Йоханнес Зиммель - Любовь — всего лишь слово

• Название: Любовь — всего лишь слово
• Автор: Йоханнес Зиммель
• Издательство: Пресса
• Жанр: Современная проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-253-00850-0

В центре романа немецкого писателя И.М. Зиммеля «Любовь — всего лишь слово» — история трагической любви двадцатидвухлетнего Оливера Мансфельда, чьи родители, преследуемые полицией за неуплату налогов и финансовые махинации, вынуждены были бежать в Люксембург, оставив восьмилетнего сына в Германии учиться в закрытом интернате, и тридцатипятилетней, очень обеспеченной, замужней женщины Верены Лорд, имеющей внебрачного ребенка. Влюбленные преодолевают массу препятствий, идут на обман, хитрость ради долгожданных встреч — в старой башне замка, в лесу, в кафе, в море и даже на вилле мужа Верены. Их шантажируют слуга и бывшая подружка Оливера, угрожая рассказать все мужу, за ними следят.

«Любовь — всего лишь слово» — роман многоплановый. Это и мелодрама, и детектив с элементами психологизма. Роман, который читается на одном дыхании, очень популярен в Германии, по нему был поставлен фильм, имевший грандиозный успех.

---

— А-а, Оливер…

— Слушаю, господин доктор.

— Ты уже позавтракал?

Я еще пока вообще не притрагивался к своему завтраку. Но я все равно не смог бы запихнуть в себя ни кусочка, ни сделать ни единого глотка.

— Да, господин доктор.

— Тогда пойдем со мной, я тебе хочу кое-что сказать.

Мы входим в его рабочий кабинет.

— Садись. В столовой я не сказал правды. Точнее, не сказал всей правды. Фройляйн Хильденбрандт не просила об увольнении. Ее уволил я. Мне пришлось ее уволить.

У меня идет кругом голова. Мне дурно. С Геральдиной случилось несчастье. Перелом позвоночника. Геральдина…

— Ты меня слушаешь?

— Да, господин доктор.

Надо взять себя в руки.

— Ты знаешь, что она была почти слепа.

— Да.

— И что у нее отекали и при ходьбе постоянно болели ноги?

— Нет, не знал.

На его столе стоит графин с водой. Он наливает из него полный стакан, вынимает из пачки две таблетки, глотает их, запивая водой.

— Головные боли, — говорит он. — У меня безумные головные боли. То, что я расскажу, ты должен держать при себе. Ни с кем об этом не говорить. Даешь честное слово?

— Честное слово.

— Я рассказываю тебе об этом, потому что об этом просила меня перед своим уходом фройляйн Хильденбрандт. Она тебя особенно любила.

— Именно меня?

— Да.

— Почему?

— Потому что ты заботишься о бедняжке Ханзи. Она попросила тебя об этом, когда ты приехал сюда, не так ли?

Я киваю.

— Она была бы очень рада, если бы ты иногда заходил к ней. Ты знаешь, где она живет во Фридхайме?

— Да.

— Ты будешь заходить к ней?

— Да.

— Спасибо. Итак, если коротко: фройляйн Хильденбрандт тоже постоянно ходила этим запрещенным путем по краю обрыва. Из-за своих ног. Дело в том, что он намного сокращает дорогу не только к вилле девушек, но и во Фридхайм!

Но и к вилле девушек тоже! Вот почему Геральдине удалось тогда так быстро нагнать меня, когда я пришел забрать Веренин браслет из ее комнаты.

— Вчера после ужина фройляйн Хильденбрандт хотела провести с Геральдиной еще пару тестов и поговорить с ней во Фридхайме — у себя дома, в нейтральной обстановке.

— Зачем?

— В последнее время Геральдина была особенно неуравновешенна и неуправляема, она училась все хуже и хуже. Поэтому-то фройляйн Хильденбрандт и хотела с ней поговорить. Беседы с фройляйн Хильденбрандт помогали многим людям. И вот она с Геральдиной пошла запрещенным путем. Фройляйн Хильденбрандт шла первой. Вдруг услышала крик. Она обернулась и с ужасом увидела, что Геральдина сорвалась с тропинки и…

— И упала с обрыва?

— Нет, пока еще не упала! Она висела над обрывом, уцепившись за какой-то корень. Она звала на помощь. Фройляйн Хильденбрандт поспешила к Геральдине и попыталась вытянуть ее за руку…

— И что?

— Старая дама почти ничего не видела. Было уже темно. Она схватилась не за руку Геральдины, а за корень, который был светлым. Рванула за корень и выдернула его из земли, Геральдина полетела вниз.

Сказав это, шеф встает, подходит к окну и глядит сквозь него в осенний туман.

— Фройляйн Хильденбрандт прибежала назад в школу. Я позвонил врачу и вызвал «скорую помощь». Мы все помчались в ущелье. Когда Геральдину увезли, фройляйн Хильденбрандт рассказала мне, как все было.

— И вы ее уволили.

— Да. Она хотела остаться здесь до сегодняшнего дня и попрощаться с вами, но этого… — он запнулся, — этого я не мог ей позволить. Ночью я отвез ее на своей машине во Фридхайм.

— Почему?

— С ней случился нервный припадок. Истерика. Она ни за что не смогла бы прийти к вам сегодня утром. Это говорит и врач. Он дал ей успокоительное. Сейчас она спит. Несколько дней ей придется полежать в постели. — Его голос вдруг приобретает звонкость и твердость. — Я виноват.

— Как это?

— Если у Геральдины позвоночник не срастется правильно или если она — не дай Бог… — он не в силах выговорить это до конца.

— Если она умрет?

— …то виноват буду я, а не фройляйн Хильденбрандт!

— Какая ерунда!

— Не ерунда! Мне давно было известно, что она почти ничего не видит. Я давно знал, что она представляет собой опасность для всех и для самой себя. Мне надо было уволить ее несколько лет тому назад. А я этого не сделал.

— Потому что вам было ее жалко, потому что вы знали, как она любит детей.

— Почему — это уже другой вопрос. Главное — что я этого не сделал. Если… если Геральдина не выздоровеет полностью, то виноват в этом буду я, только я!

— Послушайте, господин доктор…

— Не надо мне ничего больше говорить. Теперь тебе все известно. А я хочу побыть один. Всего хорошего.

Я встаю и ухожу. Он уставился взглядом в туман за окном, и мне сбоку видно, как подергивается его лицо.

В холле и на лестнице стоят много ребят, и все говорят о Геральдине. Без семи минут восемь. Я иду с книгами под мышкой к выходу, потому что мне нужен свежий воздух. Кто-то дергает меня за рукав. Это маленький Ханзи. Он тащит меня в сторонку и шепчет:

— Ну как, неплохо я все провернул?

— Что провернул?

— Ну, все это.

— Так это — ты?

— Тс-с! Ты что, рехнулся? Говори тише! Ты же сам сказал, что тебе надо отвязаться от Шикарной Шлюхи, и просил меня помочь — так ведь или нет?

— Да.

— Ну вот я тебе и помог. Деликатным способом, как ты и хотел.

Мне становится ясно, что именно подразумевал Ханзи под «деликатным способом».

10

— Старуха всегда срезала дорогу домой, хотя это и запрещено, — шепчет Ханзи.

Мы заперлись в туалете. Ханзи сияет. Он вне себя от радости и счастья. А мне кажется, что меня вот-вот стошнит.

Я открываю маленькое оконце.

— Закрой окошко, а то, чего доброго, нас кто-нибудь услышит с улицы.

Я закрываю оконце.

— У тебя нет бычка?

Я даю ему сигарету.

Он прикуривает и глубоко затягивается.

— Вчера вечером я услышал, как старуха…

— Не надо все время говорить «старуха»!

— Да ну ее — дерьмо на палочке.

Дерьмо на палочке — это маленькая женщина, которая полтора года старалась сделать из Ханзи нормального, доброго человека. Это несчастный человек, потерявший вчера работу. Дерьмо на палочке — это старая, почти слепая фройляйн Хильденбрандт.

— Так что ты слышал?

— Как старуха сказала Шикарной Шлюхе: «Сегодня после ужина ты зайдешь на часок ко мне. Девочки и учителя рассказывают, что ты последнее время какая-то беспокойная. Что ты кричишь по ночам. Думаешь о чем-то постороннем на занятиях». — Он ухмыляется. — Это, видать, от того, что ты ее так здорово…

— Заткнись!

Он вновь выдыхает дым.

А мне все хуже и хуже.

— Что значит «заткнись»? Как ты со мной разговариваешь? Кто меня просил помочь отвязаться от нее? — Я не отвечаю. Я об этом просил. Я ничем не лучше его. — Вот так-то! — Он опять доволен, и на его лице вновь его ужасная ухмылка. — Целый день я ломал себе голову, пока все не придумал и не подготовил.

— Что?

— Не перебивай! Пока не придумал план и не стащил у садовника моток медной проволоки.

— Зачем?

— Ты еще спрашиваешь — зачем! Сколько тебе лет — кажется, двадцать один? Затем, чтобы она свалилась в ущелье — твоя красотка.

— Ты задумал убийство?

— Не болтай! Какое убийство? Я рассчитывал, что она сломает пару костей и попадет в больницу. И оставит тебя наконец в покое!

Он снова глубоко затягивается.

— Я, конечно, и мечтать не мог, чтобы она сломала позвоночник!

— Ханзи!

— Что такое? Ты чего? Да пойми же, Оливер, это продлится несколько месяцев! Ты избавлен от нее на месяцы! А когда она вернется, то, кто знает, может, у нее что-нибудь не так срастется и она вообще не сможет приставать к тебе. А то и вообще уже больше ни к кому! И все для нее кончится! Погляди на меня! У меня тоже покалеченный позвоночник. Хорошеньких мне не видать, как своих ушей. А может быть, и вообще никаких. Чем плохое решение вопроса? Кстати, не думаешь ли ты, что забыл сказать мне спасибо?

11

— Ты привязал… — нет, меня, кажется, все-таки вырвет. — Ты привязал проволоку…

— Привязал проволоку к дереву, растущему из ущелья, и протянул ее по земле к кустам. В кустах я подождал, когда они появятся. Старухе я дал пройти. А перед Шикарной Шлюхой натянул проволоку. Она спотыкается, падает, но успевает уцепиться за корень. Я чуть не лопнул со злости из-за того, что она сразу не свалилась с обрыва! Но, к моему счастью, подлетела Хильденбрандт, засуетилась около корня, и твоя красотка скрылась из виду. Я отпускаю проволоку и жду момента, когда старуха побежит за помощью. После этого отвязываю проволоку от дерева и смываюсь. Моток медной проволоки снова лежит у садовника. Может быть, Геральдина умрет. Но даже если нет, то в любом случае ты отделался от нее до Рождества. Это на самый худой случай. Или, как мы уже говорили, она потом будет выглядеть вроде меня. Что такое? Жуть берет, а?