Даниил Проэктор - Агрессия и катастрофа

• Название: Агрессия и катастрофа
• Автор: Даниил Проэктор
• Жанр: История

---

Ставка была тесно связана с оставшимися в Берлине так называемыми рабочими группами, которые занимались вопросами организации резерва, вооружения, сотрудничества с высшей администрацией рейха. Разобщенность всего организма приводила к огромному потоку корреспонденции. Связь осуществлялась через курьеров, в распоряжении которых имелись каждую среду самолет и каждую ночь пара скорых поездов, курсирующих между Растенбургом и столицей рейха Поезда мчали из Берлина в Растенбург и обратно множество офицеров, чиновников, курьеров и партийных функционеров.

Отрыв от фронта привел в дальнейшем ходе войны к изоляции верховного командования. Варлимонт пишет: "Гитлер в Восточной Пруссии находился, так сказать, в безветренном углу между начавшим вскоре тяжело дышать главным фронтом и штурмующим пламенем воздушной войны против немецких городов, где ни он сам, ни его ближайшее окружение не могли получать из обоих мест собственное непосредственное впечатление"{515}.

И далее: "Чем больше отдалялся на восток фронт, возглавляемый танковыми и моторизованными соединениями, тем более уединенно становилось в лесу под Растенбургом. Возможность отъезда на фронты, из которых один удерживался корпусом Дитля далеко, у Нордкапа, становилась все более редкой, так как расстояние требовало для этого многих суток"{516}. Длительное отсутствие офицеров считалось нежелательным, и Иодль редко давал разрешения на подобные поездки.

Пока события развивались для гитлеровского вермахта благоприятно, добровольная изоляция верховного главнокомандования не влияла на общее положение дел. Но в пору кризисов "Волчье логово" превратится на деле в пристанище затравленных волков.

IV

После достижения войсками танковых групп и полевых армий берегов Днепра и Западной Двины перед германским командованием возникла проблема: как вести операции дальше? Стойкое сопротивление советских войск в приграничных районах потребовало от гитлеровской армии более значительных усилий, чем предполагалось. Но первый намеченный рубеж был достигнут.

Все здание гитлеровской стратегии конструировалось с простым расчетом: победа над Советским Союзом достигается именно здесь, в пространстве между границей и Днепром - Двиной, где, по мнению генерального штаба, и сосредоточивалась главная мощь Красной Армии.

Теперь, когда наступающие колонны увидели воды Днепра, в генеральном штабе действительно начали думать, что исход "восточного похода" предрешен. Но чем пристальнее вглядывались германские генералы через свои полевые бинокли во все происходящее за Днепром, чем больше донесений получали они от своих самолетов-разведчиков, тем меньше они понимали, что же действительно происходит. Впереди лежали бескрайние просторы России. Пылали города. Гитлеровские солдаты, танки, машины, обозы - все это двигалось в облаках пыли по дорогам на Восток, а оттуда, с Востока, появлялись новые советские дивизии, чтобы стоять насмерть - германский генеральный штаб все больше убеждался в этом - на каждом пригодном к обороне рубеже.

Первая, пока еще отдаленная и очень смутная тревога закрадывалась в умы генштабистов, когда они вместе с Адольфом Гитлером собирались вокруг его стола в комнате для заседаний в дальнем углу "Волчьего логова", чтобы обсудить положение и вероятные планы. То в одной, то в другой победной реляции звучали нотки разочарования. Русские сражаются до последнего человека. Они гибнут в дотах, танках, окопах, но не сдаются. Конечно, Гитлер и генштабисты твердо верили в успех. Они не сомневались: события развиваются в строгом соответствии со всеми исходными расчетами, и главные трудности "восточного похода" позади. Теперь они могут приступить к решению конечных задач войны с Россией, которые всегда связывались с захватом неисчислимых богатств этой страны, издавна манивших и Гитлера, и его предшественников.

В начале июля, по единодушному мнению генерального штаба и фюрера, Советский Союз практически уже был разбит, и теперь предстояло уточнить направления действий на ближайший период, когда победа станет полной.

Гитлер, его высший генералитет превосходно сознавали, что настала пора, когда им предстоит выполнять то, во имя чего их поставили у власти восемь лет назад финансовые и промышленные магнаты Германии. Могло ли появиться сомнение, куда направить следующий удар за Днепром, когда, как они думали, победа уже обеспечена? Фюреру виделся мираж гигантской промышленной империи, основанной на богатствах завоеванного континента. Он мечтал о сказочной Украине, предмете вожделений нескольких поколений германских военных, помещиков и промышленников; он уже видел "немецкое Балтийское море". И когда Украина, Кавказ, Прибалтика окажутся в его руках, мечты о такой империи воплотятся в реальность. Третий рейх получит экономическую базу, которая обеспечит не только победу в мировой войне, но и обещанное немцам тысячелетнее господство. Вот поэтому после достижения "первой стратегической цели" Гитлер, в соответствии со своим исходным замыслом, стал требовать поворота главных усилий вермахта от центра или сразу на Украину, Кавказ, или же в Прибалтику, т. е. на "фланги", вступая порой в конфликт с генералами и не предполагая, что никакие новые планы ни его самого, ни генералов не способны привести рейх к действительной победе над великим социалистическим государством. Парадокс заключался в том, что теперь германское верховное командование видело "основную трудность похода" не в борьбе с Красной Армией, а в выборе собственного решения о "повороте": на север или на юг.

Четыре дня войны после 22 июня гитлеровская ставка молчала: все шло, как ей хотелось. Первое устное приказание Гитлера в "восточном походе" услышали 26 июня в группе армий "Центр". Гитлер выразил пожелание, чтобы войска фон Бока, после того, как они добьются успеха в сражении под Белостоком, возможно скорее перенесли основные усилия в группу армий "Юг", "ударный танковый клин которой попал в трудное положение из-за концентрического наступления новых сил противника"{517}.

Прошло еще три дня, и Гитлер изменил мнение: после "достижения первой и решающей победы" надо повернуть главные силы от центра на север. В журнале военных действий верховного командования от 29 июня 1941 г. мы читаем: "Фюрер говорит о продолжении операций после ликвидации Белостокского котла... Наряду с необходимым во всех случаях усилением группы армий "Север" на севере требуется принять решения: а) либо немедленное продолжение наступления на Москву, б) либо удар на Ленинград. Фюрер в настоящее время склоняется к повороту на Ленинград, с тем, чтобы возможно скорее очистить от русских Балтийское море (охрана транспортов с рудой), помочь финнам и обеспечить левый фланг для наступления на Москву. Саму Москву фюрер хотел бы возможно раньше начать бомбардировать"{518}.

Гитлер сообщил о своем пожелании Иодлю. Тот заметил: "Для обхода танковыми силами Петербурга у танковых соединений нет достаточных возможностей"{519}. Время еще терпело, и поэтому вопрос оставался открытым. Но ненадолго.

Когда вечером 30 июня, в день рождения Гальдера, после церемонии поздравления открылось совещание для выработки новых решений - первое подобное совещание с момента вторжения в СССР, - Гитлер изложил свои планы: теперь первостепенная задача - овладеть Финским заливом, чтобы "обеспечить свободное плавание по Балтийскому морю" и подвоз железной руды. Затем он подчеркнул значение Украины как "продовольственной и сырьевой базы и промышленного района". Особенно важно ускорить наступление на Ленинград. Конечно, в случае достижения Смоленска в середине июля пехотные соединения "смогут занять Москву только в августе". Но за время, пока пехотные соединения будут двигаться на Москву, Лееб "очистит весь Север", а затем "можно будет сосредоточить танковые соединения в районе восточнее Москвы"{520}. Никто не сомневался, что отныне вермахт сможет свободно наносить удары куда захочет. Конечно, вызывало некоторую досаду, что в Москву армия вступит поздновато - "только в августе". Но захват столицы произойдет на завершающей стадии похода, когда будут разгромлены последние силы Красной Армии. Так думали и Гитлер, и ОКВ, и ОКХ. Никто не сомневался, ибо каждый точно знал: Советский Союз уже исчерпал все свои резервы. А что он сделает без резервов?

По данным разведки, на 2 июля можно было ожидать прибытия на фронт перед группами армий "Север" и "Центр" дополнительно еще только 15 - 20 стрелковых, и 6 танковых советских дивизий{521}. Такие перспективы вполне устраивали генеральный штаб сухопутных сил, и Гальдер 3 июля пришел к заключению: "В целом теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных сил русской сухопутной армии перед реками Западная Двина и Днепр выполнена... восточнее рек Западная Двина и Днепр мы можем встретить сопротивление лишь отдельных групп, из которых каждая в отдельности по своей численности не сможет серьезно помешать наступлению германских войск. Поэтому, - делал он вывод, - не будет преувеличением, если я скажу, что кампания против России была выиграна в течение 14 дней"{522}.