Виктор Пронин - Чисто женская логика

• Название: Чисто женская логика
• Автор: Виктор Пронин
• Жанр: Детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009192-3

Убийство одного из жильцов — не очень приятное событие для соседей. И когда пенсионерку Екатерину Касатонову пригласили в качестве понятой на осмотр места преступления, она согласилась только из уважения к органам правопорядка. Но вот чего она даже не могла предположить, так это того, что ей самой придется расследовать это дело и вычислить убийцу. И даже следователь прокуратуры пасует перед чисто женской логикой...

---

— Ну, вы даете, Николай Степанович! — не могла не восхититься Касатонова столь неуклюжим, но все равно приятным комплиментом. — Как такое в голову могло прийти!

— Ах, да! — спохватился участковый, почувствовав, что прощен. — Сейчас же везде на пенсию стараются выпихнуть даже раньше времени, задолго до достижения пенсионного возраста! Видимо, в балете тот же процесс пошел, как выражался один краснобай.

— Спасибо, Николай Степанович! Я вам этого не забуду. Скажите, а вот вы снова были в квартире несчастного Балмасова... И что же, на этот раз вам понятые не понадобились?

— Видите ли, Екатерина Сергеевна, дело в том, что именно первый осмотр места происшествия важно закрепить юридически, застолбить само событие и главные подробности, обстоятельства. А уж потом, когда возбуждено уголовное дело, когда началось следствие, понятые уже не столь необходимы. Не может ведь следователь приставить по два понятых к каждому оперу... Все должно быть в границах разумного. Значит, заглянете, Екатерина Сергеевна?

— Обязательно.

— Кстати, вам привет от следователя.

— Напомните его фамилию... У него такая забавная фамилия, что с первого раза запомнить невозможно.

— Убахтин. Капитан Убахтин. Юрий Михайлович. Думаю, вам он даже позволит называть себя Юрой. Будет даже счастлив. Он напомнил мне, что у вас во время осмотра места происшествия мелькнула какая-то мыслишка, и вы обещали поделиться с ним этой мыслишкой.

— Вообще-то они у меня постоянно мелькают, — передернула плечами Касатонова, но была благодарна Гордюхину за это напоминание — речь шла о телефонных номерах, с которых звонили Балмасову в последний день его жизни. — С одним условием.

— Записываю.

— Он покажет мне список телефонов, которые эксперт увидел на определителе.

— Екатерина Сергеевна! — вскричал участковый почти в ужасе. — Уж не хотите ли вы подключиться к следствию?!

— Знаете, Николай Степанович... Мыслишка-то действительно есть.

Гордюхин только внешне был тяжеловат, неуклюж и как бы слегка туповат. Но только внешне. Касатонова допускала, что этот облик он сам же и придумал — таким ему легче было исполнять свои обязанности. Люди не видели в нем опасности и гораздо охотнее, подробнее отвечали на вопросы. А если бы он был цепким, проницательным, хватался бы за каждое неосторожное слово, взгляд, жест... О, встретившись с таким человеком, лучше сразу замолчать и навсегда забыть все, что видел, слышал, все, что знаешь и о чем только догадываешься.

— Значит так, Екатерина Сергеевна, — сказал Гордюхин рассудительно. — Я сейчас у себя. Вы знаете, где я обитаю в рабочее время. Жду немедленно. Не уйду, пока вас не дождусь.

— На чашку кофе я могу надеяться?

— Можете. И еще у меня пряники есть.

— Уговорили, Николай Степанович. — И Касатонова положила трубку, неожиданно остро почувствовав, что разговор затянулся, что в их словах, и так достаточно бестолковых, появились какие-то посторонние мысли, догадки, намеки.

Все это уводило в сторону, заставляло ковыряться в этой словесной шелухе, искать смысл, напрягаться. Она предпочитала разговоры короткие, четкие, может быть, даже жестковатые. К этому ее приучило издательство — там телефон был параллельный, один номер на несколько отделов, и стоило чуть затянуть разговор, как в дверь начинали заглядывать редакторы и делать страшные глаза — поторопись, дескать, сколько можно болтать?!

Зазвонил телефон.

— Да!

— Жива? — это был сын.

— Местами.

— Жизнь распахивается всеми своими красками? Звуками? Запахами?

— Пока еще не всеми. Леша, я тороплюсь.

— Я слышал, в твоем доме что-то случилось... По телевидению передавали.

— Соседа убили. На третьем этаже. Как раз подо мной. Чуть наискосок.

— Насмерть?

— Выстрел в затылок.

— Нашли?

— Ищут.

— Он же это... Владелец какой-то фабрики?

— Мебельной, — нетерпеливо и кратко отвечала Касатонова, стремясь побыстрее закончить разговор. Почему-то ей хотелось попасть к участковому, его приглашение встряхнуло ее, вывело из какого-то оцепенения.

— Передел собственности?

— Похоже на то. Я видела все это, Леша... Меня туда затащили в качестве понятой.

— Да-а-а!? — восторженно протянул Алексей. — Ну ты даешь! Ну ты круто начала новую жизнь. А это... Тебе не угрожали?

— Леша! Подъезжай, поговорим. Хорошо?

— Заметано. Я позвоню. Лады?

— Лады, — и Касатонова положила трубку.

Опасаясь, что телефон снова зазвонит, она быстро оделась, протерла очки замшевым лоскутком, встряхнула головой, придавая волосам некий ей одной понятный порядок, и выскочила из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Спустившись на первый этаж, она мимоходом заглянула в почтовый ящик, убедилась, что он пуст, вышла на порог и остановилась, ослепленная ярким солнцем. А дальше произошло то, чего она и сама не могла себе объяснить — вместо того, чтобы свернуть влево, и по сухому теплому асфальту пройти к участковому, она свернула направо и пошла по сырой, разбитой, еще не просохшей дорожке к тому месту, где позапрошлой ночью стояла машина с зажженными габаритными огнями.

Ученые утверждают — если человек взял в руки совершенно незнакомую книгу, которую он никогда не читал, и даже не видел, так вот, если он взял в руки эту книгу и просто пролистнул ее, не вчитываясь ни в единое слово, то вся она до последней опечатки уже в нем. И во всех своих дальнейших суждениях он, сам того не замечая, будет уже как-то соотноситься с этой книгой, с теми сведениями, которые в ней изложены. Поэтому есть смысл, несмотря ни на что, книги все-таки покупать и ставить их на полку, даже не читая. Достаточно, если вы с этой книгой десять минут посидите на диване и полистаете, не будет никакой беды, если прочтете какую-нибудь строку, абзац или даже страницу. И хотя вы не сможете ничего сказать о ее содержании — пусть это вас не огорчает: вся книга уже в вашем подсознании.

Вот так же и Касатонова.

Ночной хлопок раскрываемого зонтика под навесом вдруг вверг ее в какой-то поток, в водоворот событий, в котором она барахталась, ничего не понимая, но в то же время всеми силами стараясь в этом водовороте удержаться. Она не могла внятно изложить свой интерес к происходящему, но даже разрозненные впечатления, полученные за последние несколько дней, где-то в ней уже слепились в смутную картину случившегося, и теперь все ее усилия были направлены на то, чтобы эту картину как-то проявить, увидеть ясно и здраво.

Разметавшийся на полу труп Балмасова с дырой в затылке, из которой все еще сочилась кровь, телевизионный пульт, зажатый в его мертвой, серой уже руке, полупьяный, улыбающийся какой-то неживой улыбкой слесарь, который играючи выставляет из проема стальную дверь вместе с рамой — чем не символ нашей беззащитности? Чем не символ тщетности человеческих усилий спастись и защититься от обстоятельств, сооруженных вокруг нас высшими силами?

Все это в сознании Касатоновой каким-то необъяснимым образом соединилось с самыми невинными, даже возвышенными, впечатлениями того дождливого вечера, когда разноцветные окна домов отражались в мокром асфальте, из влажных кустов слышался молодой смех, а женщина в светлом плаще и под темным зонтиком легкой походкой устремилась за темный угол дома, к дороге, где ее поджидала машина с зажженными габаритными огнями. И даже тургеневская строка из наугад раскрытой книги — как хороши, как свежи были розы... «У убийц, наверно, всегда легкая походка» — мелькнула вдруг мысль случайная и неожиданная. Касатонова даже глаза закрыла, озадаченная этим неизвестно откуда пришедшим озарением.

Стоял солнечный полдень, асфальт был сух и сер, мимо проносились машины, обдавая ее горячими волнами воздуха, в ста метрах на автобусной остановке толпились люди, а здесь на повороте не было ни души. И именно это вроде бы незначительное обстоятельство вдруг пронзило Касатонову после того, как какой-то лихач, проносясь мимо, выругал ее длинным нахальным гудком — дескать, какого черта здесь стоишь?!

— Действительно, — пробормотала Касатонова. — Мне здесь совершенно нечего делать. Машины несутся, как угорелые, визжат, пытаясь вписаться в поворот, тормозят. Но в таком случае, почему именно здесь стояла та злополучная машина в тот злополучный вечер? Почему она стояла именно здесь, если в пятидесяти метрах специально расширили асфальтовое покрытие, чтобы можно было оставить машину, без риска, что какой-нибудь самосвал царапнет ее своими дурными колесами?

Касатонова осмотрелась внимательнее.

Прямо перед ней была канализационная решетка для стока дождевой воды, для весенних потоков, для подтаявшего снега. Касатонова курила и, как каждый курильщик, обладала некими привычками, слабостями, даже хитростями курильщика.

Поднявшись на бордюрный камень, она внимательно посмотрела себе под ноги.