Ольга Безмирная - Танец стихий

• Название: Танец стихий
• Автор: Ольга Безмирная
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Есть древняя восточная притча: «Пришел человек к мудрецу и сказал ему: «О, мудрец, научи меня отличать истину ото лжи, красоту от безобразия. Научи меня радости жизни». Подумал мудрец и научил человека танцевать». Эта книга о том, как природный талант, наработанное мастерство и уверенность в себе открывают двери в сказку. Роман чиста женский, местами даже любовный.

---

В дверь тихонько постучали. Я недоуменно оглянулась: после таких событий, просто не представляю — кто бы это мог быть. Может, ошиблись? Но стук раздался снова. Вздохнув, я осторожно, чтобы не разбудить, выскользнула из объятий Роже и, завернувшись в тяжелый черный плащ мага, пошлепала к двери.

В коридорчике стояла бесстрастная Хен.

— Ты чего по ночам шастаешь? Изображаешь местное привидение? — удивилась я, тщательно прикрывая за собой дверь: вдруг вид прекрасного обнаженного мужчины навеет хранителю мысли, что Ривиэль не так уж и хорош. Все-таки чары девушки очень сильны — я воочию наблюдала, как действует любовный приворот.

— Мне жаль, — качнула головой хранитель. — Но тебе пора.

— В смысле, пора, — опешила я.

— Колдун мертв, — печально продолжила Хен. — Силы должны вернуться к хранителям, а ты уйти в свой мир…

— Но почему? — от страха все потерять то немногое, чем щедро одарила меня Кеприя, сердечко болезненно сжалось.

— Так надо, — уверенно произнесла девушка.

— А если не уйду? — уточнила я. — Мой дом теперь здесь и я никуда не собираюсь возвращаться.

— Тогда ты станешь врагом, — просто, без малейшей угрозы в голосе, ответила Хен. — И хранители призовут другое существо, чтобы уничтожить тебя…

— Так и будут тащить в этот мир всяких проходимцев одного за другим, — невесело усмехнулась я. — Предыдущий, видимо, тоже не хотел покидать Кеприю. Я слышала ваш разговор в гостинице. Что, поклонник надоел? Надо было срочно избавиться от старой пассии, даже не пожалела все свои силы отдать, чтобы я его убила.

Хранитель вздрогнула и уставилась на меня с подозрением: ну хоть довелось увидеть настоящие эмоции на слащавом личике. Я хищно усмехнулась: так легко не сдамся!

— А что случится, если я убью и следующего спасителя мира? — как бы невзначай уточнила я.

— Ничего, — нахмурилась Хен, отводя глаза. — Мир не рухнет… но, — хранитель приблизилась вплотную. — Ты не умеешь управлять силами стихий. И очень скоро они сами завладеют тобой, — подчинят волю, вырвутся на свободу, — и тогда… ты ничего не сможешь исправить. Никто не выдержит прикосновения к чистой силе стихий.

Я побледнела: все, о чем говорила Хен, ужасающе-красочной картиной встало перед глазами. Я знаю, что такое власть стихий, — ощутила на собственной шкуре, чуть было не растворившись в потоке мощной магии. Та змея, что ласково свернулась вокруг меня и пока спит, в один прекрасный момент может запросто позавтракать своей хозяйкой, если решит, что голодна. И первыми жертвами станут самые близкие… Роже. При всей силе верховного мага, я чувствовала, что анах бессилен против стихий.

Хен удовлетворенно кивнула, поняв, что я смирилась:

— Прощай, мастер, — иронично усмехнулась она и, сложив ладони, подняла их над моей головой.

— Подожди, — торопливо крикнула я, увидев, как все вокруг погружается во тьму.

И продолжила, глядя на себя в открытое зеркало шифоньера:

— Дай хотя бы попрощаться…

Глава 10

Вязкий скользкий туман обволакивал все вокруг. Я пыталась вырваться: бежала, сломя голову, разрывая пространство на тающие хлопья, но влажный туман держал крепко. И для этого ему абсолютно не требовались ни руки, ни оковы. Просто он проглотил мою душу, спрятал мое сердце, а пустое тело никуда не денется и так.

Иногда в тумане звучали до боли знакомые голоса, пару раз я даже пыталась рассмотреть смутные овалы лиц, но все это было где-то далеко и словно ненастоящее Так, чуждый мираж из обрывков желаний. А здесь только одиночество, только боль, только страх. Страх так никогда и не вырваться из этого склизкого тумана.

Проснувшись утром, я привычно поежилась: этот сон сопровождал меня уже пять лет. И каждое утро я практически на автопилоте встаю, иду в ванну, где под еле-теплым, — так как с утра на воду большой спрос, — душем смываю липкие остатки кошмаров. Потом варю кофе и шагаю в студию: занятия, тренировки, снова занятия, выступления — все смешалось в разноцветный хоровод фальшивых сцен. А потом тоскливый одинокий вечер и опять туман вместо увлекательных красочных сновидений.

Нет, конечно, так было не всегда. Сначала я надеялась: каждый день возвращалась той же дорогой, как в тот памятный вечер, когда впервые попала в Кеприю. Даже выверяла точное время, специально задерживаясь на тренировках, молила звезды и глухое небо о новых опасностях. Которые могли бы грозить миру, чтобы хранители снова призвали меня. Но день проходил за днем, а так ничего не происходило.

Я возненавидела это голубое небо, так отличающееся от того неба. Возненавидела единственное солнце, которое звало по утрам в еще один пустой день. По мне, так лучше навеки остаться в том склизком тумане: все равно это очень близко походило на теперешнюю жизнь, но зато бы было не так больно. Может, потому, что в тумане и не ждешь ничего хорошего.

Теперь каждая тренировка была благом: и чем изнурительней, тем лучше. И бралась я теперь за все, лишь бы не думать, лишь бы убить лишнюю минутку, отобрать ее у одинокого вечера, когда в душе поднималась неконтролируемая волна безысходности. Плакать я давно уже разучилась — слезы не приносили утешения, и почему-то лишь усиливали боль, словно иссушали тело и от этого перегорали какие-то загадочные предохранители в душе.

Я взвалила на себя несколько групп новичков. Но даже это не выматывало так, как хотелось: чтобы прийти и просто рухнуть от усталости, забывшись тяжелым сном. Тогда я стала расширять свой кругозор: напросилась к друзьям на занятия, металась от стиля к стилю. Вскоре мой день состоял из многочисленных поездок по городу: я хваталась за любую возможность узнать что-то новое, освоить еще несколько неизвестных движений. Ибо в танце находила если не утешение, то хоть какой-то смысл существования: вдруг тому миру потребуется помощь. Ведь я должна быть во всеоружии. И если стихии подчиняются танцу, то танец будет подчиняться мне.

Теперь, через долгие пять лет, меня не узнавали старые знакомые, даже если нас сталкивало лицом к лицу: конечно, ведь я очень сильно изменилась. Одежду мне пришлось отнести в красный крест уже через год, поскольку стала носить почти детский размер: аппетит давно уже не навещал, а танцевала иногда и круглыми сутками. Я продала все восточные костюмы: все равно они с меня падали, а стриптизом мне никогда не улыбалось зарабатывать на жизнь.

А еще я совсем перестала улыбаться. Да, раньше улыбка составляла часть танца, но это были другие постановки. Постановки радости, любви, счастья. Какая у меня могла сейчас быть радость? Так что восток я оставила за спиной, предпочитая искать свой стиль, и танцы ставить новые, часто на грани экстрима. Смешать, но не взбалтывать — теперь я жила по этому принципу.

Но от востока все равно далеко не уйдешь, поскольку наша студия на нем, собственно, и основывается. Приходится и преподавать, и делать постановки: как соло, так и для групп. Девочки давно уже смирились, что теперь я не выступаю в группе, но часто припоминали мне бегство. Ну не могла я больше идти по старой дорожке: воспоминания буквально скручивали меня, стоило мне только глянуть на групповой танец в фиолетовых костюмах. Ведь именно в подобном я впервые предстала перед Роже пять лет назад…

Второй раз в Кеприи я провела гораздо больше времени и была уверена, что меня потеряли… Хотя, кому меня терять? Живу я одна, родителей нет. Из близких только Леля, но я была уверена, что без меня подруга не пропадет. Да конечно, мы будем скучать, но разлука не станет трагедией всей жизни.

В тот день подруга примчалась, как только я позвонила. И дома устроила мне, зареванной, допрос с пристрастием — где я шлялась целых две недели! Пристрастием служила бутылка коньяка, пару лет назад подаренная Леле поклонником. Так как мы с ней обычно совсем не употребляем алкоголь, бутылка долго ждала своего звездного часа. И дождалась…

После стакана, опрокинутого натощак, слезы высохли, и даже наступило некоторое облегчение душевной боли. Конечно, я осознавала, что завтра мне будет еще хуже, но была благодарна за некоторую передышку в страданиях. Бедной Леле пришлось выслушать все. Подруга, буравя меня пьяным взглядом, иногда испуганно ахала, порой просто не верила, но изо всех сил старалась понять.

— Ох, Кира, — вздохнула она под утро, когда пустая бутылка валялась под столом, а мы сонными глазами мрачно встречали преувеличенно-бодрое утреннее солнышко, — как я тебе завидую…

— Завидуешь? — удивилась я. — Чему, интересно? Разлуке с милым? Или тоске в душе?

— Глупая ты, — оборвала меня подруга. — Любви завидую, чувствам, словно в романе. Приключениям завидую. Ты хоть понимаешь, что была там, где никто не был? Видела другой мир, о чем люди только мечтают, да пытаются хоть во сне прикоснуться к чему-то не столь обыденному?