Гастон Леру - Призрак Оперы

• Название: Призрак Оперы
• Автор: Гастон Леру
• Жанр: Детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0113-3

Знаменитый французский писатель Гастон Леру — классик детективного и мистического романа, один из интереснейших и оригинальных авторов, работающих в этом жанре.

Его книги всегда отличаются блестяще выстроенным сюжетом, непрерывающейся психологической напряженностью, неожиданными концовками. Строгая логика соседствует в романах Леру с таинственностью и мистицизмом, реализм повествования — с романтичностью образов.

В сборник вошли два наиболее популярных детектива, составляющие дилогию, и знаменитый роман «Призрак Оперы», сюжет которого лег в основу одноименной оперы Уэббера и нашумевшего триллера.

---

— Ты должна любить меня, Кристина!

Ему ответил исполненный отчаяния голос Кристины, в котором угадывались слезы:

— Как вы можете говорить мне это! Мне, которая поет только для вас!

Рауль бессильно прислонился к стене. Сердце, которого он не чувствовал до этого, гулко заколотилось у него в груди. Ему показалось, что эхо ударов раскатилось по всему коридору, и у него заложило уши. Боже! Если сердце будет биться так громко, его услышат, откроют дверь и с позором прогонят. Ужасное положение для человека с именем Шаньи! Подумать только — подслушивать под дверью! Он обеими руками прикрыл сердце, пытаясь заглушить его. Однако это ведь не собачья пасть, и потом, даже если держать обеими руками пасть истошно лающей собаки, — все равно будет слышно ее рычание.

— Вы, должно быть, утомлены? — продолжал тот же мужской голос.

— Ах! Сегодня я отдала вам всю душу, и теперь я будто мертва.

— Твоя душа прекрасна, дитя мое, — сурово произнес мужчина, — и я благодарю тебя. Ни один король не получал такого подарка! Сегодня ангелы плакали!..

После слов «сегодня ангелы плакали» виконт ничего больше не слышал. Однако он не ушел, а, опасаясь быть застигнутым, бросился в темный угол с отчаянной решимостью дождаться, пока мужчина выйдет из уборной Кристины. Он только что открыл для себя одновременно и любовь и ненависть. Он знал, кого любит, и хотел увидеть того, кого ненавидит. К его величайшему изумлению, дверь вскоре открылась. И Кристина Даэ, одна, вышла в коридор, завернувшись в меха и спрятав лицо под вуалеткой. Девушка закрыла за собой дверь, но Рауль заметил, что она не заперла ее на ключ. Он даже не проследил за ней взглядом, потому что глаза его были прикованы к двери. Когда фигурка девушки скрылась, он на цыпочках подбежал к двери, распахнул ее и тотчас закрыл за собой. Его обступила непроглядная темнота — газовый фонарь был погашен.

— Кто здесь? — спросил юноша звенящим голосом. — Кто здесь прячется?

Ночная тьма и молчание были ему ответом. Рауль слышал только собственное дыхание. Он не отдавал себе отчета в том, насколько нескромность его поведения превосходит все мыслимые правила приличия.

— Кто бы здесь ни был, он не выйдет отсюда! — выкрикнул он еще громче. — Вы трус, если не хотите откликнуться! Но я найду вас!

И он чиркнул спичкой. Маленькое пламя осветило комнату. Она была пуста! Рауль, заперев дверь на ключ, зажег все лампы. Прошел в туалетную комнату, открыл шкафы, ощупал влажными руками все стены. Ничего!

— Ах так! — недоуменно проговорил он. — Значит, я уже схожу с ума?

Минут десять он стоял в пустой артистической, слушая шипенье газа, и хотя он был очень влюблен, ему даже не пришло в голову унести с собой хоть ленту, которая хранила бы для него запах духов любимой. Потом он вышел и побрел прочь, ничего перед собой не видя. Так он шел некоторое время, пока в лицо ему не пахнуло ледяное дыхание. Он оказался около узкой лестницы, по которой спускался кортеж рабочих, тащивших носилки, прикрытые белым покрывалом.

— Где здесь выход? — спросил Рауль.

— Вы же видите! Прямо перед вами, — ответили ему. — Дверь открыта. А теперь пропустите нас.

Он машинально поинтересовался, указывая на носилки:

— А это что такое?

— Жозеф Бюкэ, его нашли повешенным на третьем этаже подвала, между стойкой и декорацией к «Королю Лахора».

И Рауль отступил в сторону, пропуская кортеж.

III. ГЛАВА, в которой господа Дебьен и Полиньи впервые сообщают новым директорам Оперы, Арману Моншармену и Фирмену Ришару, истинную и загадочную причину своего ухода из Национальной академии музыки

А в это время проходила церемония торжественного прощания.

Я уже говорил, что этот удивительный праздник давали по случаю своей отставки Дебьен и Полиньи, которым хотелось уйти красиво.

В программе этого трогательного и грустного вечера принимали участие самые известные в Париже лица.

Основные торжества состоялись в танцевальном зале; в самом центре зала стояла прекрасная Сорелли, она держала в руке бокал шампанского и твердила про себя прощальную речь, ожидая появления отставных директоров. Позади нее столпились молодые и не очень молодые балерины из кордебалета, некоторые шепотом обсуждали события прошедшего уже дня, другие украдкой перемигивались с поклонниками, которые шумной толпой окружили буфет, воздвигнутый на наклонной платформе между двумя декорациями Буланже к воинственным танцам с одной стороны, к буколическим — с другой.

Некоторые балерины уже переоделись, но большинство были еще в легких газовых юбочках, и все старательно принимали подобающий случаю вид. Только малышка Жамм, чей счастливый возраст — пятнадцать весен! — помог ей беззаботно забыть и призрака, и смерть Жозефа Бюкэ, не переставала тараторить, щебетать, подпрыгивать и гримасничать, так что, когда в дверях появились Дебьен и Полиньи, недовольная Сорелли тихо, но сурово призвала ее к порядку.

У господ отставных директоров был очень веселый вид, чего где-нибудь в провинции просто бы не поняли, но здесь, в Париже, это считалось признаком хорошего вкуса. Невозможно стать парижанином, не научившись надевать маску беззаботной радости при всех печалях и неприятностях. И «полумаску» безразличия при самой глубокой радости. Если кто-то из ваших друзей попал в беду, не пытайтесь утешать его — он скажет вам, что уже утешен, но если с ним случилось нечто приятное, остерегайтесь поздравлять его, потому что удача кажется ему настолько естественным делом, что он будет очень удивлен, если вы заговорите об этом. В Париже происходит нескончаемый бал-маскарад, и господа Дебьен и Полиньи могли выказать свою грусть где угодно, только не в танцевальном зале Оперы. Они поощрили Сорелли улыбками, и она уже начала свою речь, как вдруг послышалось восклицание глупышки Жамм, которое мигом погасило улыбки директоров, и на их лицах проступило отчаяние и даже страх:

— Призрак Оперы!

Жамм с неописуемым ужасом произнесла эти слова, и ее пальчик указал на одно лицо в толпе черных фраков — такое бледное, мрачное и уродливое, с пустыми глазницами под безбровыми дугами, что оно тут же возымело оглушительный успех.

— Призрак Оперы! Призрак Оперы!

Все, смеясь и толкая друг друга, двинулись к призраку, собираясь угостить его шампанским, но он неожиданно исчез! Он как будто испарился в толпе, и все поиски были напрасны. А тем временем два пожилых господина успокаивали бедняжку Жамм, которая испускала крики, напоминающие кудахтанье павлина.

Сорелли была вне себя от ярости: речь так и не удалось закончить. Тем не менее Дебьен и Полиньи, расцеловав, поблагодарили ее и скрылись так же незаметно и быстро, как тот человек в маске мертвеца. Впрочем, это никого не удивило, потому что директоров ждала та же самая церемония этажом выше в вокальном зале, и в довершение всего им предстоял роскошный прощальный ужин в компании близких друзей, накрытый в просторной приемной директорского кабинета.

Мы последуем за ними туда и познакомимся с новыми директорами — Арманом Моншарменом и Фирменом Ришаром.[8] Здесь царила атмосфера непринужденного веселья, и бывшие директора скоро забыли неприятный инцидент и обрели беззаботное настроение. Ужин почти удался, было множество тостов, в чем особенно преуспел комиссар правительства, до небес превозносивший то славу прошедших лет, то будущие успехи. Передача директорских полномочий состоялась накануне в максимально обыденной обстановке, и оставшиеся вопросы и неясности между старой и новой дирекцией были успешно решены при участии представителя правительства, поэтому на том памятном вечере не было лиц, более сияющих, чем у всех четырех директоров. Отставные директора уже вручили Моншармену и Ришару оба крохотных ключика, которые, как волшебная палочка, открывали все двери Национальной академии музыки. Эти ключики — объект всеобщего любопытства — переходили из рук в руки, когда в конце стола возникло то самое фантастическое бледное лицо с пустыми глазницами, которое обнаружила в толпе малышка Жамм.

Его обладатель сидел как ни в чем не бывало, как и прочие приглашенные, только ничего не пил и не ел.

Сначала на него поглядывали с улыбкой, потом стали отводить глаза — настолько это зрелище пугало и настораживало. Никто не пытался шутить, никто не выкрикивал: «Призрак Оперы».

Он не произнес ни слова, и его соседи по столу не могли бы сказать в точности, когда подсел к ним этот странный субъект, но каждый подумал, что, если бы мертвые садились иногда за стол живых, даже они не имели бы более мрачного облика. Друзья Ришара и Моншармена решили, что этого гостя пригласили Дебьен и Полиньи, тогда как приглашенные бывших директоров подумали, что «мертвец» был из окружения Ришара и Моншармена. Таким образом, ни один нескромный вопрос, ни одно неловкое замечание или шутка не обидели гостя из загробного мира. Некоторые из присутствующих слышали легенду о призраке и рассказ машиниста, о смерти которого они еще не знали, и нашли, что человек, который сидел в конце стола, вполне мог сойти за живое воплощение легендарного образа, созданного неисправимым суеверием служащих Оперы. Однако согласно легенде у призрака носа не было, а молчаливый гость его имел, хотя в своих «Мемуарах» Моншармен утверждает, что нос странного сотрапезника был подозрительно прозрачен. Я добавлю при этом, что тот нос мог быть фальшивым. Наука — и это всем известно — способна делать великолепные накладные носы для тех, кто их лишен от природы или потерял в результате операции.