Константин Кропоткин - Призвание: маленькое приключение Майки

• Название: Призвание: маленькое приключение Майки
• Автор: Константин Кропоткин
• Жанр: Современная проза

Сказочный роман.

---

Майка однажды высмеяла бабку. Приставив к глазам, сложенные колечками пальцы, она показала маме, как пожилая учительница влюбленно глядит на портрет:

— Мам, ну неужели ты не видишь, ведь похоже?! — спрашивала Майка маму, едва не визжа от веселости.

Сама Майка, изображая пальцами массивные очки, препотешно чувствовала себя в этой чепухе.

Но мама комического дара дочери не оценила.

— Я вижу только невоспитанную гадкую девчонку, которая насмехается над старым человеком, — мама поглядела на Майку так, что та, моментально присмирев, даже вытянула руки по швам. — Разве можно смеяться над старыми? — спросила Майку мама. — Смешно ей, — мама негодовала. — Чужой человек занимается с тобой совершенно бесплатно. Заботится о твоих манерах, думает о будущем твоем, а ты? Чем ты ей платишь?

— Неблагодарностью, да, — вынуждена была признать Майка. — Бабка, она, конечно, путевая, — уныло сказала четвероклассница. — У нее все путем. Как у этих… у товарищей.

— У кого? — мама прыснула — долго воспитывать она не умела. Но урок Майка заучила навсегда.

Не все смешно, что таким кажется.

Плаксивая мелодия

— Вы любите сны смотреть? — спросила Сима, возвышаясь в чаще изумрудного леса.

— Люблю, только никогда их не запоминаю, — сказала Майка.

— А я все сны помню! — с жаром продолжила новая знакомая. — Совершенно все. Даже те, какие видела в сумчатом возрасте. Вот мне снилось, будто я сплю и вижу сон, а в том сне я будто тоже сплю крепко-крепко. Понимаете? — Сима выжидательно уставилась на Майку.

— Понимаю, — девочка торопливо закивала, хоть и не совсем представляла себе, о чем лепечет бедная Сима.

— Сейчас я вам расскажу…

Странно. Школьница стояла в самом центре чрезмерного леса и разговаривала с кенгуровой особой, а беседа получалась обыкновенная: будто с вахтершей теть-Женей или с дедом Финикеевым с третьего этажа. «Наверное, чудеса не могут быть чудесными с головы до ног», — решила про себя Майка и взяла с себя слово попозже хорошенько обдумать эту волнующую мысль. Сейчас ей было некогда: тетя Сима дурным голосом кричала свой сон.

— …Стою одна. В хвосте опилки.
Судьба моя не решена,
Одна-одна…
Что за немилость!
Одна, одна, совсем одна…

— Красиво, правда? — прокричавшись, спросила кенгуровая тетя.

— Грустно, — признала Майка.

— И я говорю — красиво, — Сима энергично подвигала острыми ушами. — Я люблю подлинную красоту, чтоб наполняться ею, и плавать в ней, как щепка в луже. А мой самый новый сон был судьбоносным, — с жаром проговорила она. — У меня вообще, все сны судьбоносные, но этот, я чувствую, самый-самый судьбоносный сон. Он рассказывал мне будущее. Знаете, какое у меня будущее?

— Головокружительное? — предположила Майка.

— На пьедестале, — Сима потупилась. — Мне снилось, что я стою в богатом наряде, вокруг меня красота, а некто подает мне знак. И все понимают, что я достойная.

— Кто «все»?

— Все, кто рядом. Их во сне много было, будто собрание по вопросу ветрености. Они там, — Сима махнула лапкой, — все время собираются, чтобы говорить про ветры, — ее горло набухло. — Перемен требуют наши сердца! — прохрипела Сима, подражая непонятно кому.

— Каких перемен?

— Чтожных, — пояснила Сима. — В моем судьбоносном сне они все поняли, что я самое чтожное существо и стали бросать в меня венки с хорошими словами.

Майка поежилась:

— Холодно, наверное, на пьедестале стоять, если ты не памятник.

— Так я и не стою! Я парю и летаю! Счастливая, просто невозможно! — заново переживая свой сон, кенгуровая тетя замерла.

Майка попробовала себе вообразить, как можно стоять на пьедестале и одновременно счастливо летать, но у нее ничего получилось.

— И когда сбудется ваш сон? — спросила она.

— Судьба любит, когда ее зовут, — произнесла Сима странные слова. — Сбудется, когда корявка станет примочкой, а ВВП удвоится! — и посмотрела на Майку так, будто той все должно быть ясно.

Тетя Сима ошибалась. Девочка заплутала в кенгуровых снах так бесповоротно, что выход был один: проснуться.

Но гимназистка не прошла даже пятой части своего пути и потому всего лишь произнесла самое пустяковое, что могло придти ей в голову.

— Очень приятно.

— А виной тому будет сиротская песня… — добавила Сима.

— Я, наверное, пойду.

— Спасибо, я буду ждать, — глаза тети Симы увлажнились. Странный народ, эти тети.

Страдалица поклонилась, будто артистка после выступления, и неуклюже попятилась. Кусты застонали, раздвинулись и с треском поглотили диковинного обитателя изумрудного леса.

Но чудо! Голос тети Симы остался при Майке.

Девочка пошла дальше, по извивам едва заметной тропинки, а за ней по пятам следовали заунывные слова:

— На скрипочке пиликала
Плаксивую мелодию,
И в унисон поскрипывал
У стеночки комодик мой…

Смычком возила, небылью
Томилась эфемерною,
Вился туман над мебелью
Крылами безразмерными…

Пылилась пыль, комод кряхтел
Под скрипочку рапсодию…
Упала мебель, отлетел
Мой дух, моя мелодия…

Тоскливый напев плохо подействовал на ребенка. Изумрудный лес жил свой истошной жизнью, а Майке вдруг сделалось холодно и одиноко.

Девочка вспомнила про Мойслу и Ратлу. Посторонний мир украл у них разговорные способности, но она чувствовала, что в чем-то большом и главном жужики остались прежними. Они были хорошими. Вот как и эта тетя, которой чего-то недодали.

Девочка покричала налево и направо, вперед и назад. Жужики не отзывались.

«Бросили на судебный произвол», — ей стало совсем грустно. Она захлюпала носом.

— Кап-кап. Капает, — послышался тихий вежливый голос.

Многосложный опенок

— Из Чесучовых? — спросил кто-то непонятно что.

— Из обыкновенных, — вмиг передумав плакать, сказала Майка.

— С кем не бывает, — участливо произнес неизвестный, и тут Майка заметила на пеньке симпатичный грибок.

Он был чудо, как хорош: с ярко-ржавой шляпкой, желтенькой ножкой, на которой завивалась тоненькая стружечка-носик, а по бокам ее — глазки, мелкие, но очень выразительные пятнышки, похожие на лесную труху. Грибок был такой приметный, что Майка удивилась, почему это он не бросился ей в глаза первой.

«Наверное, опенок», — подумала девочка. Из всех грибов, которые она знала, это название подходило желто-рыжему грибку лучше всего.

— Вас как зовут? — присев рядом, спросила Майка.

Грибок-милашка легонько покачался.

— У меня много имен, и все сложные — тебе, обыкновенной, наверное, не понять, — наконец вымолвил он.

«Какой многосложный опенок», — с уважением подумала Майка.

— Вы здесь что-то ищете? — осведомился гриб.

— От меня друзья убежали, — призналась она.

— Не рекомендую заводить друзей. Они вечно против кого-то дружат, — сказал Многосложопик (все название полностью и целиком Майка боялась выговорить даже в уме). — Я, например, обычно гуляю со свитой.

«Странно», — подумала девочка. На пеньке гриб был один, как перст судьбы.

— …Но сегодняшнее утро просто взывает к уединению, — добавил он, словно поняв невысказанный Майкин вопрос. Многосложопик был очень чуткий. — Вы любите поэзию?

— Мне нравятся пышные стихи, — призналась Майка. — Про высокие чувства. Чтобы была идея, и она непременно раскрывалась в самые неожиданные стороны, как карательная десница…

— Одобряю такой выбор, — перебил ее грибок. — Хотите, я удовлетворю ваше давнее желание? — он сделался совсем уж царственным. — Я исполню сочинение одного гениального автора.

Майка замерла: она еще ни разу не видела, чтобы сочинения исполнялись — обычно их писали, а в лучшем случае, из них зачитывались самые интересные места.

— «За Родинку»! — объявил Многосложопик. И начал:

— Клокотали грозы — под парами
В котелке готовилась трава.
Дед-грибник неверными ногами
Попирал священные права.

Закипал бульон в святую ярость,
А Грибник творил свои дела.
Не жалея молодых и старых,
Собирал безвинные тела.

Подсекал Грибов несчастных ножки.
Подрывалась почва. Но судьба
Погостила уж в его лукошке,
Возымела действие мольба.

Что ему земли святые силы?
Что ему Грибов погибших честь?
Шел Грибник. Земля его носила,
А Грибы готовились — на месть.

Он взрывал листвы слоистой темень,
Оставлял печальные пеньки.
Плохо знал Грибник грибное племя,
Что сочло уже его деньки.

Не видать ему цветущих маков.
Он попрал лесной авторитет:
«Разгляди! ведь Гриб неодинаков!
А потом уж кушай на обед».

Многосложопик коротко кивнул, показывая, что закончил.