Эли Бертэ - Братство волка

• Название: Братство волка
• Автор: Эли Бертэ
• Издательство: Ленинград
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-516-00104-8

Несколько месяцев на жителей французской провинции Жеводан наводят ужас чудовищные нападения таинственного зверя. Напуганы и гости прекрасной графини Кристины де Баржак, которые посетили ее замок. Но он ли напал на гостей графини, или в стенах замка зреет коварный заговор? Борьба за руку графини, погоня за чудовищем, всеобщий ужас и всепоглощающая страсть — все смешалось в череде событий. Но взбалмошная графиня в присутствии свидетелей дает клятву, что отдаст руку и сердце тому, кто победит жеводанского зверя. Только вот куда ее приведет данное обещание?..

---

— Если справедливо то, что рассказывают, преподобный, — отвечала она, — вам будет нетрудно, потому что мадемуазель де Баржак сама умеет заставить уважать себя. Я не намерена дурно говорить о благородной девице, находящейся под опекой Фронтенакского аббатства, но говорят, эта мадемуазель по характеру довольно независима и решительна… Право, я не осмелюсь даже повторить при вас и половину того, что говорят о ней…

Бенедиктинец перестал есть и сердито взглянул на трактирщицу.

— Объяснитесь, мадам Ришар, — сказал он повелительно, — я вам приказываю… Я непременно хочу знать все, что говорят о мадемуазель де Баржак.

— Ах, боже мой! — отвечала трактирщица, оробев и наливая вина своим гостям, — это наверняка клевета: люди так злоязычны! Притом на честь и репутацию вашей питомицы никто не нападает; это девица гордая, всем это известно, и влюбленным и ухаживающим за ней не очень-то удается расположить ее к себе… Но говорят о ее смелости в обращении, о ее резкости, о ее капризах, доходящих иногда до сумасбродства. Уверяют, будто она одевается в мужское платье и скачет верхом по лесам и полям, что рука ее проворна для наказания тех, кто ее оскорбляет, а в минуты нетерпения и злости она ругается, как мужчина… наш торговец сеном, который, сказать по правде, гугенот, уверяет, что слышал, как она ругалась, и был весьма поражен набором слов, которые она использовала.

Краска покрыла щеки Леонса.

— Добрая женщина, — сказал он, сдерживая недовольство. — Избавьте нас от выслушивания этих недостойных слухов и умейте уважать знатную девицу…

Он вдруг остановился, заметив, что дядя украдкой наблюдает за ним, и потупил глаза.

— Повторяю вам, — смиренно возразила мадам Ришар, — что я лишь пересказываю толки, которые ходят в наших краях. Я сама им совсем не верю. При всем этом мадемуазель де Баржак слывет добрейшею особой, щедрой благотворительницей, прекрасной хозяйкой, умело распоряжающейся своим богатством. О ней говорят как о весьма благородной юной девице, упоминая только, что нрав у нее слишком уж горячий для женщины.

Приор не выказал ни удивления, ни гнева, узнав это не самое благоприятное мнение публики о богатой девушке, находящейся под опекой аббатства. Спокойно опорожнив свой стакан, он сказал:

— Довольно, дочь моя! Остерегайтесь повторять эти нелепые толки, потому что это значило бы грешить против христианской любви и справедливости. Всем известно, что мадемуазель де Баржак с детства была лишена необходимого для юной девицы воспитания. Ее отец был безрассудным охотником, и в старом замке, затерянном среди гор и лесов, она выросла, общаясь почти с одними мужчинами, никто не заботился о ее образовании, о воспитании ее сердца и ума, никто не подумал даже внушить ей самые простые понятия об обязанностях ее пола. Только в час смерти ее отец раскаялся в том, что пренебрег воспитанием дочери, и поручил нам присматривать за девушкой, направляя ее на путь света и добра. Эта обязанность была не легка. Кристина де Баржак, несмотря на свои чудесные душевные качества, привыкла к непослушанию, что доставляет нам много хлопот. Однако благодаря настойчивости наших усилий, благодаря преданности благочестивых и умных особ, которыми мы ее окружили, мы наконец восторжествуем над ее непокорным характером, над ее строптивостью, не подчиняющейся никаким правилам и никакому обузданию… Вот почему, дочь моя, надо быть снисходительным к ней; со временем, без сомнения, она сделается кроткой и скромной женщиной, какой предписывают ей быть наши общественные устои…

Мадам Ришар выслушала эти наставления с выражением покорности на лице. Пока она старательно просила прощения за излишнюю смелость своих слов, несколько путешествующих верхом остановились перед воротами гостиницы. В ту же минуту прибежала запыхавшаяся служанка и шепнула несколько слов хозяйке, которая тут же побледнела.

— Святая Дева! — с испугом прошептала трактирщица. — Что он скажет? А я и забыла о нем!..

Она тотчас вышла со служанкой, очевидно, для того чтобы принять новых посетителей.

Скоро в первой комнате раздался звук шпор, потом послышался звучный поцелуй и мужской голос, говоривший по-французски:

— Да, это я, моя красоточка… Черт побери! Разве мои слуги, проехавшие здесь сегодня утром, не уведомили тебя о моем приезде? Все ли у тебя готово?

— Извините меня, барон, я вас уже не ждала, — отвечала трактирщица, смущаясь. — Я все приготовила для вашего приема, но…

— Хорошо, хорошо! Вы знаете, моя красавица, что для меня довольно малейшей безделицы, приготовленной вашими белыми ручками… Прикажите подать что-нибудь перекусить моим охотникам, а в маленькую гостиную пусть мне подадут яичницу с форелью и бутылку вина. А вы, моя красоточка, посидите со мной, потому что ваше свеженькое личико возбуждает аппетит и веселость.

В это время тот, кто говорил, хотел войти в гостиную, но его остановили.

— Барон, — продолжала трактирщица, чуть не плача, — я же вам сказала, что я вас уже не ждала. Другие путешественники…

— А! У вас здесь есть другие путешественники? Очень хорошо; я могу договориться с ними, если только это дворяне и добрые малые.

И, отворив дверь, незнакомец вошел в комнату, где находились приор Бонавантюр и Леонс.

Этот бесцеремонный господин был хорош собой: лет тридцати, крепкого сложения, надменной наружности, с лихо закрученными усами и дерзкими манерами. На нем был богатый мундир начальника волчьей ловли из голубого бархата с серебряными галунами, белые панталоны, высокие сапоги, парик и треугольная шляпа. Охотничий нож, эфес которого был из чеканного серебра, дополнял этот костюм. Мужчина держал в руке хлыст и размахивал им с такой уверенностью, как будто был готов употребить его против всех.

Барон Ларош-Боассо — так звали этого господина — был, как мы сказали, одним из восьми баронов, имевших право заседать в Лангедокских или Жеводанских штатах. Фамилия его была младшей ветвью старинного дома Варина, угасшего уже давно, но когда-то одного из самых знаменитых в провинции. Графы Варина в царствование последних Валуа приняли реформатскую религию и до отмены Нантского эдикта были начальниками протестантства в этой части Севеннских гор. В начале восемнадцатого столетия, во время восстания реформатов, прозванных камизарами, прадед барона Варина одержал несколько побед над маршалами Бервиком и Вилларо. Однако, побежденный в этой неравной борьбе, оставленный своими соратниками, гугенотский партизан вынужден был скрываться. Предание говорило, что он несколько лет жил в гроте, где умер мучеником своей веры. Местные жители показывают еще и ныне этот грот, замечательный своей обширностью и великолепными сталактитами; он называется грот Варина, по имени своего прежнего обитателя.

Но его потомки не были столь сильно привязаны к своим религиозным убеждениям. Испугавшись строгих законов, принятых вследствие мятежа, они для вида отказались от своей веры, чтобы сохранить имущество и политические привилегии. Только люди уверяли, что это отречение неискренно и что они остались гугенотами в глубине сердца. Отец теперешнего барона не отличался усердием к католицизму, а сам барон слыл скептиком и насмешником. Он выказывал большое пристрастие к новым идеям и по тогдашней моде хвастался безверием. Жизнь он вел сумасбродную, расточительную, роскошную, к великому ущербу его отцовского наследства, уже очень расстроенного, и подражал во всем той части знати, поведение которой вызывало народный гнев, вылившийся впоследствии в революцию.

Приор Бонавантюр давно знал барона Ларош-Боассо, охотничье искусство которого заставило короля сделать его начальником волчьей охоты в Жеводанской провинции. Они несколько раз встречались на заседании штатов, где приор отличился своим благоразумием и умеренностью, а барон — легкомыслием и вздорностью; из-за чего родилась неприязнь, еще более увеличиваемая обстоятельствами, о которых мы скоро узнаем. Однако то ли приор забыл в эту минуту все прошлые разногласия, то ли хотел просто сохранить видимость хороших отношений, но, заметив барона, он встал и вежливо ему поклонился. Леонс из уважения к своему дяде также поклонился, хотя и с видимым неудовольствием.

Барон де Ларош-Боассо не обратил внимания на эти знаки уважения. Он нахмурил брови. Без сомнения, он также узнал фронтенакского приора, но не счел нужным поздороваться с ним. Обернувшись к мадам Ришар, которая стояла позади него, он грубо сказал ей:

— Э! Черт побери! Красавица, я начинаю понимать ваше смущение. Вы отдали мой завтрак этим бенедиктинцам!

Вдова рассыпалась в извинениях и сетованиях; слава богу, но в провизии у нее не было недостатка! Она могла еще предложить барону стол, достойный его. Только яичница с форелью, приготовленная для барона…