Мередит Рич - Бижутерия

• Название: Бижутерия
• Автор: Мередит Рич
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-005202-2

Она, как настоящая королева, правит своей империей — империей изысканных украшений. Она, как настоящая звезда, сияет в избранном обществе богатых и знаменитых. Она, как любая женщина, хочет найти своего мужчину!

Но — кто же он? Магнат, что помог ей «сотворить себя» — и требует теперь за это высокую цену? Авантюрист, вместе с которым в ее жизнь вошли странные загадки и секреты? Или независимый бунтарь, чья любовь больше похожа на ненависть и месть?

Кто-то предаст. Кто-то отступится. Кто-то спасет в час, когда тайный враг уже будет готов нанести смертельный удар. Кто?

---

В такие дни Мадлен не могла понять, что на нее нашло, когда она оставила Университет Колорадо. Почему решила, что после интенсивного курса способна учиться в немецком институте, где все предметы преподают на немецком языке? До того как записаться на курсы в Берлиц, она ни слова не слышала по-немецки — разве что в нескольких фильмах Райнера Вернера Фассбиндера, когда занималась на семинаре. Все твердили, что немецкий — легкий язык, похож на английский и всякое прочее. Легко говорить…

— Извините… э-э… вы ведь американка?

Мадлен подняла глаза. Перед ней стоял высокий светловолосый молодой человек, которого она замечала на занятиях.

— Да, — улыбнулась она. — Полагаю, это очевидно.

— У вас замечательное произношение. Чтобы изучать язык, надо иметь хватку. Вы погружаетесь в него прямо с головой — вот, пожалуй, точное выражение. Вы не боитесь делать ошибки. Значит, спустя некоторое время начнете говорить свободно. Не возражаете, если я к вам присоединюсь?

— Пожалуйста. — Мадлен была рада поговорить по-английски.

Молодой человек сделал знак официантке и заказал пиво.

— Меня зовут Кристоф фон Берлихинген.

— Мадлен Латем. — Девушка протянула руку. Ее поразило, что европейцы, даже молодые, здороваясь, всегда пожимали руки. — Вы хорошо говорите по-английски. Учили здесь?

— Отчасти. Я много путешествовал. И у меня кузина англичанка.

— Давно занимаетесь в институте?

— Второй семестр. Трудное дело. Как вы считаете?

— Безусловно. — Мадлен усмехнулась. — Вы знаете, когда я сижу на занятиях, мне кажется, что я перенеслась в средние века. Длинные столы. Все сидят бок о бок и молча взвешивают, раскалывают и пилят. У меня такое чувство, что в тысяча пятисотом году здесь обучали так же.

Кристоф кивнул:

— Вы правы. Немцы чтут традиции. Методы, которые мы изучаем, столетиями передавались от поколения к поколению. Очень важно знать старое, прежде чем начинать искать новое. Только после окончания института мы начнем оценивать наши собственные творческие возможности.

Мадлен допила кофе и принялась собирать книги.

— Совершенно верно. Но все это очень трудно. И так много предстоит изучить.

— Если понадобится помощь, обращайтесь ко мне. Буду счастлив посодействовать. Вначале я испытывал примерно то же, что и вы. Но теперь с каждым днем все легче и легче.

— Спасибо, Кристоф, за ободрение… и за предложение. И за то, что поговорили со мной по-английски. Мне намного лучше, чем полчаса назад.

Молодой человек встал и опять пожал ей руку.

— Был рад познакомиться. Auf Wiedersehen[24].

— Auf Wiedersehen, Кристоф, — ответила она.

Перед тем как вернуться к себе в пансион, Мадлен завернула на рынок и купила несколько яблок. Она квартировала в коттедже семейства Фишер, и они сдавали две спальни: одну ей, другую застенчивой датчанке, которая в институте училась на курс старше, чем Мадлен.

Сам герр Фишер учил на старших курсах огранке. Это был маленький человечек с неприятными манерами, который редко говорил даже за столом. Его жена Лиза была, напротив, дородной, доброжелательной женщиной и великолепной кулинаркой. Фишеры имели троих детей от семи до тринадцати лет. Раньше Мадлен не приходилось жить с маленькими детьми, и она находила их восхитительными. Они терпеливо относились к ее плохому немецкому и всегда приходили на помощь, подсказывая нужное слово. По вечерам, после ужина, если у нее не было уроков немецкого языка, любили собираться у нее в комнате поиграть в карты.

Мадлен открыла калитку. Фрау Фишер в саду сгребала граблями листья. Девушка поздоровалась и направилась к парадному.

— Sind Briefe für mich da?[25] — спросила она, надеясь, что еда уже подана.

— Ja. Aus den Vereinigten Staaten[26]… Коннектикут!

— Danke, фрау Фишер.

Лиза Фишер энергично кивнула и вернулась к уборке листьев. Мадлен ей как-то рассказала, что ее друг учится в университете в штате Коннектикут, и с тех пор фрау Фишер заговорщически радовалась, когда ее постоялица получала весточку от Хэдли.

Мадлен схватила письмо со столика в прихожей и побежала к себе прочитать. Она свернулась клубком на неуклюжей кровати и посмотрела на знакомый почерк. Хэдли писал ей два-три раза в неделю, и девушка ждала его писем как манны небесной. Так одиноко, как в последние месяцы, она не чувствовала себя с самого детства. Все было чужим: язык, люди, методы обучения в институте. Выпадали дни, когда Мадлен не говорила ни с кем, кроме фрау Фишер и ее детей. Она ужасно скучала по Хэдли и часто жалела, что не осталась рядом с ним в Штатах.

Мадлен вскрыла конверт и представила, как Хэдли писал в своей комнате Сэйбрукского колледжа Йельского университета. Его весточки всегда ее подбадривали. В прошлом году университет перешел на совместное обучение мужчин и женщин, и к этому только начинали привыкать. Письма Хэдли содержали веселые отчеты о его встречах в студенческом городке с представительницами противоположного пола. Йельские супердамы, сообщал он, суперпугающи. Всю жизнь проучившись в мужских школах, трудно привыкнуть к мысли, что придется трахать однокашниц. Конечно, успокаивал он, это просто шутка. В этом году йельские женщины интересовали его не больше, чем в прошлом. Он оставался ей верен.

Мадлен не была в этом твердо уверена. Учитывая разделяющее их расстояние, они договорились не обязывать друг друга к верности. Это было бы нереально. Оба могли время от времени находить прибежище от одиночества в компании другого человека. Правда, сама Мадлен пока ни с кем не встречалась, хотя и испытывала потребность в дружбе. И, отправляясь в институт, считала Божьим даром воспоминания о Хэдли — и его письма, возвращавшие в прошлое.

Поначалу Хэдли не понравилось, когда Мадлен объявила, что хочет ехать учиться в Германию. Но Уатт объяснил ему, какие там открываются возможности. Хэдли долго не дулся. Он слишком дорожил Мадлен, чтобы портить их последние недели.

Анна, напротив, воодушевилась, узнав о решении подруги. Только что вернувшись из свадебного путешествия по Европе, она снова и снова заводила разговор о том, каким грандиозным опытом это будет для Мадлен. Но Мадлен подозревала, что в душе Анна радовалась, что они на целый учебный год расстаются с Хэдли. Он оказался прав, когда предсказывал реакцию сестры на известие об их связи. Анна не вспылила, не раскричалась, а встретила новость с явной прохладцей. Она не могла поверить, что это случилось, и продолжала настаивать, что Мадлен не в состоянии влюбиться в ее брата.

Да, Анна немного ревновала, но Мадлен притворилась, что не замечает. Девушка полагала, что в конце концов подруга одобрит их отношения. Дело только во времени.

— Мадлен! Das Telephon! — крикнула снизу фрау Фишер.

Наступил последний четверг ноября, и Мадлен внезапно вспомнила, что в Штатах праздновали День благодарения.

Девушка кубарем скатилась вниз и забрала аппарат в чуланчик — не столько, чтобы от кого-то отгородиться, сколько для того, чтобы самой говорить, не стесняясь, погромче. Когда звонил Хэдли, связь бывала отвратительной.

— Привет, любимая! — раздался знакомый голос. — Я дома, и вся семья в сборе. Все тебя поздравляют.

— С Днем благодарения! — весело закричала Анна. — Не представляешь, как я хочу, чтобы ты была с нами. Посмотрела бы, какая я стала большая… на шестом месяце. Маме пришлось заставить Люсил зажарить для меня отдельную индейку. — Она хихикнула в трубку. Анне нравилось быть беременной — так она написала в одном из писем Мадлен. — В первый раз с двенадцати лет я ем все, что хочу. Эта еда за двоих — сказочная штука.

— Пришли мне свою фотографию. Я просто умираю, когда вспоминаю, что все девять месяцев тебе придется одолеть без меня. Я так хотела стать твоей повивальной бабкой, — пошутила Мадлен.

— В следующий раз, подружка. Время летит быстро. Летом увидимся. Подожди, папа что-то тебе хочет сказать.

— Мадлен, — произнес Уатт Макнил, — несколько недель я буду с вами по соседству, в Штутгарте, приеду по делам. Если мне удастся заскочить в Пфорцхайм и вы не заняты, можно я приглашу вас в приличный ресторан?

— Занята? Меня никто никуда не приглашает. Я с удовольствием. Так приятно поговорить целый вечер по-английски.

— Великолепно. Секретарь вам сообщит, когда начнется моя поездка. А я после прилета позвоню, и мы договоримся.

— Спасибо. Буду ждать.

— Это опять я, — снова заговорил Хэдли. — Наверху, без посторонних. Видела бы ты Анну! Набрала фунтов пятьдесят. Раздулась, как огромный шарик с горячим воздухом.

— Хэд, ты преувеличиваешь. Я уверена, она в полном порядке.

— Как кадка, — поправил он. — Раздалась во всех направлениях.

— Ты несносен. Что такое между тобой и Анной?

— Родственная конкуренция. Она всегда забирала лучшие игрушки. Но, Мадлен, послушай, мне надо тебе кое-что сказать. Мы ведь договорились ничего не скрывать друг от друга. Так?