Чарльз Робертс - Пещера чудовищ

• Название: Пещера чудовищ
• Автор: Чарльз Робертс
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2013

Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…

Антология «Пещера чудовищ» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций забытой палеонтологической фантастики. В книгу включены произведения русских и зарубежных авторов, впервые изданные в 1900-1920-х гг. и извлеченные из редких ныне журналов. В издании сохранены оригинальные иллюстрации, составляющие неотъемлемую часть первых публикаций.

Оглавление:

Чарльз Робертс. На рассвете времен

A. Романовский. Слоновий «дедушка»

Б. Сотник. Ха из стаи Хоу

Ирвинг Крамп. Осажденные черепахами

Н. Павлов. Птенцы

С. Красновский. Катастрофа пространства

Морис Ренар. Пещера чудовищ

Василий Афанасьев. Страна великанов

Генри Де Вер Стэкпул. Из глубины глубин

Комментарии

Составление и комментарии: М. Фоменко

---

Обезьяны разместились по окраине молчаливой, подернутой дымкой тумана поляны. Среди густо переплетающихся друг с другой сучьев Хоу выбрал укромный уголок на толстой ветви дуба и задремал, чутко настораживая уши при каждом подозрительном шорохе, при каждом всплеске и хлюпании, донесшемся со стороны недалекой реки.

Усталых обезьян мучил голод. Нет-нет то одна из них, то другая затевала возню в своем убежище, принимаясь ломать ближайшие веточки, обрывать желуди, каштаны, сдирать подвернувшиеся под руку кусочки свежей коры. Особенно голоден был Бам, сильный, крепкий юноша, младший сын Хоу и старой Гра.

Не переставая вглядываться в ночную мглу, Бам смутно мечтал охватить что-нибудь живое и теплое и чувствовать на губах капли горячего сока и свежего мяса. Руки его безостановочно скользили вдоль сучьев, ощупывая каждую выпуклость, каждую шероховатость. Жадными глазами он следил за мелькавшими время от времени тенями ночных птиц. Когда которая-нибудь из них пролетала от него особенно близко, заставляя вздрагивать от взмахов своего крыла листву скрывающих его ветвей, пальцы его судорожно сжимались, рот наполнялся слюной, а зубы стучали друг о друга.

При свете поднявшейся полной луны, почти на середине поляны, в траве он заметил что-то белое. Что это? Кролик, заяц, коза, опаленная степным пожаром, или раненая степной охотой коза, каких ему не раз удавалось приканчивать одним ударом тяжелого камня?

Бам бесшумно скользнул с дерева, поднял подвернувшийся под ноги валун и неподвижно замер, разглядывая загадочное бледное пятно. Тысячи смутных запахов тянулись к нему с поверхности лесной поляны, иногда знакомых и понятных, иногда незнакомых и тревожных. И от этого белого пятна тоже чем-то пахло, но чем?

Лунный свет и поднявшаяся от земли туманная дымка испарений закутывали все в дрожащие, колеблющиеся очертания. Все казалось шевелящимся, дышащим и двигающимся. Бам тихо стал подкрадываться к белому предмету.

Да, это лежит коза. Вон виден один рог, темный и кривой, чуть покачивающийся, потому что она лижет подогнутую иод себя ногу. Ближе! Бам еще раз понюхал воздух. Нет, это не коза. Это кролик и еще что-то. Вот он поднял уши и прислушивается, вот опять их опустил и исчез, должно быть, прижался к чему-то такому же белому, как он сам. Еще два шага! Ого, там кто-то шевелится темный, с сверкающими глазами. Сверкнул, посмотрел и повернулся куда-то. И пахнет… чем пахнет?

Теперь совсем близко. Бам не выдержал дольше и сильным взмахом руки бросил камнем в загадочное пятно. Что-то шарахнулось, захлопало крыльями, вылетело и скрылось в мгле тумана.

Стая обезьян зашевелилась и злобно зафыркала и заурчала. Разве можно поднимать такой шум на месте стоянки ночью? Разве можно, когда нет огня, привлекать на стаю внимание всего леса со всеми его страшными обитателями?

Но Бам ничего этого не замечал, ничего не слышал. Изумленный, он стоял неподвижно перед белым пятном. Он видел одно: от его удара по этому белому из него брызнули искры великого, желанного, желтого Ха.

Вопросительно проурчав «Хе», Бам наклонился к белому, щупая и обнюхивая его поверхность. Это был холодный, беловатый осколок скалы, каких много он видел раньше. Но около него чувствовался легкий запах гари. Великий Ха был где-то близко, но где — Бам не знал. Бам поскреб даже около этого странного камня песок и вырвал несколько кустиков сухой травы. Может быть, она загорится?

Нет, Ха пропал и даже запах гари куда-то исчез. Раздосадованный Бам схватил осколок валуна, разбившегося от его удара, и снова ударил им белый камень.

Стая опять злобно зафыркала, заурчала. Сердитый Хоу оставил свое уютное место, слез с дерева и с грозным видом направился к Баму, чтобы примерно наказать его за безрассудное нарушение ночной тишины.

Бам не обращал ни на что внимания. С криками «Ха! Ха! Ха!» он лег па белый камень, щупал его, нюхал, лизал, засыпал сухой травой и усиленно дул на него с разных сторон.

Когда Хоу подошел к Баму, он вскочил на ноги, схватил осколок валуна и в третий раз ударил им загадочный камень.

На этот раз сам Хоу не мог удержаться. Сам Хоу издал вопросительное «Хе», так как он ясно видел, сам видел брызги искр, посыпавшихся от удара по камню.

Хоу даже позабыл наказать Бама за его дерзкое поведение. Он присел к белому камню и с наслаждением, с тихим урчаньем нюхал, нюхал то место, куда пришелся удар Бама, так как там он ясно ощущал восхитительный, манящий, многообещающий запах гари.

Перебирая осколки валуна, разбившегося от удара, он ясно чувствовал пальцами, как постепенно исчезало из них откуда-то появившееся в них тепло. Заглянув за камень, обнюхавши и облизавши каждый возбуждающий сомнение выступ, перещупавши руками каждую впадину и выпуклость, каждый осколок, лежащий возле, попробовавши дуть на темные места и на клочья сухой травы, поцарапавши возле землю, Хоу забеспокоился: он чувствовал, как мелькнувший совсем близко великий, теплый Ха опять куда-то прятался, куда-то исчезал.

Поднявши осколок валуна, еще раз внимательно его осмотрев и обнюхав, Хоу подул на него и поднес к своему уху: не затрещит ли там запрятавшийся внутрь, в эту каменную головешку, Ха, не затрещит ли он там весело, как он трещит, когда подложивши хвороста и сухой травы на горячие уголья, на них сильно подуть? Ничего не получилось. Камень оставался холодным и беззвучным.

Прижавши осколок валуна к груди, чтобы немножко его отогреть, Хоу поднял с земли осколок белого камня.

Может быть Ха перескочил сюда, в этот другой кусок каменной головешки? И этот кусок был такой же холодный, молчаливый и темный. Хоу покрутил им в воздухе, как покручивал тлеющим сучком, чтобы ярче разгорелись на нем искры великого Ха. Нет, не помогло.

Может быть, Ха так глубоко забрался под крепкую кожу этих головешек, что нужно сначала снять, стрясти с них эту кожу и тогда он, Ха, опять засверкает и ярко загорится? — Хоу сильно тряхнул осколками и ударил одним по другому.

— «Хе»?

Он ясно увидел, как с крал одного сорвалась искра, мелькнула и погасла. Хоу ударил еще раз. Ничего. Еще раз. Ого, целый сноп искр.

— «Ха»!

И он принялся ударять куском железной руды по кремню, беспрерывными, осторожными ударами, наслаждаясь видом скачущих от этого искр, втягивая в себя носом рождающийся от этого давно не испытываемый, желанный запах гари.

Он трепетал от удовольствия, когда вспыхивающие пылинки горячего Ха скакали ему на руки и грудь, вонзаясь в них слабыми уколами ожога. От радости и счастья ему становилось больно в груди, когда, дотрагиваясь пальцами до края камня, куда наносились удары, он чувствовал веющую от него теплоту.

Собравшаяся кругом стая видела это, шелестела и восторженно стрекотала. Самки рвали сухую траву и мох и совали его в руки Хоу. Самцы натаскивали сучьев и обломков ветвей. А Хоу?… Хоу понял. Он сидел на белом камне, чиркая друг о друга первое огниво и первый кремень и бессвязно бормотал и скулил не печально, не тоскливо, как всегда, а грозно и торжественно.

Нюхая давно неслышанный запах гари, Хоу стремился передать отдельным обезьянам и всей стае рой смутных образов, теснившихся в его голове, для описания которых у него не хватало слов.

Он хотел рассказать, что великий светлый Ха был постоянным их помощником в опасностях и охоте; желтый и теплый Ха согревал их тело во время холодных ночей. Он, этот могучий Ха, вздымал стеной пламя, когда обезьяны подпаливали степь. Он, могучий Ха, желтыми, дымными кольцами гнал перед собой и окружал своими объятиями их врагов и добычу — махайродов и львов, слонов и носорогов, быстроногих лошадей и лохматых зубров. Этот великий Ха, такой же, как тот, который гуляет там, наверху, по голубым степям над головами, оказывается, прячется иногда глубоко, глубоко под черную скорлупу, в этот камень, как тот, верхний — в землю, в горы, в степь. Как с добычи, подпаленной степным пожаром, можно достать сочное вкусное мясо только тогда, когда отдерешь верхнюю твердую шкуру и снимешь ее большими лохмотьями; как у ореха, чтобы добраться до его ядра, нужно счистить сначала его скорлупу, так и для того, чтобы достать горячее желтое мясо Ха, спрятавшееся в этом камне, нужно легкими и искусными постукиваниями ударять камень о другой, нужно искусно счищать с Ха его скорлупу.

Это хотел сказать Хоу, но слов у обезьян тогда достаточно не было. И он только бессвязно, торжественно лепетал непонятные и странные звуки, прорывающиеся не то рыданьем, не то смехом, урчал и ворчал на все лады, безостановочно выбивая искры из кремня, пока подносимые самками пучки сена и сухого мха, раздуваемые усердно дружными усилиями стаи, не затлелись и не вспыхнули яркими языками пламени.

Утром стая передвинула костер на опушку леса. Самки разожгли его так, как никогда еще он не пылал, и самцы с Хоу во главе подпалили густые заросли кустарника.