Даниил Проэктор - Агрессия и катастрофа

• Название: Агрессия и катастрофа
• Автор: Даниил Проэктор
• Жанр: История

---

Еще 29 ноября на совещании Гальдера, Паулюса и Хойзингера все пришли к заключению, что самое большее, на что еще можно рассчитывать, это подойти северным флангом группы армий "Центр" к Москве и занять 2-й танковой армией излучину Оки северо-западнее Тулы, чтобы в этом районе расквартировать войска на зиму. "Нам нечего больше выжидать, - резюмировал Гальдер, - и мы можем отдать приказы на переход к зиме"{684}.

Неумолимому ходу событий командующий группой армий "Центр" вынужден был подчиниться. При одобрении руководства сухопутных сил 5 декабря он отдал приказ о прекращении атаки на Москву.

- Москва станет новым Верденом, - заявил Бок.

Красная Армия своей героической борьбой сорвала все расчеты нацистов на завоевание Москвы.

VI

Все, что происходило теперь, в первых числах декабря 1941 г., на Восточном фронте преломлялось в сознании нацистских военных руководителей, как что-то немыслимое и кошмарное. Неудачи превращались в бедствие. Нацистские главари, генералы из высших штабов старались хитрить с действительностью и сами с собой, обольщали себя надеждой перезимовать в московских пригородах, чтобы занять столицу весной. Они говорили не об отступлении, а о маневрах. Они обманывали сами себя, вспоминая, что, собственно, Москва вовсе не так важна и что главное, как много раз указывал фюрер, это юг, Украина, нефть. Но правда состояла в том, что у стен Москвы сейчас сосредоточились самые отборные, мощные и многочисленные силы, которые когда-либо бросала в сражение Германия и что от исхода Московской битвы зависели престиж и будущее гитлеровского рейха. Правда состояла в том, что эти силы вынуждены были вести страшные бои, после которых, насколько хватал глаз, поля и холмы этого незнакомого Подмосковья покрывали трупы, искореженная техника, горящие автомашины, что подрывалось былое "величие непобедимого вермахта".

Корпуса, дивизии таяли. Многие батальоны становились жалкими горстками людей, которые уже не думали ни о фюрере, ни о "великом рейхе", а только о том, чтобы уцелеть, выжить, выбраться из этого кошмара.

Правда состояла в том, что некоторые из нацистских генералов стали подумывать, что надо кончать с несчастной кампанией на Востоке. Впечатления от провала под Москвой в то время были чрезвычайно сильными. Позже их затмили Сталинград, Курск и общий крах. Собственно поэтому в послевоенных воспоминаниях германских генералов московскому поражению не отводится должного места. Но в декабре 41-го они еще, конечно, не знали, что их ждут Сталинград, Курск и все остальное, и ощущение приближающегося конца не покидало многих из них.

3 декабря фон Бок мрачно заметил в беседе с Гальдером: "Уже близится час, когда силы войск иссякнут". Час действительно близился. На следующий день, когда войска 4-й армии были отброшены под Наро-Фоминском и поступили новые сведения об упорстве сопротивления и непрестанных контратаках советских войск, ОКХ "предоставило право" фон Боку прекратить наступательные действия, которые и без того уже повсеместно прекратились. Нехитрая казуистика состояла здесь в том, чтобы представить "инициатором" столь тягостного решения никак не верховное командование, а "фронтового командира", фон Бока, после чего "Вольфшанце" еще будет иметь небольшое поле для маневра: утвердить или нет подобное решение (хотя, конечно, теперь все понимали, что новый поворот событий не подвластен гитлеровской ставке и ничуть не нуждается в ее "утверждениях").

6 декабря началось контрнаступление Красной Армии под Москвой. Оно не сразу получило должную оценку у германского верховного командования. Уже Западный фронт под командованием генерала Жукова начал громить фланговые группировки фон Бока севернее и южнее Москвы, уже войска Калининского фронта генерала Конева успешно двигались вперед, а во второй половине дня Гитлер созвал очередное совещание совсем не по поводу внезапного поворота дел под Москвой. Он доказывал своим генералам, что вермахт по-прежнему "располагает превосходством над Красной Армией", у которой "артиллерия достигла нулевого уровня", и потери "по меньшей мере в 10 раз превышают наши потери". Он потребовал выполнять "ранее поставленные задачи" и главное - захватить нефтеносный район Майкопа, для чего пообещал перебросить с Запада свежую укомплектованную молодежью дивизию. На севере - нужно окончательно отрезать Ленинград, который после этого "не сможет выстоять", и соединиться с финнами. Что же касается главного - действий под Москвой, то здесь рассуждения фюрера оказались удивительно путаными. "Принципиально нет никаких сомнений и колебаний в отношении сокращения линии фронта", - заявил он. Однако что это значит и какова новая линия фронта, никто не посмел уточнить. Зато понятие "сокращение линии фронта" очень скоро вошло во всеобщий обиход как удобное и более ласкающее слух, чем, например, "отступление" или "бегство".

Даже 7 и 8 декабря Гитлер и Кейтель требовали от фон Бока продолжать наступление. Но нелепость таких приказов становилась слишком очевидной. Бок сообщил: "Группа армий ни на одном участке фронта не в состоянии сдержать крупное наступление... Если мы не сможем создать резервы, нам грозит опасность быть разбитыми"{685}. Он докладывал об очень тяжелом положении Гудериана, о прорыве немецкого фронта восточнее Калинина и о том, что войска теряют доверие к своему командованию. Понизилась боевая мощь пехоты. Везде ведется прочесывание тылов. Между командующими армиями начались разногласия и трения. Противник глубоко прорвался на фронте 3-й танковой группы. Словом, картина оказалась такой тяжелой, что 8 декабря Гитлер, наконец, окончательно признал неизбежность не только полного отказа от любых попыток наступления на Москву, но и повсеместного перехода к обороне, и "сокращения линии фронта" со всем тем, что под ним подразумевалось.

"Успех контрнаступления в декабре на центральном стратегическом направлении имел огромное значение, - пишет маршал Жуков. - Ударные группировки немецкой группы армий "Центр" потерпели тяжелое поражение и отступали. Но в целом враг был еще силен не только на западном, но и на других направлениях. На центральном участке фронта противник оказывал ожесточенное сопротивление, а успешно начавшиеся наши наступательные операции под Ростовом и Тихвином, не получив должного завершения, приняли затяжной характер"{686}.

Удар советских войск под Ростовом в конце ноября оказался для немцев более чем неприятным. Еще 28 ноября Хойзингер докладывал Гальдеру: "В районе Ростова создалось тяжелое положение. Противник ворвался в город. Население принимает участие в бою. Численно превосходящий противник оказывает сильное давление с севера. Следует ожидать, что наши войска оставят Ростов"{687}. На следующий день ожидания начальника оперативного отдела подтвердились целиком и полностью. Советские поиска вышибли из Ростова соединения 1-й танковой армии и стали успешно продвигаться на запад.

В германской ставке были потрясены, когда Рундштедт потребовал отступления от Ростова. Это было настолько непривычно для верховного командования - оно ведь во второй мировой войне еще ни разу не отступало, - что Гитлер заподозрил фельдмаршала в неверности ему, фюреру. Он не ограничился немедленным приказом об отставке Рундштедта, а сел в самолет вместе с шеф-адъютантом Шмундтом и полетел в Мариуполь к своему верному другу командиру лейб-штандарта СС{688} Зеппу Дитриху, чтобы на месте "узнать всю правду". Но Дитрих убедил Гитлера в преданности Рундштедта и правильности его решений. Напрасно фюрер подозревал генералов: они верно ему служат! На обратном пути Гитлер сделал остановку в Полтаве у самого Рундштедта, имел с ним длительную беседу. Правда, отставку он не отменил, но доверие к фельдмаршалу было полностью восстановлено.

Этот эпизод недвусмысленно показывает, сколь беспочвенно противопоставлять друг другу Гитлера и генералов в 1941 г., как что делают некоторые историки на Западе.

Разгром группы армий "Север" под Тихвином привел ставку в не меньшее замешательство, чем события у Ростова. Провалился план разрыва тыловых коммуникаций Ленинграда, выхода к Ладожскому озеру и установления непосредственной связи с финнами. Фельдмаршал Лееб и прежде неоднократно просил по телефону "свободы рук", чтобы отступить за Волхов. Теперь он явился в главную квартиру Гитлера и потребовал отставку: "он слишком стар и его нервы не выдерживают напряжения"{689}. Кончились привычные победы и триумфы. Желанную отставку фельдмаршал получил. Больше в строй он уже не возвращался.

В директиве No 39 от 8 декабря Гитлер, объясняя ситуацию, ссылался на снег и холода, напоминал об "одержанных больших победах" и уверял, что достигнуто "решающее ослабление" боевой мощи Красной Армии{690}.

Намерения верховного главнокомандования теперь состояли в следующем. Зимой 1941/42 г. "охранять завоеванные области на возможно более удобном оборонительном фронте, позволяющем сохранить силы, и одновременно подготовить Восточную армию к решению новых задач весной 1942 г.". Своей обороной армия обеспечит "необходимое хозяйственное использование оккупированных областей".