчины. Меня не целовали, не ласкали, не трахали, даже не замечали уж не помню сколько времени. Я забыла, что значит назначать свидание. У меня звонит телефон, когда кто-то ошибается номером. Родить я не могу, поэтому мне не на что надеяться. Если я задумываюсь о будущем, знаешь, Фрэнклин, что я вижу?

— Что?

— Черную дыру.

— Перестань, Дарлин.

— Ты даже представить себе не можешь ту жуть, которая давит на меня изо дня в день.

— Думаю, что могу.

— Брось, Фрэнклин.

— Неужели ты и вправду считаешь, Дарлин, что если у тебя тяжелая полоса и ты одинока, нет другого выхода, как послать все ко всем чертям и поднять лапки вверх?

— Кто говорит про лапки?

— Никто.

— Я только сказала, что чертовски устала.

— Как это?

— Не знаю, Фрэнклин. Откуда мне знать?

— Послушай, Дарлин, я не женщина, а потому предпочитаю поднять трубку, не дожидаясь, когда мне позвонят. Одно я знаю точно: все проходит. Ты, кстати, не знакома с феминистками?

— Это еще с какой стати?

— Нельзя же сидеть и ждать сложа руки. Эти бабы знают, чего им надо, и действуют. Сколько ты здесь пробудешь?

— Еще дня два.

— Слушай, я приеду за тобой, отвезу тебя к нам, поживешь у нас несколько дней. Развеешься малость. Потолкуем, сыграем в скрэбл, потанцуем. Тебе надо расслабиться, перестать ломать голову из-за всякой ерунды. Нельзя принимать все слишком серьезно. Надо же, в конце концов, и развлечься.

— Развлечься?

— А что? — Я смял сигарету, швырнул ее под кровать и встал. — Пойми, я хочу, чтобы с тобой все было в порядке. Заруби себе это на носу.

Дарлин наконец улыбнулась. После этого я смотался.

Что толку ходить вокруг да около? Все равно правда всегда выплывет наружу, и тогда будет еще хуже. Поэтому я решил выложить Зоре все начистоту. Ну да, Джимми в беде, а он мой друг; кто же еще ему поможет? Тем более у меня будет новая работа, а значит, я сделаю все, что могу. Я подготовил эту речь в лучшем виде, только Зора все еще не пришла. Урока пения у нее сегодня как будто не было, и куда она девалась, я не знал. Подойдя к холодильнику, я увидел ее записку: „Переночую у Марии. С ней плохо. Увидимся завтра после школы. Если что, позвони по 555 9866. Люблю. 3."

„Если что"! Когда же это кончится! Если ты мне нужна, тут же появляются твои распрекрасные подружки. А может, ты не только со мной развлекаешься? Достав из холодильника кастрюльку с бобами и рисом, я поставил ее на плиту. И тут меня как ударило: да перестань, Фрэнки. Выбрось эту дурь из головы!

Джимми рассчитывает на меня. Но мне не хотелось звонить Зоре. Во всяком случае сейчас. Что же делать? Я ел бобы и ломал голову, кому позвонить, чтоб разжиться баксами. Ясно, что не Дарлин. Вот положение! В „Мечте" я должен быть ровно в семь. Уже доедая бобы, я вспомнил про Лаки. В справочной мне дали номер приюта, в котором он работал. Лаки оказался на месте.

— Привет, старина, что стряслось?

— Слушай, Лак, я попал в переделку. Моей подружки дома нет, а у меня приятель — помнишь Джимми?

— Да, а что с ним?

— Он угодил за решетку; кто-то настучал, словом, нужно две с половиной сотни. Я обещал ему помочь. С завтрашнего дня у меня новая работа — довольно приличные бабки, я хотел стрельнуть у моей подруги, а она как назло у одной из своих приятельниц. Не можешь одолжить мне до следующей недели?

— И рад бы помочь тебе, но у меня такая невезуха последнее время, что хоть фамилию меняй. Все одно к одному. К тому же девица, у которой я теперь кантуюсь, гонит меня к чертовой матери. Хочешь верь, хочешь нет, но я в глубокой заднице. Подумываю податься в „АИ". Прости, старик.

— Это что еще за хреновина — „АИ"?

— „Анонимные Игроки".

— Понятно, дружок. Ничего не поделаешь. Ладно, заходи как-нибудь, только с новой колодой, сукин сын, мне не терпится надрать тебе задницу.

— Держи карман шире! Ты как, Фрэнки, все с той же учительницей?

— Ага.

— Она тебе еще не надоела?

— Сам удивляюсь, старик. Ну, до скорого!