Николай Каронин-Петропавловский - В лесу

• Название: В лесу
• Автор: Николай Каронин-Петропавловский
• Жанр: Русская классическая проза

КАРОНИН, С., псевдоним, настоящее имя и фамилия Петропавловский Николай Елпидифорович, известен как Н. Е. Каронин-Петропавловский — прозаик. Родился в семье священника, первые годы жизни провел в деревне. В 1866 г. закончил духовное училище и поступил в Самарскую семинарию. В 1871 г. К. был лишен казенного содержания за непочтительное отношение к начальству и осенью подал заявление о выходе из семинарии. Он стал усердно готовиться к поступлению в классическую гимназию и осенью 1872 г. успешно выдержал экзамен в 6-й класс. Однако учеба в гимназии разочаровала К., он стал пропускать уроки и был отчислен. Увлекшись идеями революционного народничества, летом 1874 г. К. принял участие в «хождении в народ». В августе 1874 г. был арестован по «делу 193-х о революционной пропаганде в империи» и помещен в саратовскую тюрьму. В декабре этого же года его перемещают в Петропавловскую крепость в Петербурге. В каземате К. настойчиво занимается самообразованием. После освобождения (1878) К. живет в Петербурге, перебиваясь случайными заработками. Он продолжает революционную деятельность, за что в феврале 1879 г. вновь был заточен в Петропавловскую крепость.

Точных сведений о начале литературной деятельности К. нет. Первые публикации — рассказ «Безгласный» под псевдонимом С. Каронин (Отечественные записки.- 1879.- № 12) и повесть «Подрезанные крылья» (Слово.- 1880.- № 4–6).

В 1889 г. К. переехал на местожительство в Саратов, где и умер после тяжелой болезни (туберкулез горла). Его похороны превратились в массовую демонстрацию.

---

Не случись меня на лугу, и этотъ вотъ Колотушкинъ поплатился бы за свою любовь отдыхать въ кустахъ если не цѣною жизни, то цѣною легкихъ. И никто бы не зналъ, за что этотъ человѣкъ погибъ и кому понадобилась его заячья жизнь. Несомнѣнно, что хвосты обрѣзалъ не онъ.

Давно ужь онъ живетъ въ городѣ. Я его увидалъ чуть не въ тотъ же день, въ какой я пріѣхалъ на службу сюда. Всѣ знали, что это — старый бродяга, но никто не трогалъ его, потому что ни въ какое громкое происшествіе онъ не былъ замѣшанъ. Никому въ голову не приходило справляться, кто онъ, откуда и чѣмъ живетъ.

Скорѣе это былъ бродяга, медленно угасающій. Бродить по лицу всей Россіи у него уже не было силъ, а потому онъ навсегда устроился здѣсь. Жилъ онъ милостыней, воровствомъ, а лѣтомъ ловлей рыбы и раковъ. Нехорошо ему было зимой! Наружность его тогда представляла палку, на которую наверчены въ безпорядкѣ разныя тряпки. Въ самые лютые морозы онъ вовсе не показывался, но когда дѣлалось потеплѣе, сейчасъ же выходилъ за милостыней, дрожа всѣмъ тѣломъ, потому что даже въ теплые зимніе дни холодъ жестоко скрючивалъ его. Одѣтъ онъ былъ всегда такъ, какъ будто жилъ подъ тропиками: въ коротенькомъ зипунишкѣ (его частная собственность), въ холщевыхъ панталонахъ и часто безъ рубашки. если ему долго не удавалось стащить оную съ веревки, на которой она сушилась и провѣтривалась послѣ стирки. Шапка не всегда покрывала его голову, а, въ случаѣ полнѣйшаго отсутствія ея, онъ повязывалъ уши тряпкой. оторванной, напримѣръ, отъ неизвѣстно чьего женскаго подола. Обуви онъ ни въ какомъ случаѣ не имѣлъ, замѣняя ее разнообразными предметами, имѣвшими у другихъ людей совсѣмъ не то назначеніе, какое онъ имъ давалъ, такъ, для него ничего не составляло завернуть ноги въ рукава, случайно откуда-то оторванные. Впрочемъ, иногда во время ярмарки ему удавалось добыть съ воза плохо лежащія пимы, и онъ нѣсколько дней щеголялъ въ нихъ, но, благодаря его легкомыслію, пимы эти скоро пропадали въ кабакѣ.

Работать нельзя было принудить его никакими обѣщаніями. Заставить Колотушкина работать — это все равно, что заставить свинью исполнять арію изъ оперы или птицу запречь въ телѣгу. Онъ даже удивлялся, какъ можно дѣлать ему такія предложенія.

У меня изъ прихожей онъ однажды утащилъ старыя перчатки, пристыженъ былъ, когда я сталъ укорять въ неблагодарности, но когда я его спросилъ, отчего онъ не работаетъ, то онъ спокойно освѣдомился у меня: «а для чего работать?» Благодаря такому взгляду на вещи, ему прощали все, считая совершенно естественнымъ для него брать не принадлежащіе ему предметы. Взять мимоходомъ шаньгу у бабы или снять у мужика съ воза пару карасей для него было въ самомъ дѣлѣ такъ же натурально, какъ зайцу обглодать кору съ дерева, — это всѣ признавали. Я разъ видѣлъ, какъ онъ случайно взялъ у торговки съ ларя жестяной ковшъ и спокойно отправился дальше по своимъ дѣламъ, причемъ торговка, взявъ у него ковшъ, ударила его раза два по щекѣ этимъ же самымъ ковшомъ, но никто изъ нихъ по этому поводу не сказалъ ни слова, такъ что и онъ пошелъ дальше по своимъ дѣламъ, и торговка продолжала разговаривать съ покупателями.

Весной онъ совсѣмъ преображался, всегда легкомысленный, онъ дѣлался въ эту пору веселымъ и дѣятельнымъ, оживая вмѣстѣ съ воскресающею природой. Въ городѣ его почти не видѣли тогда; онъ шлялся по окрестностямъ, питался добычей отъ охоты, дышалъ лѣснымъ воздухомъ, ночевалъ въ кустахъ. Не имѣя никакихъ орудій, онъ все-таки въ половодье ловилъ рыбу, въ іюнѣ цапалъ раковъ изъ норъ, а съ поля собиралъ грибы и ягоды. Развѣ иногда немного воровалъ — картошки и хлѣба. Босой, съ непокрытою головой, въ истлѣвшей, какъ пепелъ, рубашкѣ, онъ выглядѣлъ въ высшей степени счастливымъ. Въ свободное отъ охоты время онъ или валялся подъ кустомъ гдѣ-нибудь, или безцѣльно бродилъ по лѣснымъ дорогамъ, напѣвая своимъ разбитымъ голосомъ какія-то странныя пѣсни.

Нельзя вытравить изъ человѣческаго сердца чувство свободы, уничтоженное въ одной формѣ, оно проявляется въ другой, пробивая себѣ новые, невѣдомые пути. У русскаго человѣка подавленное чувство проявилось въ формѣ неутомимой жажды передвигаться по безконечнымъ русскимъ разстояніямъ; это можно наблюдать на переселенцахъ, отыскивающихъ приволье, но въ, особенности на бродягахъ, безцѣльно двигающихся по дорогамъ безъ опредѣленной цѣли, а также и на этомъ Колотушкинѣ. Повинуясь неумолимому инстинкту, уже разбитый и усталый, онъ все-таки цѣлое лѣто блуждалъ no округу, придумывая часто самые пустые предлоги, иногда безъ всякихъ предлоговъ, при этомъ онъ голодалъ, мокъ подъ холоднымъ дождемъ, жарилъ на горячемъ солнцѣ свою непокрытую голову, и все-таки былъ счастливъ, потому что свободно шлялся.

Раздумывая все это, я не замѣтилъ, какъ подъѣхалъ къ мѣсту. Лошадь моя поднялась на увалъ, и передо мной внезапно выросла болотная заросль; здѣсь и было начало обширной топи. Я направилъ лошадь въ самую середину. Дорожекъ не было, приходилось пробираться цѣликомъ, по кочкамъ и кустамъ. Страшная тишина царила въ лѣсу. Не слышно было ни пѣнія птицъ, ни другого какого звука; все живое, вѣроятно, избѣгало этого мрачнаго мѣста. Но за то слышалось безпрерывное гудѣнье отъ пѣнія мошекъ и комаровъ, которые тучами носились въ спертомъ воздухѣ.

Я проѣхалъ съ полверсты отъ опушики въ глубь и остановился, дальше безумно было ѣхать. Лошадь то и дѣло стала проваливаться по брюхо въ жидкую грязь, и я съ трудомъ держался на сѣдлѣ. Принужденный спуститься на землю, я привязалъ лошадь къ дереву и принялся пѣшкомъ изслѣдовать странное явленіе, поражавшее воображеніе мѣстныхъ жителей. Подъ моими ногами дѣйствительно была бездонная топь, прикрытая тонкою корой земли. Эта-то кора и поддерживала еще растущій здѣсь лѣсъ. Но уже повсюду видны были слѣды того, какая судьба ожидаетъ всѣ эти толстые стволы березъ; было даже ясно, какъ они погибнутъ. Нѣкоторыя, самыя тяжелыя деревья на сажень уже погружены были въ жидкую почву. удерживаясь на поверхности только своими вѣтвями, цѣплявшимися за вѣтви сосѣднихъ деревьевъ, медленно утопая, они, казалось, хватались за своихъ сосѣдей. Другія деревья были уже на половину поваленыя лишенныя корней, сгнившихъ въ жидкой массѣ. Третьи, наконецъ, совсѣмъ уже лежали мертвыми на землѣ и быстро разлагались, смѣшиваясь съ болотною массой. Недалеко время, когда весь этотъ зеленый мохъ сгніетъ и потонетъ въ вонючей грязи.

Какъ произошло это странное болото на верху увала и почему до сихъ поръ здѣсь стоятъ еще густые ряды молодыхъ побѣговъ, я почти объяснилъ себѣ. Вся мѣстность представляетъ громадную котловину, въ которой застаивается вода. Раньше котловина имѣла стоки для водъ, и почва оставалась только сырою. Но современемъ стѣнки котловины отъ неизвѣстной причины перестали пропускать наружу лишнюю влагу, произошла закупорка всѣхъ путей, сквозь которые вода просачивалась, и котловина быстро стала превращаться въ топь. Лѣсъ продолжалъ стоять на своемъ мѣстѣ, но почва подъ нимъ дѣлалась все тоньше и тоньше, и тяжелыя деревья по одному стали тонуть въ грязное озеро. И немного уже осталось крупныхъ породъ. Только нѣкоторые великаны еще стоятъ твердо, удерживаясь своими далеко протянувшимися корнями, да молодыя поколѣнія, не требующія много почвы, продолжаютъ безпечно рости густыми рядами.

Простой дренажъ могъ бы спасти эту мѣстность, но кто возьметъ на себя такую заботу?

Едва-ли часъ я пробылъ здѣсь. Дальше оставаться не было силъ. Облака мошекъ и комаровъ облѣпили мнѣ лицо, залѣзли въ уши, въ носъ, въ ротъ, и я сталъ выбиваться изъ силъ. У меня звенѣло въ ушахъ, и немудрено, если здѣсь слышатъ стоны и вопли. Смрадный воздухъ душилъ меня. Подъ моими ногами кочки погружались въ глубь, а на поверхность, при каждомъ шагѣ, всплывали съ бурчаніемъ радужные пузыри, наполненные затхлыми газами. Я еле добрался до лошади, которая также обезумѣла въ борьбѣ съ облѣпившими ее насѣкомыми. Когда я выѣхалъ на чистый воздухъ и снова на опушкѣ увидалъ яркій солнечный свѣтъ, мнѣ показалось, что я вылѣзъ изъ подземелья.

Вѣтерокъ, дувшій на открытомъ мѣстѣ, разогналъ послѣдніе остатки проклятыхъ мучителей, и мы съ конемъ успокоились.

Но этотъ памятный день не кончился такъ благополучно; худшее и неожиданное ожидало меня еще впереди.

Спустившись съ увала на луга, я шагомъ пустилъ лошадь и отыскивалъ глазами на берегу рѣки, извивавшейся впереди, удобное мѣсто для купанья. Скоро я проѣхалъ весь лугъ и очутился опять на томъ мѣстѣ, гдѣ меня оставилъ Колотушкинъ и съ котораго я видѣлъ, какъ онъ полѣзъ за раками въ воду. Бросивъ взглядъ на берегъ, я замѣтилъ дымокъ, поднимавшійся изъ костра, надъ нимъ котелокъ, повѣшенный на таловымъ прутѣ, и возлѣ — спавшаго Колотушкина. Но меня удивила неестественная поза бродяги. Онъ лежалъ такъ, какъ лежатъ молящіеся въ церкви: поджавъ подъ себя ноги, съ разставленными руками, онъ уткнулся лбомъ въ землю, по направленію къ костру.