Шолом-Алейхем - Сендер Бланк и его семейка

• Название: Сендер Бланк и его семейка
• Автор: Шолом-Алейхем
• Жанр: Классическая проза

Шолом-Алейхем (1859–1906) — классик еврейской литературы, писавший о народе и для народа. Произведения его проникнуты смесью реальности и фантастики, нежностью и состраданием к «маленьким людям», поэзией жизни и своеобразным грустным юмором.

---

Встретив тетю Добриш, каждый приветствует ее, а крестьяне относятся к ней с большим уважением, — как она того и заслуживает. Летом ее можно встретить еще до восхода солнца, собирающей травы в поле, а зимой, поздней ночью, кое-кто видел, как она машет руками на полную луну и что-то нашептывает. В городе о ней рассказывают довольно некрасивые истории, и начальство давно уже имеет против нее зуб, но в маленьких городишках, как вы знаете, все остается шито-крыто.

— Ведь вы же знаток своего дела, — приставал к ней Осип. — Что же вы не вылечите брата?

— Бог, бог пошлет ему исцеление, дитя, мое! Он врачует все живое, дитя мое! Он покажет чудо, дитя мое, подлинное чудо!

Множеством древнееврейских изречений уснащает свою речь тетя Добриш, поэтому-то она и славится как женщина ученая, образованная, народ говорит, что у нее мужская голова.

— Ну, а заговоры разве не помогают? — опять пристает к ней Осип.

— Нет, дитя мое! В чужом городе, дитя мое, заговор не имеет силы.

Наш герой долго еще подшучивал над тетей Добриш, но она нисколько не обижалась, только и было слышно «дитя мое». В конце концов насмешки приелись, и Ревекка оборвала мужа:

— Хватит, Осип, хватит!

И так посмотрела, что он тут же замолчал и уже не открывал рта до тех пор, пока не приехал доктор Клигер. Зато, провожая доктора, Осип вознаградил себя за вынужденное молчание, обрушившись на него со всеми своими делами. Он рассказал о крупном процессе с компаньоном Файферманом, присвоившим его, Осипа, полтора миллиона, об американской прачечной — дела идут хорошо, честное слово!

Вначале доктор Клигер заинтересовался было всеми этими историями: и процессом о полутора миллионах, и американской прачечной. А герой наш, тот просто наслаждался — сам бог послал человека, который интересуется им. Осип вынул целую кипу бумаг: прошений, копий, счетов, планов, векселей, расписок, и доктор Клигер должен был просмотреть все эти документы, бедняга даже холодным потом покрылся. Но что поделаешь? Сам ведь накликал на себя беду. Несколько раз пытался он вырваться из рук Осипа, то и дело смотрел на часы, но напрасно. Осип вгрызся в него со своими делами и мучил битый час, пока подоспевшая Ревекка не прервала его излияний (ее-то наш герой побаивался).

Выехав со двора Сендера, доктор Клигер облегченно вздохнул и в страхе оглянулся, не бежит ли за ним господин Земель со своими документами.

— Редкостная голова! — с увлечением рассказывал доктор Клигер в доме следующего пациента. — Полтора миллиона! Я был у пациента, у господина Бланка: ведь вы знаете господина Бланка? У него есть зять — редкостная голова! Представьте себе, он ведет процесс о полутора миллионах!

— Вот как? А ваш больной? Как здоровье господина Бланка?

— Эх! Пока без всяких изменений, статус нервозус… Я считаю, что завтра или послезавтра — не позже — должен наступить кризис; или туда, или сюда.

— Ай-яй-яй! Жаль, право, такого человека, как реб Сендер, господин доктор!

— О, разумеется! Славный человек, порядочный человек, редкий человек!

— Ну, а жена и дети, господин доктор?

— О, не спрашивайте! Конечно, большой удар, большой удар, большое несчастье для бедной жены и детей. Добрые люди, честные люди! Вся семья! Каков поп, таков приход. Яблоко от яблони недалеко падает… Порядочные люди! Но что делать?

— Добрейший человек, золотой души человек этот доктор Клигер!

Так славословят его пациенты, так отзываемся о нем и мы: чудесный, золотой человек! Все его знают, везде он бывает. Куда ни позовут, он едет. Разбудите его среди ночи, он поедет с вами на край света, — только бы полтинник… Ой, как же он любит этот самый полтинник! Простите, пожалуйста, а чего бы вы хотели: чтобы он бесплатно ездил к вам? До чего ж невыносимый народ, эти идеалисты!

Доктор Клигер очень любит полтинник; он так страстно любит его, так гоняется за ним, что торгуется даже с бедняком, у которого нет ничего, торгуется до тех пор, пока тот как-нибудь не раскошелится. И все же я не вижу в этом ничего дурного, тем более что его подгоняют.

— Иди, душа моя, я слышала на рынке, что такой-то лежит в тифу, а у того-то ребенок болеет корью! Иди, жизнь моя, скорее. Там ты можешь получить рубль, а может быть, и два. Я ведь знаю, сколько мяса они берут каждый день. И если б ты видел, какие туалеты носят его жена и дочери, ты бы сам сказал, сердце мое, что черт их не возьмет! Ничего, мамочка, ты достаточно потрудился, пока получил диплом, нам на счастье! Не стесняйся, венец головы моей, это твоя профессия; это твой магазин, твоя торговля, а врачей теперь достаточно…

Я думаю, мой читатель уже догадывается, что такие сладкие речи может произносить только жена, — жена, которая всей душой предана мужу. Благо тебе, господин доктор, и слава тебе на земле, благословенный, счастливейший из всех, из всех мужей! От всей души желаем тебе всяческих благ!

Я снова должен просить прощения у моих читателей и читательниц: ведь я оставил нашу милую семейку Бланк и немного занялся второстепенными персонажами. Но, во-первых, добрая тетя Добриш нашему Сендеру родная сестра, одна плоть и кровь. И раз эта добросердечная сестра приехала навестить своего брата, она, наверное, заслужила кусочек места в нашей хронике; во-вторых, доктора Клигера не мы сюда привели, его привел слуга Фройка.

После первого посещения этот добрый доктор стал ездить к Бланкам пять раз на день. Боли в желудке, мучившие Сендера, он раздул в целую историю, а его верная жена, докторша, раззвонила по всему городу, что старый Бланк умирает: болезнь тяжелая, что-то вроде холеры! В городе эпидемия холеры! Надо быть очень осторожными, очень. Нужно вовремя показаться доктору, не откладывая в долгий ящик!..

ГЛАВА ВОСЬМАЯ Сытый голодного не разумеет Здоровые забывают о больном и еще кое о чем

Часы пробили десять, когда семья Сендера Бланка села ужинать.

На почетном месте, где обычно сидела Мириам-Хая (теперь она оставалась в кабинете, при больном муже), восседала Ревекка. Справа от нее — Соня, слева — Хаим, рядом с Хаимом уселся Осип, рядом с Соней — Маркус, рядом с Осипом — старая тетя Добриш. Ужин протекал как обычно, — все были сдержанны: место Сендера оставалось незанятым, и родным было немного не по себе. Наш неунывающий герой, правда, пытался подшучивать над тетей Добриш, но его острые словечки никому теперь не нравились. Что касается тети Добриш, у нее была своя манера есть: после каждого глотка она откладывала ложку и вытирала губы. Фройка подавал гостям с особым старанием: ему хотелось показать себя — от большого усердия бедняга пролил тарелку бульона на господина Земеля. Наш франт вскочил с места и, отпустив верному слуге горячую оплеуху, со слезами на глазах принялся вытирать и чистить свое платье, осыпая Фройку самыми горькими проклятиями. С того вечера возгорелась смертельная ненависть между аристократом Земелем и слугой Фройкой.

После ужина все отправились пожелать спокойной ночи больному отцу. Мириам-Хая так и осталась в кабинете у Сендера, тетя Добриш легла спать где-то в уголке, лелея надежду на вмешательство провидения, малыши давно спали сладким сном, а Хаим, Маркус, Ревекка, Осип и Соня уселись в роскошном зале. По сей день не знаю, как это вышло, но все вдруг согласились поиграть в карты. Никто еще не успел что-нибудь сообразить, как Осип уже держал в руках новенькую колоду карт, лицо его сияло. Но в этот вечер ему не суждено было сдавать карты. Ревекка, нисколько не стесняясь, закричала во весь голос:

— Простите, Осип Моисеевич! Пожалуйте карты сюда. Слишком уж вы большой мастер по части пяти тузов…

Публика рассмеялась, а бедняга Осип от досады принялся грызть ногти. Свою злость он тут же сорвал на несчастном Фройке, подвернувшемся ему под руку со свечами и мелком. Фройка злорадствовал, от удовольствия он чуть не позабыл, что от оплеух Осипа у него вздулась щека.

Карты начала сдавать Ревекка. Сначала компания играла как-то без увлечения, молча, но понемногу все оживились: говорили, считали, смотрели, подсчитывали и ставили деньги, украдкой заглядывая к соседу в карты, подмигивая, улыбаясь; все, кроме одного Хаима, который сидел, как чужой, то и дело меняя рубли. Больше всех возбужден был господин Осип Земель: волосы его растрепались, лицо горело, лоб покрылся потом. Ему не сиделось, он то и дело подскакивал:

— Валяй!.. Я покупаю!.. Давай его сюда, озорника! Шпарю дальше! Королеву ущипнем за щечку, а королю шиш под нос! Два туза — два глаза! Хлоп по морде! Ага, Ревекка! Давай, давай! Хорошо-хорошо! Еще! Еще! Вот так учат у нас! Бей простофилю! Свистишь, брат? Полезай, полезай, Хаим-сердце! Софья Абрамовна! Ложитесь спать! Вот-вот-вот-вот-вот-вот-вот! Бей! Тпру, не спеши! Маркус, ставь деньги! Ищи, ищи, Хаим! Ревекка, молодец!..

Наш уважаемый Осип до тех пор горячился, пока кошелек его не опустел окончательно. Тогда только он встал и шепнул что-то Ревекке.