Станислав Бычков - Изумрудное оперение Гаруды (Индонезия, записки)

• Название: Изумрудное оперение Гаруды (Индонезия, записки)
• Автор: Станислав Бычков
• Издательство: Мысль
• Жанр: Руководства
• Год: 1987

Рассказ о самом большом в мире островном государстве на архипелаге — Индонезии. Оно лежит на перекрестке морских путей, по которым переселялись народы, сообщались великие восточные цивилизации. Страна поражает многообразием народностей и культур. Из мощных водоворотов чужеземных влияний Индонезия вышла, не утратив исконного лица. В этом сказалась ее удивительная способность объединять многообразное.

---

Я сфотографировал мальчуганов, дал им несколько монет. Хитро пересматриваясь — вот, мол, обвели вокруг пальца еще одного глупого туриста,— они побежали ловить рогатого.

Звенящий счастьем бытия смех, веселые крики мальчишек, гонявшихся за козлом, дробились о каменные стены чанди и улетали ввысь, в сияющее бездонной голубизной небо. Таким мне хотелось сохранить в памяти это местечко около древних храмов. Современные жизнерадостные индонезийские дети — и невозмутимо взирающие на них древние, притворно грозные лики божеств — какой резкий контраст и какая яркая гармония. 

2. ЛЕГЕНДАРНЫЙ «ЗОЛОТОЙ ВЕК»

 На камне, найденном близ города Капур на острове Банка близ Суматры, высечено: «В год Сака, в месяц светлый, в месяц Весак сделана эта надпись; в это время армия Шривиджайи отправилась на Яву, потому что люди Явы отказались подчиниться Шривиджайе». Год Сака древнеяванского календаря соответствует 686 году нашей эры. Шривиджайя — крупнейшая в Юго-Восточной Азии VII столетия империя, столица которой находилась на юго-востоке Суматры, примерно там, где сейчас располагается порт Палембанг. Это буддийское государство простиралось от южных границ современного Таиланда до Западной Явы, процветало за счет контроля над морскими торговыми путями, связывающими Китай и Индию через Малаккский и Зондский проливы.

По мнению индонезийского историка Кунчаранинграта, «все способности и силы народа Шривиджайи были направлены на создание армады торговых судов и военных кораблей для охраны торговых путей». Шривиджайские купцы были частыми гостями в индийских и китайских гаванях, на рейде их портовых городов ждали своей очереди к причалам суда из стран от Персии до Китая. Рис, золото, камфара, шелк, жемчуг, пряности, благовония, фарфор — все, чем был богат Восток, можно было найти на рынках шривиджайских городов.

Империя была также первым значительным буддийским центром Юго-Восточной Азии. Китайский паломник И Чинь, прибывший в ее столицу в 671 году по пути в Индию, остался там на шесть месяцев, поскольку нашел чему поучиться в «городе тысячи пагод». Через четырнадцать лет, возвращаясь на родину, он остановился уже на семь лет. Переводил там священные тексты. В местной школе махаянизма с 1011 по 1023 год набирался вдохновения великий тибетский проповедник буддизма Атиша.

Авторитет Шривиджайи в делах религии был так высок, а казна так туго набита, что правитель империи мог позволить себе строительство буддийских университета и храма не где-нибудь, а на родине вероучения, в Индии. Школа была выстроена в Бенгалии, а пагода — в Нагапатаме, городе южноиндийского княжества Чола.

Приносящая богатство и славу власть над проливами не давала покоя яванским князьям. Вырвать из рук Шривиджайи хотя бы разделяющий Яву и Суматру Зондский пролив стало для них задачей номер один. Первым сделать это попыталось возникшее на Центральной Яве в VII веке буддийское государство Матарам, которое сколотила династия Шайлендра — «Царей гор». Один из государей шайлендраского гнезда в легендах явно преувеличенно восхваляется как «великий завоеватель» Бали, Суматры, Камбоджи и других стран. Все последующие правители яванских княжеств считали своим первейшим долгом заявить о принадлежности к «могущественному дому» Шайлендра.

Как только государство Матарам укрепилось, оно сразу бросило вызов Шривиджайе. С тех пор соперничество между двумя странами долго не прекращалось. Отзвуки его сохранились и по сей день. В связи с этим вспоминаются два уличных торговца, которые каждый вечер становились за свои кухни на колесах недалеко друг от друга на углу торгового комплекса Чикини. Один из них был суматранец, другой — яванец.

Около первого всегда стояла небольшая очередь. Джа-картцам по вкусу пришлась его стряпня. Любо-дорого было посмотреть, как этот вечно улыбающийся парень за минуту превращал кусок теста в тончайший, почти прозрачный лист, ловко кидал его на огромную, шипящую разогретым маслом сковородку,- выливал на тесто месиво из сырых яиц, мяса, зелени и... через минуту заворачивал дымящуюся муртабу очередному клиенту. Некоторые тут же, не отходя от передвижной кухни, поедали свои порции этого сытного блюда. Для таких предусмотрительный суматранец держал наготове три табурета.

Он был не только искусным поваром. Он был артистом. Рот его не закрывался ни на секунду, с губ вслед за шуткой слетала прибаутка, с каждым он находил о чем побалагурить, каждому улыбался широко и подкупающе просто. Я много раз вставал в очередь к его ярко освещенной керосиновой лампой тележке. Он всегда меня приветствовал одними и теми же словами:

  — А, белый господин! Знать, наскучил вам ваш немецкий суп. Так отведайте нашей индонезийской муртабы.

При чем здесь суп, да еще немецкий, я не спрашивал. То ли он меня принимал за немца, то ли из всей европейской кухни знал только немецкий суп и считал его, разумеется, отвратительным.

Уже громко, так, чтобы слышали и остальные, он говорил:

  — Вот белый господин каждый вечер приходит сюда. Видно, полюбилась ему моя муртаба. Белый господин каждый раз берет только одну порцию, боится объесться.

Хитрец врал. Я не ходил к нему каждый вечер. Он мое появление для рекламы своей стряпни, для подтрунивания надо мной, что приводило индонезийцев в веселое оживление. Им очень, видно, нравилась мысль о том, что белый человек местную еду предпочитает немецкому супу. Говорливого, лукавого суматранца любили за легкий, веселый нрав.

Не любил его только торгующий сосед-яванец. Он мне как-то пожаловался, что когда-то был на этом углу единственным продавцом муртабы и не страдал от недостатка клиентов. Но вот появился с полгода назад этот «болтун», и теперь он почти все время сидит перед еле светящейся слабым синим пламенем газовой горелкой.

  — Нет покупателей. Все там,— махнул яванец в сторону.— Эти суматранцы такие проныры, везде пролезут. От них голова болит.

В обиде яванца нашли свои отголоски те далекие времена, когда Ява и Суматра, Матарам и Шривиджайя оспаривали контроль над Зондским проливом.

Для увековечения своего величия династия Царей гор построила Борободур — самую большую в мире буддийскую ступу. Название памятника-колосса означает «храм на горе». Боро — переиначенное на яванский лад санскритское слово «вихара» — монастырь; «бодур» в переводе с древнеяванского означает гора. Комплекс был построен между 778 и 850 годами в живописной долине Кеду на Центральной Яве. Согласно преданию, в сооружении этого непревзойденного творения яванских зодчих были заняты 15 тысяч чернорабочих, три тысячи каменотесов, столько же резчиков по камню. Храм создавался в специально избранном месте, освященном длившейся три недели церемонией приношения богатых даров божественным силам.

Духовным центром буддийской культуры он пробыл недолго, всего первые полтора столетия своего существования. К середине XI века, с падением Матарама, возвращением правящей элиты к индуистским культам, о Борободуре, как и о других символах буддизма, стали забывать. Позднее пробивший себе путь на Яву ислам закрепил это забвение. В XVIII столетии место, где когда-то красовался монастырь, описывалось как «гора, покрытая растительностью». Этой «горой» были покрытые мхом, опутанные лианами, перемешанные землетрясениями камни Борободура.

Первая попытка вернуть величайшую ступу человечеству была предпринята в 1814 году. Англичанин Стэмфорд Раффлз, тогдашний губернатор Явы и будущий основатель Сингапура, человек, обладавший редкой для колонизаторов страстью к изучению туземной культуры, отправился во главе экспедиции в долину Кеду, чтобы найти мистический «мертвый город», о котором местные жители, до шепота понизив голос, рассказывали страшные истории. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы определить подлинную историко-художественную ценность найденных развалин.

Серьезные реставрационные работы, однако, были начаты только столетие спустя. С 1907 по 1911 год под руководством голландского инженера Теодора ван Эрпа удалось восстановить прежний облик Борободура. Перемешанные каменные блоки были водворены на свои места, изваяния будд заново посажены на пьедесталы, вся громада монастыря очищена от корней и зелени.

В 1956 году командированные ЮНЕСКО специалисты вынесли суровый приговор: если не принять чрезвычайных мер, то самый большой буддийский храм мира будет утрачен навсегда, грунтовые воды размоют его земляное основание, и он рухнет. Через четыре года после постановки безжалостного диагноза правительство Индонезии обратилось к ООН за помощью. Был создан международный Фонд Борободура, 28 стран согласились принять участие в восстановительных работах, помочь вызвались специалисты с мировыми именами. Понадобилось 12 лет, 50 миллионов долларов, 600 реставраторов, тысячи рабочих, чтобы разобрать гигантский «дом» из полутора миллионов «кубиков», очистить каждый блок, восстановить, покрыть защитным составом и поставить на место. Одновременно создавалась новая дренажная система. В титанической работе широко использовалась вычислительная техника. Каждому камню был присвоен код, содержащий о нем все данные: вес, размер, форму, место. ЭВМ потом за считанные секунды подсказывала реставраторам, что делать с той или иной скульптурой, куда ставить тот или иной блок.