Анатолий Жуков - Дом для внука

• Название: Дом для внука
• Автор: Анатолий Жуков
• Жанр: Советская классическая проза

Роман «Дом для внука» — многоплановое произведение о жизни колхозников, рабочих совхоза, специалистов, партийных и советских работников Средней Волги. Прослеживая судьбы своих героев, показывая их в острых драматических ситуациях, воскрешая события разных лет, автор исследует важные проблемы социального развития страны. За этот роман А. Жуков удостоен премии Союза писателей СССР за лучшее произведение о жизни современной советской деревни.

Опубликовано в «Роман-газете» № 19 (905) 1980.

Роман печатается с сокращениями.

---

Очень ведь просто, а, старик? И очень надежно все устроено. Чего же мы идем, кривляемся, выдумываем, учим, преследуем друг друга?

Но хватит, заканчиваю, ты уж и так, наверное, озадачен, думаешь, что я распустился в своей глухомани, захандрил как самовлюбленный провинциал в сырую погоду. Все хорошо, все очень хорошо, старик. Спасибо тебе за письмо, за память обо мне.

Кланяйся Москве, столице мира и всего прогрессивного человечества.

Салют! Вадим Щербинин.

P. S. Вадим Щербинин — мой газетный псевдоним, который я хочу узаконить. Это не смешная претензия, старик, мне надоело выдуманное имя и чужая фамилия, у меня, слава богу, есть своя. А имя я и сам теперь в состоянии выбрать».

IV

За дальней околицей Хмелевки, у Выселок, на самом берегу застывшего снежного залива бойкое рабочее оживление — здесь зачинается утководческая ферма совхоза.

Уже поднялись в человеческий рост кирпичные стены инкубатория и брудергауза, застроенные месяц тому назад. Работают две бригады, каменщиков и плотников, но каменщики сегодня отдыхают — дома — кончился кирпич. К вечеру должны привезти, если бульдозер расчистит переметенную вчерашней метелью дорогу.

У плотников дело пока не останавливалось. Бревна и пиломатериалы завезли сразу на оба здания, и в тот же день плотники начали готовить нахлопные венцы под крышу, детали самой крыши и все деревянные узлы зданий: дверные и оконные косяки, переводины для пола, матицы для потолков, оконные переплеты. Эти последние можно бы заказать в местном промкомбинате, но тому давай деньги на бочку, а откуда в совхозе деньги, из оборотных средств выкручиваются, и, стало быть, столярную работу тоже делай своими силами, без нужных приспособлений и механизмов, прямо на улице. Сбили на скорую руку верстаки, сколотили стол для пилы-циркулярки, установили ее вместе с Электромотором возле Выселок — осветительная сеть для подключения рядом — и давай пили, режь, стучи, работай всласть.

А холодновато уже, морозец к пятнадцати градусам, рукавицы надолго не снимешь. Если взыграет ветер, как вчера, то и уши малахая завязывай. Ну, правда, стены у каменщиков растут быстро, есть куда спрятаться, даже вместе с верстаками — пусть над головой небо, но с боков затишек верный. Еще недели две такой работы — и крышу можно будет ладить.

Чернов руководил плотниками, а прораб Кузьмичев, ответственный за все строительство, каменщиками. При его бойкости и расторопности это не составляет труда, к тому «же оба объекта в одном месте, люди все на глазах, а покрикивать Кузьмичев любит. Васька — туда, Ванька — сюда, Митька — там, Витька — тут, и идет, кипит дело, а сам в контору наладился. Быстрый человек.

— Иван Кирилыч, иди-ка сюда!

В точку. «Иди-ка сюда». А мог бы и сам подойти, без дела ведь стоит, да и моложе раза в два. Настоящий начальник!

Кузьмичев с папироской во рту постукивал ногой об ногу у кирпичной стены, грелся. Не туфельки надо было надеть, а валенки — не прыгал бы теперь, как козел, с папироской.

— Ты чего, Кирилыч, плетешься так? Не заболел?

— Здоровый, — сказал Чернов. — Не рысить же мне на седьмом десятке.

— Ладно, ладно, вон как усы-то распушил, за жениха еще сойдешь. Рамы у тебя кто будет вязать?

— Сам, кто же еще. Молодые не умеют. Шатунов вон о рыбалке грезит, ногу себе чуть не оттяпал в задумчивости.

— Радостно. Один да на морозе ты всю зиму протюкаешь. Разве мне подключиться?

— Если умеешь…

— Я все умею, Кирилыч. Доканчивайте этот венец, я сбегаю переобуюсь — задрог совсем.

— А я думал, с радости какой пляшешь, — сказал Чернов, но сказал уже вслед Кузьмичеву: тот сорвался с места, будто мальчишка, и, перепрыгивая через раскатанные по снегу бревна, в минуту скрылся за стеной — побежал в Выселки. Крепко, видать, прозяб, форсун.

Борис Иваныч с Витяем Шатуновым, опустив топоры, глядели ему вслед. Поди, завидовали востроносым туфлям Кузьмичева и ему самому — простой в доску мужик, тридцати еще нет, а уже руководящий специалист, начальник.

Шатунов-старший сидел на окоренном бревне и, улыбаясь, глядел на залив — там, на заснеженном искрящемся льду, чернели неподвижные фигурки рыболовов. Разреши сейчас, и побежит резвее Кузьмичева на этот лед, несмотря что старик.

— Перекур, — громко объявил Чернов, присаживаясь рядом с Шатуновым на бревно.

— Шесть новых блесен отлил и две перепаял магазинные, — сказал Парфенька Шатунов с блаженной улыбкой. — В воскресенье закачусь к Коммунской горе, там и судак и щука, окуни крупные.

Вот-вот, других мыслей у него и не предвидится. Дедушкой Парфентием пора звать, а он как был Парфенька бесштанный, так и остался.

— Баловство, — сказал Чернов. — Лучше дрова попилить, поколоть, на морозе они хорошо колются. — И уже видел у себя в дровяном сарае поленницы свежеколотых дров под самую крышу.

Витяй засмеялся:

— Отцы спланировали близкое будущее. А мы, Борь-Ваныч?

— Мы подождем, — сказал Борис Иваныч, щелкнув зажигалкой и прикуривая.

Чернов поглядел на них и вздохнул. Когда только они успели вырасти, эти парняги, младшие их сыновья! Вот стоят независимо, рослые, плечистые, в брезентовых прочных робах, Витяй даже повыше Бориса Иваныча будет, хотя, конечно, пожиже, а вроде недавно такими были Иван Чернов и Парфенька Шатунов, их отцы. Правда, Парфенька редко стоял рядом с Черновым, в детстве робкий был, все больше один, к удочкам уж тянуло, не отличился он и в парнях, на гражданскую не попал из-за слабости здоровья, а уж за землю никогда не болел и в поле не ночевал, хотя в колхоз пошел с охотой. Чего таким не идти, когда ни лошади, ни вола, баба брюхатая, изба развалилась. Голому собраться — только подпоясаться.

— Председатель идет, пап! — сдавленным полушепотом сказал Витяй и поперхнулся дымом, закашлялся.

Со стороны Выселок в самом деле шагал Степан Мытарин, помахивая гибкой хворостиной.

— Пороть вас станет, — предположил Борис Иваныч.

Витяй засмеялся, а Шатунов Парфентий вскочил и зачем-то поспешно затоптал валенками папиросу. Оба они были приняты на совхозную стройку лишь на время отпуска, но вторая неделя уже, как отпуск их кончился, а в колхоз отец с сыном не торопились.

Чернов тоже забеспокоился при виде Мытарина: бригада плотников сегодня же может лишиться двух человек. Правда, Шатуновы вольны остаться в совхозе, но директор не такой человек, чтобы пополнять постоянные кадры за счет колхоза. Да и какие Шатуновы постоянные — век тут ни постоянства, ни толку не было.

Мудрый Чернов в данном случае ошибался.

И толк и постоянство в поведении Парфеньки Шатунова были, но не всякий это понимал, потому что из-за рыболовной страсти его ставили наравне с мальчишками, хотя в рыболовстве не больше легкомыслия, чем в любом другом занятии. Правда, кроме рыболовства, странным казалось давнее и до сих пор не преодоленное разночтение Парфеньки с женой Пелагеей по социальным, так сказать, вопросам. Дело в том, что Пелагея Шатунова работала свинаркой в совхозе со дня его организации, Парфентий же в совхоз не пошел, но спустя несколько лет, когда началась коллективизация, охотно записался в колхоз.

Но и это разногласие имело серьезные основания. В совхозе надо работать ежедневно, как на заводе или на фабрике, это было известно со дня его основания, за каждый прогул держи ответ, а в колхозе есть лазейка, там можно спрятаться за минимум трудодней и не упустить рыболовный сезон. Минимум придумали, конечно, немалый, но выработать его все же можно, и вот ты уж не виноват, если в свободные дни половишь рыбки. Деньги же в дом принесет Пелагея, которая к рыбалке не привержена.

Это одно дело.

Второе: Пелагея имеет право на землю под картофельные огороды не меньше пятнадцати соток — от совхоза. А от колхоза право на землю имеет Парфентий, и он пользуется этим правом.

— Добрый день, труженики! — прогудел громоздкий Мытарин, наставив свои выпуклые шары сперва на Чернова, потом на Шатунова и бегло окинув молодых. — Значит, укрепляем и развиваем совхоз?

— Здравствуй, Степан Яковлич, здравствуй, — виновато засуетился Парфенька. — Вот садись тут, на бревнышко, чего стоять-то.

— Я на минуту, — сказал Мытарин. — Зашел посмотреть строительство и вот дорогой все думал: что ближе к коммунизму — колхоз или совхоз? Давно эта мыслишка меня занимает, а решить не могу. Дай, думаю, мужиков спрошу, посоветуюсь. Ум, говорят, хорошо, а два — лучше. А? — И оглядел всех доверчиво, бесхитростно, как ребенок.

Чернов сразу почуял здесь одну из мытаринских загадок-ловушек и, усмехнувшись, опустил голову, пощипывая рукой кончик усов.

А Борис Иваныч не понял, что спрашивают не всех, принял вопрос к себе.

— Совхоз ближе, — ответил он и толкнул локтем Витяя.