Вениамин Богуславский - Ламетри

• Название: Ламетри
• Автор: Вениамин Богуславский
• Издательство: Мысль
• Жанр: Философия
• Год: 1977

Книга содержит краткий биографический очерк и анализ учения выдающегося французского мыслителя и просветителя, воинствующего материалиста и атеиста, предшественника энциклопедистов Ламетри (1709–1751). В ней рассматривается материалистическое учение философа, анализируются его естественнонаучные взгляды, гносеология, этика, его атеистические взгляды. Автор показывает несостоятельность попыток буржуазных ученых исказить воззрения философа и его значение в истории философии.

Работа рассчитана на философов, преподавателей, студентов, аспирантов, пропагандистов, а также на всех тех, кто интересуется историей философии.

---

Мопертюи поспешил на помощь другу: он сообщил королю о преследованиях, которым подвергся Ламетри, и взял на себя поручение пригласить философа-изгнанника в Берлин, где ему обещали возможность отстаивать свои убеждения. Дальнейшие события показали, насколько своевременно обратился философ к своему высокопоставленному земляку.

Издавший «Человека-машину» Эли Люзак предпослал трактату «Предуведомление книгоиздателя», где говорится, что имя автора неизвестно издателю и что издатель решился опубликовать антирелигиозную книгу лишь для того, чтобы дать теологам возможность показать свое превосходство над атеистами. И содержание «Предуведомления», где оценка атеистов как «новых гигантов, берущих штурмом небо» дословно воспроизводит соответствующее место в одной из работ философа (см. 2, 481), и его форма дают основание считать, что писал его не Люзак, а сам Ламетри.

Даже в Нидерландах, где печать пользовалась такой свободой, какой не было ни в одной другой европейской стране, блюстители религии всех вероисповеданий единодушно признали издание «Человека-машины» неслыханной дерзостью. Пока неизвестно было имя автора книги, взялись за ее издателя, которого оштрафовали на 400 дукатов. Консистория Валлонской церкви потребовала от Люзака, чтобы он сдал все экземпляры книги для сожжения их, назвал автора книги, раскаялся в том, что ее напечатал, и дал обещание никогда таких богопротивных сочинений не издавать. «Г-н Люзак (говорится в записи, сохранившейся в архиве Консистории. — В. Б.) принял первый пункт требований Консистории, прося разрешить ему ответить относительно остальных двух пунктов в ближайшую среду, на что Консистория согласилась». Два дня спустя «он заявил… что не в состоянии назвать автора, после чего он выразил горячее раскаяние в том, что напечатал столь скверную книгу, и дал торжественное обещание, что ничего подобного и даже близкого к ней никогда не выйдет больше из его типографии».

Между тем по городу стал распространяться слух, что автор книги — Ламетри. Если этот слух дойдет до властей, предупреждают философа, ему несдобровать: влиятельные круги требуют его головы. Под покровом ночи пешком уходит он из Лейдена, скрывается в хижинах пастухов и наконец покидает страну, где стал жертвой той же нетерпимости, от которой бежал из Франции. А Люзак, не считавший себя связанным обещанием, вырванным угрозами, продолжал тайком распродавать книгу, спрос на которую рос из месяца в месяц.

Трудно назвать книгу, которая в середине XVIII в. вызвала бы такую бурю негодования среди защитников традиционного мировоззрения, какую вызвала «Человек-машина», и трудно назвать другое произведение этого периода, которое сразу, по выходе в свет, получило бы такую общеевропейскую известность. Переиздания следовали одно за другим. Во Франции, где трактат был сразу запрещен, ходило по рукам много рукописных его копий. В Германии, где многие знали французский, книгу читали в оригинале, в Англии издали ее перевод. Появление «Человека-машины» породило целый поток статей, книг, выходивших и при жизни автора, и длительное время после его смерти. И ни одна из этих публикаций не встала на защиту Ламетри и его идей; все нападали на него, либо утверждая, что это злодей, для которого никакая кара не будет достаточно суровой, либо объявляя его безумцем и осыпая оскорблениями. Желая его уязвить, его именовали «господином Машиной» — прозвище, которое он с присущим ему юмором принял. Только в Германии вышло более десятка работ, специально посвященных опровержению «Человека-машины» (книги А. Франца, Б. Траллеса, И. Верини, Г. Плуке, К. Краузе, П. Хладениуса, Д. Пюри, К. Мюллера, Гесснера и др.). Среди них были опусы, по объему в несколько раз превосходившие опровергаемый труд. Остро враждебные рецензии появились во всех периодических изданиях. Поносили и книгу, и автора. Фридрих мог себе позволить роскошь покровительствовать такому безбожнику лишь потому, что в отсталой Пруссии это опасности не представляло. А кокетничанье антиклерикализмом стало модой, и этот жест короля должен был, как справедливо замечает Дильтей, «показать миру, что в его государстве терпимость безгранична» (52, 116).

Но для Ламетри эта позиция прусского короля явилась спасением. В момент, когда было ясно, что расправы ему не миновать, он оказался вне досягаемости фанатиков. 8 февраля 1848 г. берлинская газета сообщает о прибытии «знаменитого доктора де Ламетри». Фридрих сразу же предоставляет Ламетри должности придворного врача и своего личного чтеца, а вскоре назначает его членом Академии наук. Хотя возглавлял Академию выдающийся представитель передовой мысли того времени, в ней царили крайне реакционные взгляды. Но Ламетри встречает в Берлине и людей в идейном отношении близких — Мопертюи, д'Аржанса, Альгаротти, а с 1750 г. и Вольтера. Король проявляет к изгнаннику сочувствие и интерес. Он целые дни проводит в обществе Ламетри, который становится любимым его собеседником.

Философ обретает такую свободу, о какой он до того и мечтать не мог. Он встречается с людьми, с которыми может откровенно делиться своими мыслями. О кружке вольнодумцев при дворе Фридриха Вольтер позднее написал: «Никогда и нигде на свете не говорилось так свободно о всех человеческих предрассудках, никогда не изливалось на них столько шуток и столько презрения…» (10, 415).

Несмотря на то что врачебная практика и обязанности королевского чтеца отнимают у философа немало времени, из-под его пера выходят новые произведения: философские работы «Человек-растение», «Анти-Сенека», «Опыт о свободе высказывания мнений», «Система Эпикура», «Животные — большее, чем машины», «Человек — большее, чем машина»; медицинские труды: «Трактат об астме», «Мемуар о дизентерии»; сатиры: значительно расширенное издание «Работы Пенелопы» и «Маленький человек с длинным хвостом». Все это было написано за три года (1748–1751).

Между тем в печати все увеличивается число работ, не только поносящих сочинения философа, но и призывающих к расправе с ним. «Систематическая библиотека» публикует статью, где говорится, что в «Анти-Сенеке» Ламетри утверждает «столь подстрекательские вещи», что «обязательно должен навлечь на себя и своих сторонников ужаснейшие преследования». Эта судьба скорее всего и постигла бы философа спустя несколько лет: милость короля— вещь весьма ненадежная, в чем Ламетри вскоре убедился. Но болезнь внезапно оборвала его жизнь, прежде чем мракобесы получили возможность расправиться с ним.

Еще при жизни философа защитники церкви и религии писали: раз Ламетри материалист, ему не ведомы ни идеалы, ни духовные ценности, он безудержно предается лишь чувственным наслаждениям. После его смерти они распространили слух, что он погиб от обжорства, объевшись трюфельным паштетом. Десятки авторов повторили этот вымысел. А вот что сообщают свидетели заболевания и смерти Ламетри. Во время обеда у своего пациента, французского посла в Берлине Тирконнеля, Ламетри отравился присланным издалека паштетом. Немецкие врачи прописали рвотное. Ламетри же прописал себе кровопускания и горячую ванну. И врачи, и сам Ламетри считали, что это отравление. В сохранившихся свидетельствах людей, наблюдавших все, что произошло, выражается уверенность, что больного погубил избранный им метод лечения. Ныне же (1931) врач Р. Буассье пишет, что в свете современной медицины симптомы болезни Ламетри позволяют предположить, что это был аппендицит или перитонит, от чего не могли спасти ни рвотное, ни кровопускание. Но что бы ни погубило философа, одно несомненно — люди, твердившие, что его убило чревоугодие, цинично лгут.

Святоши распространили весть (см. 72, 202) о том, что на смертном одре Ламетри отрекся от атеизма и «уверовал». В действительности же было так: когда страдания исторгли у него возглас «Иисус, Мария!», проникший в комнату больного священник обрадовался: «Наконец-то Вы хотите возвратиться к этим священным именам!» В ответ он услышал: «Отец мой, это лишь манера выражаться». Мопертюи тоже предпринял попытку вернуть умирающего в лоно церкви. Как ни плохо было в этот момент Ламетри, он нашел в себе силы возразить: «А что скажут обо мне, если я выздоровлю?» Даже Вольтер, который из личной неприязни к автору «Человека-машины» часто отзывался о нем очень необъективно, пишет, что «он умер как философ», что разговоры о его покаянии на смертном одре — «гнусная клевета», ибо «Ламетри, как жил, так и умер, не признавая ни бога, ни врачей» (10, 427).

Среди всех, кто писал о философе непосредственно после его смерти, теплые слова для него нашлись лишь у Мопертюи, Дезорме (в письмах, не предназначенных для опубликования) и у Фридриха II (в «Похвальном слове», зачитанном на собрании членов Академии и затем опубликованном). Мопертюи писал, что Ламетри был честнейшим и добрейшим человеком, что не только он, Мопертюи, но и «все, кто его знал, тоже любили его» (64, 3, 346). Дезорме, актер, сблизившийся с философом еще во Фландрии и проведший подле него последние дни его жизни, писал о Ламетри как о человеке, «чьи познания вселяли надежду в больных и чья жизнерадостность была отрадой здоровых… Благородный, человечный, охотно творящий добро, искренний, он был честным человеком и ученым врачом» (цит. по: 39, 172). Так же характеризует философа Фридрих (см. 58, 170). Пером Вольтера, когда он писал о Ламетри, водила неприязнь: он даже однажды написал вопреки общеизвестным фактам, что Ламетри скверный врач. Но и у Вольтера не раз вырывались замечания, опровергающие его злые слова о философе. «Это был самый безумный, но и самый чистосердечный человек», — пишет он племяннице, а в письме к Кенигу замечает: «…это был очень хороший врач, несмотря на его фантазию, и очень славный малый, несмотря на его дурные выходки» (82, 349; 3). «Этот человек, — заявляет Вольтер в другом письме, — противоположность Дон-Кихоту: он мудр, когда занимается своим ремеслом, и малость безумен во всем прочем… Я очень верю в Ламетри. Пусть мне покажут другого ученика Бургаве, обладающего большим, чем он, умом, и писавшего лучше его по вопросам его ремесла» (63, 61). _