Ирина Богатырева - Луноликой матери девы

• Название: Луноликой матери девы
• Автор: Ирина Богатырева
• Жанр: Детская проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-17-077197-4

Это случилось задолго до Рождества Христова — в VI веке до нашей эры. А может быть, и еще раньше. Жила на свете девочка-царевна, но мечтала не о царских палатах, не о муже и детях, как все девчонки в этом возрасте. Хотела быть девой-воином, защитницей своего народа. И грозная колдунья-Камка научила ее тому, что нужно уметь, чтобы стать могучей мистической девой, посвященной Луне. Только судьба оказалась сильнее…

---

— Это лишь первый шаг. Еще будет возможность остановиться на пути.

Потом достала из куля, на котором сидела, кожаный сверток, развернула и подала каждой из нас тонкий пояс с серебряной пряжкой в виде головы барса, пожирающего голову барана. Это был пояс Луноликой. С гордостью мы препоясались — будто стали такие же, как они. Хотя как далеко еще нам было до них!

Глава 6 Ээ

Как и прежде, наш день начинался с гула: «Дон-дон-донн». В склоне утеса была пещера, в которой мы поселились, и Камка при входе повесила свой медный блин. Звук наполнял гору и нас самих, выносил из сновидения. Но после жизни у озера дни на круче казались отдыхом. В пещере было тепло и сухо, даже снег, принесенный на ногах, таял. Спали, покрывшись войлоками и шкурами, и после холодных ночей у озера это было, как дома. Утром Камка уходила на охоту или к лошадям. До ее возвращения мы могли делать, что хотели, даже просто смотреть на долину, залитую солнцем, слепящую глаза снегом.

Стрельбой и борьбой мы не занимались, теперь учила нас Камка танцам. Это были еще не те прекрасные, в единое движение слитые танцы, что Луноликой матери девы танцуют на праздник весны. Они при полном оружии, в боевом облаченье, конные и пешие танцуют, и глаза их будто невидимые видят бои. Но не были это и те хороводы, похожие на качание трав или тихий ручей, какие наши женщины в станах водят, какие даже с чадом во чреве танцевать могут. Нет, наши танцы походили на охоту барса, на бег оленя, на плескание рыб в реке. Вспоминать разных зверей заставляла нас Камка и их движения повторять. «Сила зверей к вам так переходит», — говорила она.

Мы учились до изнеможения, а вместо отдыха заставляла нас Камка играть. Сшила из лоскутов кожи небольшой мяч, заполнила каменной крошкой и хвоей, и мы играли в охотника и зайцев: охотник убивал зайцев мячом. Или играли в оленей и волка, в следопытов — во все, что припомнить могли. Еле на ногах держались к сумеркам.

Но главные наши занятия были не днем, а вечером, когда поднималась луна. Тогда Камка спускалась на утес, разводила огонь и звала нас.

Этот утес мы прозвали лунным, потому что растущий месяц стоял, казалось, прямо напротив, и видна была оттуда вся долина и разлив реки, и видно было, что имеет он тоже форму месяца. Камка собирала нас вокруг костра. Мы ложились и позволяли свету луны заполнить наши тела.

— Пока луна прибывает, она вам силу может передать, — говорила Камка. — Как сосуды пустые, наполнит вас собою. Сила женская в гнезде копится, — говорила она и клала руку на низ живота под пупом. — Лежите и наблюдайте, как свет будет вас заполнять.

И мы лежали, смотрели на чистое, холодное небо. Лунный свет заливал утес, а Камка медленно ударяла в бубен, и каждый удар отдавался в нас. «Бом. Бом. Боммм», — пел бубен, и волны света стекали сверху. Долго мы лежали, пока мороз не пробирал до костей, потом поднимались и прыгали вокруг костра — отчасти чтобы согреться, но и оттого, что переполняла радость.

Потом возвращались в пещеру. На утесе каждая из нас нашла по велению Камки плоский голыш, размером с ладонь. Этот голыш — Камка его назвала оньго — мы должны были класть себе на живот, когда ложились спать, чтобы ощущать его прохладу и вспоминать лунный свет. Так засыпали, и сны, которые тогда снились, были ярки и удивительны. Зверей были полны они, коней и ветра. Снился мне и мой барс, как будто следит за мною. Снился и дом, и всегда я сидела с отцом и братьями как равная, а не как женщина или дитя.

А потом в одном сне барс приблизился и остался рядом, на меня глядя не так, как смотрят звери. И я поняла, что это мой дух-ээ.

На следующую ночь было первое полнолуние на круче.

В тот день Камка рано нас разбудила. Голышом погнала на кручу. Сыпал мягкий снег, за ночь у лиственниц на склоне намело сугробы. Камка велела нам искупаться в снегу и не разрешила одеться, пока не нырнули с головой.

— Сегодня луна полноты своей достигает, — сказала она. — И вы испытать ее силу должны.

Накормила потом нас жирной похлебкой и без отдыха стала гонять по круче. Ни сесть, ни вздохнуть, ни у огня погреться не могли мы. Как кони на перегоне, взмокли. Как олени загнанные, дышали, вывалив языки. Но Камка нас не отпускала, все новые задания выдумывала. А когда не могли мы уже ни подтянуться на руках, ни присесть, разрешила играть и сама взяла мяч, и мы бегали от нее по круче, как полоумные.

К полудню я думала, что не дожить мне до вечера. Тогда начала Камка нас учить танцевать. Бешеным, неистовым был ее танец. Как дух ярости, она носилась: то к земле припав, кружилась, то, оттолкнувшись, взлетала вверх, вокруг себя крутилась и земли не касалась. Нас же ноги не держали, воздуха не хватало, сердца готовы были выскочить, в глазах стояли красные пятна. А Камка как из камня была. Не выдержав, мы упали наземь, во все глаза на нее глядя, дыханье не могли возвратить.

Заметив, что больше не танцуем, кинулась она к нам и гневно закричала:

— Девы, чего вы застыли? Или не видите, кто носит меня? Слуг вокруг много! Берите себе любых! Только берегитесь!

Но мы стояли, как глупые телки, и ничего не понимали. Тут она бросилась ко мне и ударила в грудь с такой силой, что выбила дыхание. Как рыба, раскрыв рот и выпучив глаза, я стояла, пытаясь хоть глоток воздуха сделать, и вдруг, глянув на Камку, увидела, что сотни бестелых духов окружают ее. Держат ее и помогают двигаться: то вдруг подхватят в прыжке, и она дважды кувыркнуться успеет, то подбросят, и она перелетит на другую сторону кручи. Я не верила своим глазам. Обернулась на дев — они увидели то же и остолбенели. Тут Камка хлопнула в ладоши — и остановилась, как изваяние. Как будто бы не плясала так яростно, лишь немного раскраснелась.

— Вот как двигаться надо! — хохотала она звонко. — А вы медлительней волов!

— Ты не сама! — с обидой крикнула Очи. — Духи тебя носили. Мы видели!

— А, видели, видели! — по-детски закричала она и принялась прыгать на месте.

— У нас сил нет, чтоб за тобой успевать, — сказала Ак-Дирьи. — Ты бы нам объяснила, мы не понимаем, как это делать.

— И вы можете так. Оньго свои попросите! — отвечала она и снова с хохотом сорвалась с места, продолжив бешеный танец.

Мы в недоумении переглянулись. Оньго-камень у всех был с собой, в мешочках на поясе. Мы его достали, но что делать с ним, не знали. Тогда Очи сказала, нарочито серьезно и громко:

— Помоги мне, мой оньго, двигаться без устали!

И принялась плясать. Все быстрее, быстрее пыталась крутиться — но запнулась и полетела в снег, слишком устала. Ни один дух к ней не явился.

— Камень сам не поможет, — догадалась я. — Но может, что-то в нем есть, что привлекает духов?

Камка была в тот момент на другом конце кручи, оттуда слышался ее хохот. Уже не для нас плясала, сама потешалась.

— Если может оньго чем-то духов привлечь, пусть берут это и мне помогают, — сказала Очи, вытянув руку вперед.

Но не договорила, как поднялся ветер, и вихрь, ниоткуда взявшийся, скрыл ее. Мы и двинуться не успели, но Камка метнулась через всю кручу в самое сердце вихря. Раздался жуткий крик — будто и не человек, не Камка кричала, а сама гора содрогнулась в гневе и завыла. И все стихло.

Мы лежали оглушенные, заваленные снегом. Там, где стояла недавно Очи, снег был снят до самой земли, вывороченные, лежали черные комья, прелые иглы лиственниц, мшистые камни были разбросаны кругом. Очи лежала поодаль, Камка склонилась над ней и хлестала по щекам.

Я с трудом поднялась и хотела бежать к ним, но двигалась медленно, тяжело, как в дурном сне. Другие девы, видела я, так же вставали. Потом, словно вынули воск из ушей, стала все слышать и быстрее смогла идти.

Очи уже открыла глаза. Но неживой был ее взгляд, странный. Камка крепко растерла ей лицо снегом, потом принялась полную горсть запихивать в рот. Очи плевалась, отбивалась, но проглотила, и только тогда Камка отпустила ее. Она села, обведя нас мутным взглядом.

— Где оньго? — спросила Камка.

Очи протянула руку и разжала пальцы — камень по-прежнему был у нее. Камка кивнула.

— Крепко держишь, — сказала она, — жить будешь. Пойдемте теперь за мной.

И двинулась в пещеру. Мы помогли Очишке подняться и потащились следом.

В пещере разрешила нам Камка отдыхать, развела огонь, заварила травы на молоке. Я куталась в шкуру, слушая, как бухает сердце. Потом напоила нас Камка густым вкусным отваром, посадила ближе и начала разговор.

От усталости, от трав ли, но меня стало клонить в сон, и будто из-под воды я слышала слова Камки. Трещал огонь, девы сидели с напряженными лицами, и все казалось сном, повторяющимся, бесконечным: и слова Камки, ее мягкий, баюкающий голос, и благовонный, вкусный дым, наполнявший пещеру, и образы, которые плыли перед глазами и были ярче, ощутимей, чем все предметы вокруг. Сколько времени длилось это, я не знаю, но каждое слово Камки, все-все, что тогда в головы она нам вложила, помню до сих пор.