Анаис Нин - У страсти в плену

• Название: У страсти в плену
• Автор: Анаис Нин
• Издательство: Товарищество "Тигрик"
• Жанр: Эротика
• Год: 1992
• ISBN: 5-85339-001-5

Эротика Анаис Нин — это прежде всего мир чувств — красивых, грубых, завораживающих и пугающих одновременно. Но это также и описание богемы Парижа и Нью-Йорка, это художники и их натурщицы, это бродяга — гитарист, сбежавшая из дому девочка — подросток, дикарка из джунглей, и снова — художники, манекенщицы, бродяги — мир беспечный, свободный, открытый любви и приключениям.

Произведения писательницы — романы, рассказы, стихи — переведены на все европейские языки. Однако читающим по-русски только теперь впервые предстоит познакомиться с околдовывающим миром эротики Анаис Нин.

---

— Мне она нравится. Она напоминает мне те времена, когда я занималась верховой ездой. Я тогда была девочкой.

Я увидела, что он перестал рисовать и наблюдает за мной. Движение лошади прижало меня к седлу еще теснее и доставило мне истинное наслаждение. Я подумала, что он может заметить это и попросила остановить ее. Но он только улыбнулся.

— Разве вам это не нравится?

Мне это нравилось, каждое движение заставляло мой клитор касаться кожаного седла, и я подумала, что если так будет продолжаться, я не смогу удержать оргазма. Я умоляла его остановить свою лошадь. Я раскраснелась. Художник внимательно следил за мной, за выражением наслаждения, которое я не могла скрыть, и тогда я обо всем забыла, поддалась этому движению, касанию и трению, и так продолжалось до тех пор, пока я не почувствовала оргазм и не пришла к концу прямо у него на глазах, сидя верхом на этой искусственной лошади.

И только тогда я поняла, что именно этого он ожидал, что он сделал это все для того, чтобы видеть мое наслаждение. Он знал, когда остановить механизм. И сказал:

— Теперь вы можете отдохнуть.

Вскоре после этого я позировала женщине-графику, которую я встретила на одной вечеринке. Она любила общество. Актеры, актрисы и писатели приходили к ней в гости. Она иллюстрировала обложки журналов. Дверь ее студии всегда была открыта, гости приносили выпивку, и разговоры там были острые, жестокие. Человеческие слабости немедленно выставлялись напоказ, или же люди сами признавались в своих слабостях. Один красивый молодой человек, одетый необычайно элегантно, не делал секрета из своей профессии: он сидел в больших отелях в ожидании старых одиноких женщин и приглашал их на танцы, а они приглашали его к себе в номер. Хозяйка, которую звали Лена, сделала кислое лицо:

— Как ты можешь этим заниматься? — спросила она. — Такие старые женщины! Как ты можешь вообще испытывать при этом возбуждение? Если бы я увидела, что такая женщина лежит в моей постели, я бы тут же сбежала.

Молодой человек улыбнулся.

— Есть масса способов. Один из них, это закрыть глаза и представить, что с тобой не старуха, а женщина, которая мне нравится, и затем, когда глаза закрыты, я начинаю думать, как приятно будет завтра заплатить за квартиру, купить новый костюм и шелковые рубашки. И пока я думаю так, то продолжаю заниматься этим, и знаете ли, если глаза закрыты, то ощущение примерно то же самое. Иногда, правда, когда я испытываю трудности, мне приходится подогревать себя наркотиками. Я понимаю, что таким образом карьера моя продлится около пяти лет, и к этому времени от меня не будет никакого толку даже и молодым женщинам. Но тогда я наверно буду рад не видеть женщин вообще.

Я, разумеется, завидую своему аргентинскому другу, с которым мы снимаем одну квартиру. Красивый аристократичный, совершенно изнеженный молодой человек. Женщины должны его обожать. Когда я ухожу по утрам, знаете, что он делает? Он встает с постели, достает маленький электрический утюг и гладильную доску, берет свои брюки и начинает гладить их. Пока он их наглаживает, он представляет себе, как он выйдет из дому столь безупречно одетый, как он пойдет вдоль Пятой авеню, как где-то он выследит красивую женщину, как он будет следовать за запахом ее духов — долго, по всем кварталам, в переполненных лифтах, почти касаясь ее. Лицо женщины будет прикрыто вуалью, и вокруг шеи будут меха. Платье будет подчеркивать ее фигуру. Через какое-то время он заговорит с ней. Она увидит его красивое улыбающееся лицо и его благородную осанку. Они зайдут вместе в кафе выпить по чашке чая, а после в отель, где она остановилась. Она пригласит его к себе. Они зайдут в комнату, опустят жалюзи и в темноте будут заниматься любовью. И вот так, гладя свои брюки старательно и аккуратно, мой друг представляет, как он будет заниматься любовью с этой женщиной. Он знает, как он сожмет ее в объятиях. Он любит вводить свой фаллос сзади и поднимать ноги женщины, затем поворачивать ее чуть-чуть, чтобы видеть, как он движется взад и вперед. Ему нравится, когда одновременно женщина сжимает основание фаллоса, когда ее пальцы сдавливают теснее, чем губы входа, и это его волнует. Пока он двигается, она будет ласкать его вздутые шаровидные органы, а он ее клитор, потому что это доставит ей двойное удовольствие. Он заставит ее задыхаться и дрожать с головы до ног и умолять о продолжении.

Пока мой друг переживает все это в воображении, продолжая наглаживать свои брюки, он возбуждается и его фаллос становится твердым. Он откладывает брюки, утюг и гладильную доску, снова забирается в постель, ложится на спину, курит и продумывает всю сцену до малейших деталей, пока капля семени не появляется на головке его фаллоса, который он гладит, пока лежит и курит, и мечтает о других женщинах.

Я завидую ему, потому что он возбуждается просто от того, что думает об этом. Он часто задает мне вопросы: как женщины созданы? как они ведут себя?..

Лена засмеялась. Она сказала:

— Жарко. Я сниму корсет.

Она зашла за занавеску, и когда из-за нее вышла ее тело выглядело свободней и расслабленней. Она села, скрестив ноги, блузка полуоткрылась. Один из ее друзей сел так, чтобы видеть ее. Другой мужчина, очень красивый, стоял возле меня, пока я позировала, и нашептывал комплименты. Он говорил мне:

— Я люблю вас, потому что вы напоминаете мне о Европе, о Париже в особенности. Я не знаю, что такое особенное в Париже, но в его воздухе словно разлита чувственность. Он заразителен. И это очень человечный город. Может быть, это оттого, что повсюду целующиеся пары: на улицах, за столиками кафе, в кино, в парках. Они обнимают друг друга так свободно! Останавливаются, забывшись в долгом поцелуе посреди тротуара, у входа в метро. Может быть, от этого, а может быть, оттого, что воздух там нежный, я не знаю. Ночью в темноте, в каждом подъезде можно увидеть мужчину и женщину, почти растаявших друг в друге. И проститутки наблюдают за тобой все время. Они касаются тебя. Однажды я стоял на автобусной остановке, лениво скользя взглядом по зданиям. Одно окно было окры-то, и я увидел женщину и мужчину в постели. Женщина была над мужчиной. К пяти часам дня это становилось невыносимо: повсюду в воздухе любовь и желание. Все выходят на улицы. Кафе переполнены. В кино есть маленькие ложи, абсолютно темные и занавешенные, так что можно заниматься любовью на полу, пока идет фильм, и никто вас не увидит. Все легко, все открыто. Полиция не вмешивается. Одна моя приятельница, за которой однажды шел мужчина, пожаловалась полицейскому на углу. Он засмеялся и сказал: «Когда однажды ни один мужчина не захочет вас преследовать, вам будет гораздо хуже, не правда ли? Ей-Богу, вместо того, чтобы сердиться, вы должны быть благодарны!» И он не помог ей.

Затем мой поклонник сказал мне полушепотом: «Не хотите ли пообедать со мной и потом пойти в театр?»

Он стал моим первым любовником. Я забыла Рейнольдса и Стефана. Теперь они мне казались детьми.

Королева

Художник сидел перед натурщицей, смешивал краски и рассуждал о проститутках, которые его занимали. Ворот рубашки с подвернутыми рукавами, был расстегнут, открывая сильную гладкую шею и под нею темные волосы, ремень был ослаблен, причем на брюках одной пуговицы недоставало. Он говорил:

— Я люблю проститутку прежде всего потому, что она никогда не станет цепляться за меня, никогда мной не увлечется. Поэтому я себя с ней чувствую свободно. Я не обязан ее любить. Единственная женщина, которая доставляла мне подобное же удовольствие, была неспособна влюбиться, и отдавалась как проститутка, презирающая мужчин, которым отдавалась. Она и была проституткой, и была холоднее, чем статуя, Ее открыл один художник и сделал из нее натурщицу. Она была великолепной натурщицей. И она была самим воплощением проституции. Каким-то образом холодное чрево проститутки, становясь объектом чужого желания, производит что-то необычное. Постоянное бытие с фаллосом внутри ведет к каким-то чудодейственным изменениям. Чрево, влагалище проститутки, словно выставляются напоказ, словно они и есть все ее существо. Даже волосы проститутки пропитаны сексом. Женские волосы!.. Ее волосы были самыми чувственными из тех, каких мне приходилось касаться. Должно быть, у Медузы Горгоны были такие волосы, и ими она соблазняла попадавших под ее чары мужчин. Они были тяжелые, полные жизни и такие едкие, словно их окунали в сперму. Мне все казалось, что она оборачивала ими фаллос и окунала их в мужские секреции. Это были волосы, которые мне хотелось обернуть вокруг моего собственного фаллоса. Они были теплые, мускусные, маслянистые, сильные. Это были волосы животного. Они ощетинивались, когда прикасались к ним. Даже если я просто пропускал их между пальцами, я тут же возбуждался. Я наслаждался, просто касаясь их. Но не одни только волосы, — ее кожа была тоже эротичной. Она могла лежать часами, позволяя мне гладить ее, лежать, как животное, совершенно неподвижная и расслабленная. Сквозь прозрачную кожу проступали голубые линии, проходившие сквозь ее тело, и я чувствовал, что касаюсь не только поверхности, но и самих живых вен. Они были настолько живые, что в них ощущалось какое-то движение. Я любил лежать на ее ягодицах и ласкать ее, чувствуя, как мускулы сокращаются, откликаясь в ответ.