Ата Каушутов - Точка зрения (Юмористические рассказы писателей Туркменистана) [сборник]

• Название: Точка зрения (Юмористические рассказы писателей Туркменистана) [сборник]
• Автор: Ата Каушутов
• Издательство: Магарыф
• Жанр: Анекдоты
• Год: 1981

Смех и добрую улыбку вызывают у читателей рассказы и анекдоты известных туркменских писателей А. Каушутова, А. Дурдыева, Н. Помма, А. Копекмергена, А. Хаидова, К. Тангрыкулиева и др. В предлагаемой книге вобраны наиболее интересные произведения сатиры и юмора.

---

В это время вошел еще один покупатель. Это был учитель Чары, и он направился не к прилавку, а прямо к Гюзель. От ревнивого взгляда Баллы-муллы не укрылось, что Чары при этом широко и радостно улыбался, а лицо Гюзель светилось ответной улыбкой.

Баллы-мулла напряг слух. Разговор, по-видимому велся самый безобидный — о каких-то чайниках, мисках, пиалах, ложках… Но Баллы-мулла уловил все же одну загадочную фразу: «Ты смотри, чтобы все было парное…» — негромко произнес Чары, в ответ на что Гюзель рассмеялась.

От волнения и нетерпения Баллы-мулла топтался и приплясывал на месте, точно ему под ноги насыпали горячих углей. Наконец, видя, что Чары и Гюзель так заговорили, словно и не собираются расставаться, Баллы-мулла решил действовать напролом. Решительным шагом подошел он к беседовавшей в углу парочке, и, протягивая Чары руку, произнес:

— Здравствуй, Чары. Извини, сделай милость, что я тебя не сразу приметил.

Сказав это, Баллы-мулла обратился к Гюзель и уже вознамерился и ей протянуть руку, но под недоумевающим взглядом девушки какая-то странная робость сковала его вдруг, и он ограничился поклоном и льстивой улыбкой.

Однако ни Гюзель, ни Чары даже не поглядели на бывшего муллу и снова заговорили о своих делах. Но и после этого Баллы-мулла не мог понять, что он здесь лишний. И снова, заложив руки за спину, он уставился на полки с товарами. Тем временем Чары, извинившись перед Гюзель, подошел к прилавку, купил флакон одеколона, положил его в карман и, возвратясь к Гюзель, сказал:

— Давай я помогу тебе донести покупки, — после чего они вместе вышли из кооператива.

Баллы-мулла направился за ними. Остановившись в дверях; он посмотрел им вслед.

— Эти учителя — самое зловредное племя! — пробормотал обозленный своей неудачей кузнец. — Хорошеньким девушкам от них просто спасенья нет. Безобразие!

Возвратясь домой, Баллы-мулла напился чаю, всласть побранившись при этом с женой (последнее время ни одно чаепитие в этом доме не протекало без ссор), а когда стемнело, направился к дому Аннапилпила.

Жену Аннапилпила звали Акджамал.

Второй такой грязнухи не сыскать не только у нас в селе, а, пожалуй, на много километров вокруг. Начать с того, что волосы у этой особы, всегда немытые и непричесанные, видом своим более всего напоминали грязную кошму. Акджамал, с тех пор как я ее помню, покрывала их все той же старой тюбетейкой, которая держалась у нее на темени с помощью какой-то ветхой, полуистлевшей тряпицы, когда-то, видимо, именовавшейся косынкой, но давно уже успевшей потерять право на это наименование. Под стать тюбетейке и косынке была и остальная одежда Акджамал, прикрывавшая ее длинное костлявое тело. К тому же Акджамал предпочитала ходить босиком, и по улицам нашего аула вечно мелькали ее черные, заскорузлые, потрескавшиеся от грязи пятки. Не подумайте только, что это объяснялось ее скупостью или тем, что у Акджамал не было достатка. Какое там! Все дело было в том, что обуваться — это ведь требует времени, а вот времени-то у Акджамал и не было. Ведь, помимо всех обычных колхозных работ и домашнего хозяйства, у Акджамал была еще одна огромная и весьма хлопотная нагрузка: каждую свободную минуту — а в свободный день так и всю первую половику дня — Акджамал носилась по аулу в поисках новостей, а вся вторая половина дня уходила у нее на то, чтобы довести раздобытые ею новости до сведения тех, кто о них еще не слышал. Так протекал день. Ну, а ночью, хочешь — не хочешь, спать надо.

Словом, трудная жизнь была у Акджамал. Думается, что кроме Акджамал, не было на свете человека, который мог бы справиться с такой работой. А может быть, я ошибаюсь? Может быть, и в вашем селе есть такие же подвижницы, как Акджамал?

Тот день, о котором веду я свой рассказ, был полон неудач для Акджамал. Долго бегала она по селу, а домой вернулась ни с чем. Ни одной сколько-нибудь стоящей новости! А то, что удалось ей уловить краем уха, было настолько мелко и ничтожно и настолько недостоверно, что многоопытная Акджамал решила этими слухами пренебречь. Сказать по правде, Акджамал уже не раз довольно чувствительно обжигалась на таких слухах.

Сумрачная, невеселая, сидела вечером Акджамал на кошме перед кибиткой, вытянув ноги. Она сегодня не стала даже ужинать, и чайник с чаем понапрасну стыл перед ней, — Акджамал до него не дотронулась. Аннапилпил, муж Акджамал, сидел рядом и, облокотившись о подушку, мирно попивал чай и поглядывал на свою расстроенную супругу.

— О чем грустишь, любимая? — участливо спросил Аннапилпил. — Неужто труды целого дня пропали даром? Неужто в наших местах совсем иссякли темы для сплетен? Или собранные тобой новости, как на грех, оказались лживыми?

— Ах, что ты понимаешь в этих делах! — с досадой огрызнулась Акджамал, поворачиваясь к мужу спиной.

— Ты права: ты как всегда права, моя радость. Где уж мне разобраться в таком сложном хозяйстве! Но у меня так болит душа из-за твоей неудачи, что я, пожалуй, пойду сейчас поброжу по соседям. А вдруг услышу какую-нибудь новость для твоего утешения!

С этими словами Аннапилпил встал и вышел за дувал, а жена его, утомленная дневными трудами, прилегла на кошму, вся во власти своих безотрадных дум. Прошло минут двадцать. И вдруг за воротами раздался собачий лай, а затем до Акджамал донесся голос кузнеца:

— Пошла, пошла вон, негодная! — кричал Баллы-мулла, отгоняя собаку. — Аннапилпил! Позови своего пса!

Акджамал взвилась с кошмы и бросилась к воротам.

— Милости прошу, милости прошу, Баллы-ага! — вскричала она, отпихивая ногой собаку. — Входи, пожалуйста! Аннапилпила нет дома, но он скоро придет.

Акджамал усадила гостя, налила ему чаю.

Баллы-мулла, сняв галоши, ступил на кошму, принял из рук Акджамал пиалу и придвинул к себе поближе чайник.

— А где же твой муж, Акджамал-эдже?

— Он пошел ненадолго к соседям.

Акджамал вынесла из кибитки довольно черствые лепешки и положила их перед кузнецом. Баллы-мулла, попивая чай, повел беседу издалека. Акджамал внимательно слушала, кивала, где нужно, головой, где нужно поддакивала и жадно ждала «главного». Она сразу почуяла, что кузнец пришел неспроста, и этот разговор — лишь необходимое, требуемое приличием, вступление.

И вот Баллы-мулла сказал:

— Акджамал, у меня есть к тебе поручение.

Акджамал вздрогнула и вся обратилась в слух. Но кузнец больше ничего не прибавил, и Акджамал сказала:

— С радостью, Баллы-мулла, приму его на себя и выполню, если будет оно мне под силу. — И, не удержавшись, прибавила: — Говори же, дорогой Баллы-ага, я тебя слушаю.

— Скажи мне, почтенная Акджамал, не знакома ли ты случайно с нашим председателем ковроткацкой артели?

— Нет… да… немножко знакома, — осторожно ответила Акджамал. — Это ты говоришь про ту девушку, что пила городскую воду?

— Про эту самую, про эту самую…

— И чего же ты хочешь, дорогой мастер?

Баллы-мулла помолчал, придвинулся поближе к Акджамал и вдруг произнес:

— Я подарю тебе халат, если ты с божьей помощью украдешь ее для меня.

Акджамал остолбенела. Чего-чего только не приходилось ей слышать на своем веку, но такого она еще отродясь не слыхала. «Уж не сошел ли он с ума?» — промелькнуло у нее в голове. Однако диковинное это предложение требовало ответа, и Акджамал нашла в себе силы пролепетать:

— У вас борода, дорогой мастер… У вас жена… дети…

— Я разведусь! — неожиданно для самого себя выпалил Баллы-мулла. — Мы… это самое… не сошлись характерами. А моя борода тебя не касается.

Акджамал тем временем уже овладела собой и собралась с мыслями…

— Ну, конечно, дорогой Баллы-ага, — промолвила она. — Каждый строит свою жизнь по своему вкусу, я бы непременно выполнила для тебя это поручение, да вот беда — с девушкой-то я почти не знакома. Впрочем, дам тебе хороший совет. Я знаю женщину, которая, несомненно, с большой радостью и охотой возьмется за это важное дело и выполнит его без особого труда.

— Кто же это, кто?

— Не теряя времени, спеши к матери Эссена. Лучшей помощницы в таком деле тебе не найти.

Если бы в эту минуту вы могли заглянуть в душу Акджамал, вы бы поняли, что почтенная женщина едва удерживается, чтобы не пуститься от радости в пляс. Такое удачное окончание такого неудачного дня! И как она это здорово придумала! Секрет был в том, что мать Эссена, сухая, строгая, сердитая старуха, вечно и в глаза и за глаза бранила Аннапилпила, и неудивительно, что Акджамал немного ее недолюбливала.

— Хорошо, я сейчас же последую твоему совету, Акджамал-эдже, — поднимаясь с кошмы, сказал Баллы-мулла. — Но предупреждаю тебя: разговор этот должен остаться между нами.

— Будь спокоен, дорогой Баллы-ага. Ты же знаешь: Акджамал нема, как могила.

Баллы-мулла надел калоши и направился к воротам, боязливо озираясь на собаку.