Алексей Кунгуров - Если бы я был Сталиным

• Название: Если бы я был Сталиным
• Автор: Алексей Кунгуров
• Жанр: Публицистика

Алексей Кунгуров. Если бы я был Сталиным. По материалам блога http://kungurov.livejournal.com с 19 апреля 2012 по 16 июля 2013.

---

Теперь давайте посмотрим на все это в таком разрезе. Кулак — это, по-нынешнему говоря, эффективный собственник, инициативный, предприимчивый, трудолюбивый. Бедняк — как бы лентяй, лузер, пропойца. Ну, в любом случае, неконкурентоспособный субъект. Между тем Сталин, задавив эффективных кулаков и сделав ставку на неэффективных бедняков, добился колоссального роста производительности труда. Это в свою очередь позволило высвободить и миллионы рабочих рук для растущей промышленности (только в годы первой петилетки 8,5 миллионов крестьян переселились в город). Ежели отбросить всякое политическое и идеологическое трололо, то дело сводилось к мотивации к труду как экономическими, так и внеэкономическими методами. Проще говоря, Сталин понимал человеческую природу и умел заставить людей эффективно работать. Особенно наглядно это воплотилось в промышленности, но тема эта столь обширна, что касаться ее не буду. В результате именно СССР в 30-е годы показал темпы роста экономики, совершенно недостижимые для капиталистических стран, как следствие — доходы населения с 1929 по 1937 г. выросли, если не ошибаюсь, в пять раз.

Еще один важный фактор, без которого советский экономический взлет был бы невозможен — концентрация капитала. Сконцентрирован он был, разумеется, в руках государства. Апологеты невидимой руки рынка сколько угодно могут кудахтать про неэффективность государства, но факты таковы: в 30-е годы в СССР произошло взрывное накопление капитала (в дальнейшем он тоже возрастал, но меньшими темпами), а последние 20 лет при рынке и всевозможных свободах капитал тает. Помимо физической утраты средств производств происходит еще и утечка капитала финансового — то есть "эффективные собственники" тупо вывозят наворованное честно распиленное куда подальше. Остановить этот процесс рыночными методами невозможно в принципе, у капитала нет национальности и родины, нет родины и у капиталиста. Это еще дедушка Маркс сказал, и был прав.

Так вот, давайте представим, что бы сделал любой трезвомыслящий эффективный собственник в 1929 г., будь то собственник отечественный (допустим, нэпман или кулак) или забугорный инвестор. Кто бы стал вкладывать свои кровные денежки в строительство Сталинградского тракторного завода? Да никто и никогда! Просто потому, что спрос на трактора близок к нулю. А если спрос и появится (в случае, если кулаки начнут выжимать с земли "неэффективных" бедняков и создавать крупные хозяйства), то гораздо рентабельнее будет на первых порах закупать фордовские трактора по 300 баксов, навернув сверху 20 %. Через 10 лет по мере роста спроса уже можно подумать об отверточной сборке, а там, глядишь, и лицензионное производство разворачивать. Но все это только в том случае, если капитал (инвестиционный) есть. А ежели его нет? Ну, на нет и суда нет.

Из моего окна видно целых три завода, которые загнулись именно потому, что золотой инвестиционный дождь их почему-то обошел стороной. Стоит только объявить о строительстве мегамаркета — инвесторы из числа ритейлеров в очередь выстраиваются, а вот заводы, обслуживающие нефтянку, в смысле инвестиций непривлекательны. Нефтяные компании предпочитают иметь дело с зарубежными партнерами, и вовсе не потому, что за бугром делают лучше и дешевле. Как раз наоборот, вся выгода в том, что если ты размещаешь заказ на производство буровой платформы на Кипре (Кипр, как известно, родина слонов), то туда утекает миллиард долларов, из которых треть идет на строительство самой платформы, а две трети оседает на оффшорных счетах "эффективных собственников". Ибо эффективному собственнику глубоко пох, что будет с работниками тюменского судостроительного и судоремонтного заводов. Да и сама буровая платформа вовсе не обязательно поплывет в Баренцево море, а отчалит как раз в сторону Кипра, поскольку там открыты крупные шельфовые месторождения и спрос на масштабные изыскательские работы уже намечается. И пох эффективному собственнику, что в Мурманской области три тысячи нефтяников окажутся без работы. Главное — прибыль. Вот ведь какой парадокс — чем выше рентабельность гигантов отечественной индустрии, тем больше они инвестируют… в Кипр. А чем больше они инвестируют в Кипр, тем выше их рентабельность, и тем менее они отечественные.

Ну, так вот, снова вернемся в 1929 г. Государство (читай — Сталин) одной рукой сгоняет крестьян в колхозы, а другой уже монтирует закупленные за границей станки на Сталинградском тракторном. Говорите, спроса нет на трактора? Неграмотные крестьяне не умеют эксплуатировать сложную технику? Не беда, еще первый трактор не сошел с конвейера, а правительство уже приняло постановление об организации повсеместно машинно-тракторных станций (МТС). Кадры ускоренными темпами куются ФЗУ и Осавиахимом. Концентрация капитала в руках государства позволила использовать его рационально — нет ни нужды в тысячах трактористов, ни самих тракторов, а государство уже готовит нужные кадры, инвестируя колоссальные средства в систему образования.

Думаю, многие уже догадались, что третий фактор советского экономического чуда — планирование. Еще никто не слыхал такого слова — колхоз, а участь крестьянства уже предрешена: решение о строительстве Сталинградского тракторного принято в 1926 г. Еще цветет и пахнет НЭП, на улицах бродят толпы безработных, но решение принято. Разумеется, СТЗ был не единственным предприятием, выпускающим трактора, а лишь первым. Итог этих усилий: в 1929 г. с конвейера в Сталинграде сошел первый советский трактор, в 1932 г. импорт тракторов в Советский Союз был прекращен, в 1934 г. на Ленинградском тракторном заводе начат выпуск трактора "Универсал"[1], который стал первой советской машиной, идущей на экспорт. За предвоенное десятилетие выпуск тракторов в СССР составил более 700 тысяч штук, что составило порядка 40 % их мирового производства.

В 1930 г. десятки миллионов крестьян еще ходят в лаптях, но в Коломне уже разворачивается производства патефонов. Зачем, неужели ничего важнее нет? Нет, все-таки планирование — великая вещь! Было запланировано даже превышение плановых инвестиций, пардон за тавтологию. Напомню, что заграница нам денег на индустриализацию не давала, торговала — да, но ни о каких кредитах речи не шло. Индустриализация осуществлялась за счет внутренних ресурсов, то есть за счет труда десятков миллионов советских граждан. Энтузиазм, трудовой порыв, "Догоним и перегоним!", соцсоревнование и все такое прочее. Но всякий труд оплачивается, а в СССР к тому же в оплате труда доминировал не уравнительный принцип (повременная оплата, характерная для тогдашнего капитализма), а сдельная система. Чем больше произвел — тем больше получил — очень даже рыночно. Заставить работать человека из-под палки невозможно, хотя до сих пор многие тупые ебланы либерасты уверены, что все великие стройки социализма были осуществлены трудом заключенных, а оставшиеся на свободы работали за почетную грамоту, талоны на водку и из-за страха оказаться в ГУЛАГе.

Так вот, для того, чтобы нарастить инвестиции в тяжелую промышленность, в годы первой пятилетки был включен печатный станок, в результате чего рост денежной массы вдвое превышал рост производства потребительских товаров. Причем тут патефоны? А это тогда был элемент престижа вроде джинсов в 70-е годы или видеомагнитофона в начале 80-х. Импортные джинсы до начала их производства в СССР стоили на черном рынке порядка 200 рублей, из которых 20 рублей была их потребительская стоимость, а 180 рублей стоил престиж. С патефонами была схожая история. В 20-е годы доходы рабочих (про крестьян вообще умолчим) не позволяли мечтать о патефонах, а в 30-е номинально зарплата стала быстро расти, но при этом возник дефицит ширпотреба. Как следствие — у людей возникли накопления, которые они стали тратить на престиж. Правда, к концу 30-х патефоном уже никого было не удивить — он стал обыденностью и в доме колхозника (который, как трендят либерасты, денег вообще не видел, а работал за трудодни, отоваривая последние хлебом и картошкой). Да и о лаптях, основной всесезонной обуви крестьян, к тому времени было забыто. Ага, вечером патефон в окно и танцы во дворе, парни в блестящих сапогах и пинжаках, дамы в туфлях и платьях по городской моде. Это результат поднятия закупочных цен на сельхозпродукцию. Разумеется, из общественных фондов крестьяне тоже получили немало — образование, медобслуживание, соцобеспечение.

Поднятие цен было плановым, и с точки зрения рентабельности абсурдным. С позиции эффективности, как она понимается сегодня, закупочные цены надо было оставить низкими, а зерно гнать на экспорт, выручая валюту. Но тут расчет был иной: во второй половине 30-х начался массовый выпуск потребительских товаров, и для того, чтобы на них появился спрос, государство как бы в ущерб себе подняло закупочные цены для колхозов (большинство населения до 60-х годов, напомню, проживало в деревне). В итоге возник спрос на продукцию легкой промышленности, то есть емкость внутреннего рынка возросла многократно, и спрос был удовлетворен отечественной промышленностью.