Яков Окунев - Грядущий мир. Катастрофа

• Название: Грядущий мир. Катастрофа
• Автор: Яков Окунев
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2013

Гений анабиоза, профессор Моран, отправляет в будущее свою смертельно больную дочь Евгению и рефлектирующего интеллигента Викентьева… Революционная буря сметает последних капиталистов Америки… Чем завершатся небывалые социальные и медицинские эксперименты? Что увидят люди 1923 года в году 2123?

Роман Я. Окунева «Грядущий мир» называют первой советской утопией. В книгу включена также фантастическая повесть «Катастрофа» — вариация на темы «Грядущего мира» с описанием революционных катаклизмов.

В послесловии прослеживается влияние утопии Окунева на советскую фантастику 1920-х-1960-х гг.

Оглавление:

Грядущий мир 1923–2123

Катастрофа

М. Фоменко. Двести лет спустя: Утопия Я. Огнева

Примечания

Иллюстрации: Н. Акимова

Послесловие: М. Фоменко

---

Изящные домики-усадьбы в 2–3 этажа, утонувшие в цветах и зелени, домики из папье-маше, уплотненного до твердости железа, обшитые алюминием. Дома слили свои плоские крыши, перекинутыми воздушными кружевными мостами в гигантскую, бесконечную террасу, обсаженную ровными рядами деревьев, с зелеными лужайками, с фонтанами, с павильонами. Кой-где высятся громады университетов и общественных зданий, сверкающие золотом и лазурью своих куполов и шпилей.

А внизу — тротуары и мостовые из папье-маше — вся земля зашита в плотную непроницаемую броню.

Но во всемирном городе, в бронированных улицах, так же легко дышат, как когда-то в лесах. В бесчисленных химических заводах вырабатывается озон. Он струится по сети труб на улицах и насыщает воздух.

На широкой площади — огромное круглое здание с голубым прозрачным куполом. Университет. По ступеням в широко распахнутые двери льется народ. В легких одеждах из светлой ткани. Мужчины и женщины одеты одинаково. Головы без волос, лица — бриты: сильно развитой череп, ярко выразительные лица; подвижные, бойкие глаза радостны и налиты энергией. У женщин лица тоньше, формы тела округлее, стройнее, мягче.

К куполу причаливают воздушные машины. Они бесшумны. Ни моторов, ни крыльев. Это воздушные корабли с поршнями. Особые аппараты поглощают шум поршней. Сгущенная внутри-атомная энергия приводит в движение небольшой двигатель. Корабль юрко-проворно и быстро скользит по воздуху. Прилетевшие на кораблях спускаются в зал на лифтах.

Огромный круглый зал охвачен подковами скамей и пюпитров. В центре возвышение, и на нем, на помостах, стоят две огромные гробницы. У длинного стола, перед гробницами, сидят несколько пожилых человек. В зале совершенно тихо. Около десяти тысяч человек в зале — и ни звука.

Звонкий удар колокола. Шелест движения десяти тысяч человек. Все прикладывают к вискам две крошечные чашечки, которые присасываются к коже. Присоединяют провода, идущие от чашечек к штепселям, укрепленным в пюпитрах. От штепселей провода убегают вверх, к куполу, к системе цилиндров. Этот прибор — чашечки, провода, цилиндры — представляет собой идеограф, передающий человеческую мысль, идеи, душевные переживания. Идеально чувствительная пластинка в чашечке идеографа отражает малейшее колебание нервного вещества в мозгу и переносит эти колебания толчками к слушателю, вызывая у него те же идеи, мысли и представления.

Встает старик Стерн. Он мысленно произносит:

— Друзья! Я начинаю свою лекцию.

Идеограф переносит его мысль в сознание десяти тысяч слушателей. Больше того: от купола университета бежит вниз и дальше по подземной трубе кабель. В каждом доме всемирного города находится аппарат идеограф. Десятки тысяч людей в разных концах мира присоединяют к кабелю идеограф и слушают лекцию Стерна.

И в тысячах тысяч голов одновременно вспыхивает идея:

— Он начинает лекцию.

Стерн мысленно возвращается на полстолетия назад. И в сознании тысяч и тысяч людей возникает мысль:

— Пятьдесят лет тому назад…

— Пятьдесят лет тому назад, — чеканит мысль Стерн, — при установке кессона, у северо-восточных берегов Америки, были найдены эти две гробницы. Они застряли в подводных камнях, обросли водорослями и морскими слизняками. Гробницы были извлечены из океана.

— Кто не знает истории открытия и извлечения этих знаменитых гробниц! — мысленно прерывают слушатели Стерна.

— Все знают об этих гробницах, — отпечатлевается в уме лектора.

Стерн не останавливается больше на этом, тем более, что времени осталось мало:

— Вам известно, что в гробницах находятся в анабиотическом сне два древних человека — мужчина и женщина. Их сон длился двести лет. Ровно через десять минут вскроются крышки гробниц. Вам известно, что газ замечательного ученого Морана опасен. Наденьте противогазные маски.

Шелест. Все надевают принесенные с собой маски. Удары колокола отсчитывают минуты:

— Бом! Бом! Бом!

Звонкий треск. Над гробницами взлетает облако пыли. Голубой газ, пронизывающий холодом до костей, наполняет зал. Но зал слишком велик, и мороз мгновенно спадает. Десятки электрических вентиляторов тотчас же выгоняют газ наружу.

— Маски можно снять, — мысленно диктует Стерн. — Слушайте!

Президиум встает с мест. Взбирается по лесенкам внутрь гробниц.

В умах тысяч и тысяч идеограф рисует картину: на дне гробниц две фигуры в красной шелковой ткани. Президиум рвет шелк. Белеется нагое тело. У левого бока, у сердца обоих людей, часовой механизм с лезвием, занесенным над каучуковой трубкой, проникающей в артерию. По трубке из бидона, стоящего в углу гробницы, бежит оживляющая жидкость. Лезвие медленно опускается на каучуковую трубку…

Во все концы мира идеограф несет отражения этой картины и переливает впечатление тех, кто на дне гробниц наблюдает ее, в головы, стиснутые чашечками идеографа.

Стерн прикладывает к сердцу фигур слуховую трубку и диктует:

— Слушайте! Слушайте!

Тысячи тысяч человек ощущают отраженные идеографом слабые, робкие толчки двух пробуждающихся сердец. Тук-тук-тук — стучится воскресающая жизнь. Тук-тук — слышат ее биение в разных концах мира. Шум воздуха, врывающегося в оживающие легкие.

— Слушайте!

Тупой стук. Лезвие обрезало трубки. Рычажок закрыл ранки.

Стерн прикладывает к вискам Викентьева и Моран чашечки идеографа:

— Слушайте! Слушайте!

— Но они мыслят на своем языке. Как же мы поймем? — несется со всех сторон к Стерну.

Стерн укоризненно качает головой:

— Разве вы забыли все, чему вы учились? Что такое мысль? Это, во-первых, химический процесс — преобразование нервного вещества. Это, во-вторых, физическое явление — перерождение клеточек мозга, колебание молекул, атомов, электронов. Слова — это облачка, надстройка над всеми этими процессами. Значит, идеограф, передающий все эти колебания и изменения и вызывающий соответствующие явления в вашем мозгу, срывает оковы языка с мысли. Идеограф передает мысль на языке движения. Итак…

Стерн обрывает свою маленькую лекцию:

— Слушайте! Слушайте, о чем думают, что чувствуют пробуждающиеся от двухвекового сна!

Викентьева несет куда-то вверх, потом в сторону, качает, зыблет. И вдруг остановилось. Звон в ушах. Голова наливается звоном. Тело точно не свое, деревянное, омертвевшее. Потом теплее, теплее, как будто кто-то тепло дышит на голову, на плечи, на грудь, на живот.

Ах, какая жгучая боль у сердца! Отчего? Да, да! Профессор Моран. Белый операционный стол… Сладко-терпкий запах хлороформа. Не надо! Викентьев хочет жить! Не надо анабиоза!

Светлые пятна плывут в глазах. Что-то горячее вливается в тело, проникает во все его поры…

Дрожание закрытых век Викентьева. Из-под ресниц блестит светлая полоска белков, потом вычерчиваются зрачки, мутные, тусклые, без мысли.

Над Викентьевым наклонились две лысые головы с черными чашечками на висках.

— Как вы себя чувствуете? — мысленно спрашивает Стерн.

— Как они себя чувствуют? — спрашивают по идеографу тысячи и тысячи людей.

И, отраженный идеографом, вопрос возникает одновременно в уме Викентьева и Евгении Моран:

— Как я себя чувствую?

Как они себя чувствуют? Звон в голове не перестает. Слабость. Хочется есть, ужасно хочется есть.

Викентьев подымается на локтях и, напрягая все силы, садится. Стерн и его товарищ поддерживают его. В другой гробнице приподнимают Евгению Моран. На них набрасывают легкотканную одежду.

Ведут по лесенке вниз, на эстраду. Вот они, вот они, люди старины! Волосатые существа с грубыми, топорными линиями лица. Вот они!

Тысячи глаз впились в Викентьева и Евгению Моран. Тысячи голов вспоминают историю этой эпохи.

В то время, когда они жили, гении трудились над изобретением орудий для истребления людей. В их время были отвратительные бойни. В их время было рабство. Миллиарды людей не имели права на сытость, на радость, на жизнь. Горсточка людей владела их трудом, их богатствами, их мыслями, их жизнью. Это правда? Вы, очевидцы, современники — расскажите нам.

У Викентьева и Евгении Моран бьются в голове тысячи мыслей… отраженных идеографом:

— …Волосы… У нас волосы… Мы люди старины…

— …Люди убивали людей… Бойни… Машины для убийства…. Ужас!

— …Кучка людей… грабила труд миллиардов других людей… Проституция… голод…

Поток мыслей! Голова болит от мыслей. Зачем этот голубой зал? Кто эти странные люди с проводами у голов? И несется со всех сторон по идеографу ответ:

— Мы люди двадцать второго столетия, граждане всемирной коммуны.

Викентьев и Евгения Моран почти теряют сознание от усталости и потрясения. Стерн отнимает чашечки идеографа от их висков. Сразу гаснет в их головах фейерверк мыслей. И только одна радостная мысль бьется в них: