Валентин Свенцицкий - Мать

• Название: Мать
• Автор: Валентин Свенцицкий
• Жанр: Короткие истории

«…Ниночку привезли в автомобиле какие-то люди. В комнату внесли на руках и положили на постель. Они успокаивали Анну Григорьевну. Брали её за руки. Говорили что-то. Но Анна Григорьевна могла понять только одно: Ниночку чуть не убил за городом какой-то бродяга – случайно проезжавшие в автомобиле люди спасли её.

В комнатку набралось много народа. Все чужие, незнакомые лица. Говорили шумно и горячо…»

---

– А отец? – снова спросила Ниночка.

– В управлении служит. Инженер.

Помолчали.

– Ваш тоже на службе? – спросила нянька.

Ниночка сразу не поняла вопроса.

– Мой?.. Кто?..

– Муж-то ваш, говорю, служит же?

– Нет, он умер.

И почему-то встала. Ей вдруг захотелось сейчас же найти Колю. Она посмотрела на прежнее место. Его там не было.

– Убежали, верно, – сказала няня. И тоже стала искать глазами.

В это время, с другой стороны круга, прямо на них бежала «тройка». Коля бежал с какими-то двумя мальчиками, оба они были старше его и тянули его за руки.

Ниночка быстро пошла к нему навстречу. Коля засмеялся ей и хотел бежать дальше.

– Коля! Коля! – крикнула Ниночка.

Коля остановился, но не подходил к ней.

– Будет. Домой пойдём.

Коля перестал улыбаться и мотает головой.

– Пора, пора, – говорит Ниночка и берёт его за руку.

Коля еще сильнее мотает головой и снова хочет бежать.

– Нельзя, Коленька, – уговаривает его Ниночка, – обедать ждут. Завтра опять придем.

Но Коля слушать не хочет и вырывается из рук. Она наклоняется, чтобы взять его, но он упирается и отмахивается руками.

Ниночка смотрит на него поражённая, она никогда не видала его таким.

Коля стоит неподвижно, сжав кулачки, и смотрит на неё исподлобья тяжёлым, недетским, злым и упрямым взглядом.

– Коленька, ты что? – невольно упавшим голосом говорит она.

Ниночка слышит, как на соседней скамейке говорит кто-то:

– Какой некрасивый мальчик.

Ниночка знает, что он некрасивый. Но сейчас эта фраза почему-то особенной болью отдаётся в ней. И она смотрит на Колю почти с ужасом.

…Да, некрасивый. Страшно некрасивый… Урод… только глаза хорошие, добрые и тихие… Но сейчас и глаза страшные… И потом опять это сходство… Как тогда, в первый день…

– Коля, перестань, – твёрдо говорит Ниночка, снова нагибается и берёт его на руки.

Он не сопротивляется, но Ниночка чувствуете, что весь он какой-то чужой, холодный, враждебный. Она быстро идёт по бульвару. Ей тяжело смотреть на играющих детей. Жутко идти по шумным улицам… скорей бы дойти до дому… Скорей бы… Там этого не будете. Вот и площадь прошли. Вот и узенький переулок… Сейчас дом… Скорее бы…

Она старается не смотреть на Колю. Она боится смотреть на него. Она знает, что снова увидит чужое, некрасивое лицо.

…Вот придём домой и все кончится… Мне показалось… Просто показалось, как тогда. И больше никогда не буду ходить на бульвар… Там чужие все… Пусть один растёт… Около меня…

– Погуляли? – встречает их бабушка.

– Да. Возьми его, – говорит Ниночка, – я устала. Я сейчас приду.

И, не глядя на Колю и на бабушку, уходит в свою комнату.

V

Сходство Коленьки с тем страшным лицом не «показалось» Ниночке, оно было несомненно.

Первые годы, пока черты лица были неопределённы, это не бросалось в глаза. Но когда ему исполнилось шесть лет, Ниночка не могла уже больше обманывать себя: губы и нос были совсем такие же.

Сходство особенно увеличивалось, когда он сердился, наклонял голову и смотрел исподлобья. А когда плакал, лицо делалось совсем другое: жалкое, маленькое и сморщенное, как у старичка.

Здоровье было у него слабенькое. Плечи узкие. Сам худенький и немного сутулый. Только руки были большие и длинные. Он любил играть, часто смеялся и шалил, хотя в общем был послушен. Но иногда на него нападало дикое, необъяснимое упрямство. Тогда он забивался в угол, смотрел угрюмо, как пойманный зверёк, и ни просьб, ни угроз, ни уговоров не слушал.

У него появилась подруга: маленькая девочка из соседнего дома, Катя. Кругленькая, розовенькая, всегда точно только что вымытая, с мягкими ямочками на щеках.

Они очень подружились.

Катя приносила с собой все свои новые игрушки. И они с Колей играли в саду на песочной дорожке.

В мае ему исполнилось семь лет. Катя пришла поздравить его и в подарок принесла заводной поезд: локомотив и три вагончика.

Коля смеялся, хлопал в ладоши. Они сейчас же устроили на дорожке станцию и стали играть в «железную дорогу».

Ниночка сидела около окна и читала.

До неё доносился звонкий смех Коли и свистки «локомотива».

И вдруг почему-то всё смолкло. А затем неожиданно послышался плач.

Ниночка бросилась в сад.

На дорожке, забившись в куст сирени, сидел Коля и держал в руках «поезд». У скамейки, прижав к глазам маленькие свои кулачки, плакала навзрыд Катя.

– Катя, миленькая, что случилось? – бросилась к ней Ниночка. Села рядом на скамейку.

Катя долго не могла выговорить ни слова.

– Коля, что случилось?

Коля насупился, уставился в траву и молчал.

Катя немного успокоилась и, тяжело переводя дух, сквозь слёзы рассказала, что она нечаянно, «совсем нечаянно» наступила ногой на вагончик «и он раздавился». А Коля ударил её по голове.

У Ниночки всё задрожало внутри.

– Ударил?.. Тебя?..

– Я же нечаянно, совсем нечаянно, – повторяла Катя, снова припадая к своим кулачкам.

Ниночка встала и подошла к Коле.

– Дай сюда игрушку и иди в дом.

Коля молчал.

– Слышишь?

Он не двигался с места. Только глубже забился в куст и угрюмо смотрел исподлобья.

– Отдай сейчас же игрушку и иди в дом, – медленно повторила Ниночка, чувствуя, что у неё начинают трястись руки.

Коля молчал.

– Не пойдёшь?

Ниночка едва владела собой. Она подошла к нему совсем близко и хотела взять игрушку сама. Но он быстро схватил смятый «поезд» и прижал к груди.

– Отдай, слышишь… Сейчас же… Или я… – она задохнулась и не могла кончить.

Коля совсем наклонился к земле и вцепился изо всех сил в маленькие вагончики.

Ниночка быстро нагнулась, схватила игрушку, но он так крепко прижал её к себе, защищая всем телом, что она не могла взять её.

– Отдай! – крикнула Ниночка и рванула вагончики из его рук.

Он разжал руки. Завыл каким-то странным, хриплым голосом, поймал руку матери и схватился зубами за палец.

Острая боль ударила ей в голову. Она выдернула руку и, не помня себя, ударила его смятым вагончиком по лицу.

Коля побледнел, охнул и повалился на траву, в страшном плаче.

Ниночка бросилась в дом. Слёзы душили её. Она упала на постель. Уткнулась в подушку – чтобы бабушка не слыхала её крика. Пролежала так больше часа, пока не утихло всё внутри.

Потом медленно пошла в сад. Кати уже не было. На дорожке валялись исковерканные вагончики и локомотив без колёс и трубы.

Стала искать Колю. Он сидел в углу у забора, прижавшись лбом к решётке, и тихо, жалобно плакал. Острые, худенькие плечи его подымались и маленькая голова вздрагивала. Лицо было видно с боку: морщинистое от слёз, как у старичка.

Ниночка быстро подошла к нему, наклонилась, взяла за плечи и прижала его к себе. Он вздрогнул, заплакал сильней. Но потом быстро стал успокаиваться и спрятал голову у неё на груди.

– Милый мой, мальчик мой, прости меня, прости меня, – повторяла Ниночка и целовала его мокрое сморщенное лицо.

Он совсем успокоился и тихо прошептал:

– Я больше не буду драться. Никогда не буду.

Она понесла его на руках в дом. И всё время целовала его. Ему было щекотно. Он смеялся и зажимал ей рот руками.

Весь день Ниночка была какая-то рассеянная. Не находила себе места. Начинала говорить и забывала кончить. Не отвечала на вопросы. Спрашивала и, не дождавшись ответа, уходила в другую комнату.

– Что с тобой, Ниночка? – встревожилась бабушка.

– Ничего, ничего… так… Глупости…

Вечером Коленька уселся за круглый стол рисовать синим карандашом. Он с увлечением чертил синие фигуры.

Ниночка тихонько села против него и стала рассматривать, совсем как постороннего.

На лампе абажур был тёмный и на стол падал яркий круг свита, от этого вся комната казалась чёрной. Фигура Коленьки выделялась резко, точно вставленная в раму.

Ниночка не старалась успокоить себя. Напротив, с какой-то упорной жестокостью она выискивала сходство с тем, страшным лицом. Полузакрыла глаза, чтобы мягкие, детские черты стали туманнее и чтобы резче выступало то, что особенно врезалось ей в память и было почему-то особенно ненавистно: толстые, синеватые губы и нелепо вывороченные ноздри. Она напрягала все силы, чтобы не видеть ничего остального, ничего детского, чтобы довести сходство до конца. И чем больше это ей удавалось, тем ненавистнее становился чужой некрасивый мальчик, сидевший за круглым столом, и тем холодней и упорней она продолжала его рассматривать.

Да, чужой. Совсем чужой. Но почему-то жалко его… До ноющей, почти физической боли в груди. Как будто бы родной, близкий, любимый каким-то чудом превращён в ненавистного урода… И вид его вызывает отвращение и ужас, но память о том, каким он был раньше, продолжает по-прежнему жить и мало-помалу переходить в скрытую, томительную жалость.

«Люблю ли я его?» – спрашивала себя Ниночка, не сводя глаз с ярко освещенного лица Коленьки, и что-то нужное, радостное подымалось в ней в ответ.