Александр Поуп - Похищение локона

• Название: Похищение локона
• Автор: Александр Поуп
• Жанр: Юмористические стихи

---

Песнь II

Не столь блистательно светило дня
Над морем синим в пурпуре огня,
Как нежная соперница его
На Темзе, где восторг и торжество.
Хотя не счесть красавиц в этот час,
С нее одной никто не сводит глаз.
Крест, украшенье девственных грудей,
Поцеловал бы даже иудей.
Ум светится в глазах; он, словно взор,
Неуловим, рассеянный, и скор;
Улыбка дарит щедро всем привет,
Но в ней ни для кого надежды нет.
Ее глаза, как солнце, светят всем,
Как солнце, не прельщаются никем;
Скрывает красота любой порок.
В ней усмотреть пороки кто бы мог?
И если есть грехи у красоты,
Едва взглянув, о них забудешь ты.
Для смертного угроза из угроз
Два локона среди ее волос.
Из них прическу каждый завершал
И мрамор шеи белой украшал.
Тем самым уготовила судьба
Нежнейшие тенета для раба.
Для птиц и рыб волосяная снасть —
Коварная жестокая напасть.
Героев, чей могучий дух высок,
Нередко губит женский волосок.
Барон завороженный воспылал,
Он локонов роскошных пожелал;
Барон присвоить жаждет эту прядь,
Похитить или силою отнять.
Любовь обманом учит побеждать,
Насильника готова награждать.
Еще сияла в небесах заря,
Когда барон подобье алтаря
Из дюжины французских книг сложил;
Так он любви по-своему служил;
Намеренный почтить ее всерьез,
Перчатки и подвязки преподнес;
Трофеями былых любовных встреч
Он жертвенный костер сумел разжечь;
Пав ниц перед костром, просил барон
Сокровище, которым покорен;
Отчасти внять изволили вдали,
А лишний пепел ветры унесли.
Меж тем скользил кораблик расписной,
Играя с набегающей волной;
Музыка раздается средь небес:
Повеял звук и в тот же миг исчез.
Течет река прозрачнее стекла;
Всем радостно: Белинда весела!
Лишь сильф тревогу чувствует в груди:
Произойдет беда, того гляди!
И жителей воздушных он созвал,
И паруса крылами овевал
Небесный сонм, как будто ветерки
Шептались над просторами реки,
И в золоте летучем облаков
Чуть схожие с крылами мотыльков,
Тонули невесомые крыла,
Невидимые плавали тела,
Облечены в сияющую ткань,
Как будто небо воздает им дань
И чередует разные цвета,
Чтобы меняла краски Чистота,
Как будто машет в воздухе крыло,
Чтоб тело новый блеск приобрело.
На духов Ариель тогда взглянул,
На мачту золоченую вспорхнул
И в роскоши своих пурпурных крыл,
Жезл голубой подняв, заговорил:
«Сильфиды, сильфы, эльфы, сонмы фей!
Приказываю речи внять моей.
У духов тоже разные чины,
И сферы вам предопределены;
Одним из вас вверяется эфир,
Где вечный свет и бесконечный пир;
Иные направляют бег планет
В пространстве горнем, где пределов нет.
Грубее те, кто при луне в ночи
Сопровождают звездные лучи,
А также те, кого питает мгла,
Кто погружает в радугу крыла,
Кто стряпает бураны, студит лед,
Кто летом теплый дождь на ниву шлет,
А некоторым вверен род людской
С величием и суетой мирской;
Из этих духов самый главный тот,
Кто трон британский бдительно блюдет.
Мы поскромней, красавиц мы блюдем,
Приятным занимаемся трудом;
Мы пудру защищаем от ветров,
Хранители пленительных даров.
Мы похищаем краски у цветка,
И радуга от нас недалека,
И нам дано присвоить на лету
Все то, что украшает красоту,
А иногда внушить ей вещий сон,
Чтобы меняла вовремя фасон.
Боюсь я, черный день грозит красе,
Которой служим преданно мы все;
Угрюмый рок во тьме ночной таит,
Какое ей несчастье предстоит.
Коснется ли невинности позор,
Окажется ли с трещинкой фарфор,
Честь пострадает или же парча?
Вдруг нимфа потеряет сгоряча
Браслет или сердечко на балу?
Вдруг песик Шок преставится в углу?
Следите же за ней без кутерьмы!
Вверяем Зефиретте веер мы,
Брильянте серьги, капельки росы,
А Моментилле вверены часы,
Крисписсе — локон, сладостный залог,
Мне, Ариелю, остается Шок.
По меньшей мере, сильфов пятьдесят
Пускай за юбкой пристально следят.
Китовый ус и даже сталь[7] никак
Не защитят от яростных атак.
Способна разве только наша рать
Серебряный рубеж оберегать.[8]
Кто в небреженье будет уличен;
Тот во флаконе будет заточен;
Мученья сильфу грешному грозят,
Преступника булавками пронзят;
Он в щелочном потонет озерке,
В игольном настрадается ушке;
В камедь или в помаду попадет,
Что невозможным сделает полет;
Его покроет вяжущая мазь,
Он, как цветок, поблекнет, истомясь.
И в колесе вращающемся он
Завертится, как новый Иксион;[9]
На шоколадном сварится пару,
Окоченеет на морском ветру».
Сказал, и духи, глянув ей в лицо,
Образовали вкруг нее кольцо;
Кто лабиринт волос ее стерег,
Кто занял пост на искорках серег,
И, устремляя в будущее взгляд,
Все в страхе ждут, что судьбы породят.

Песнь III

Вблизи цветущих радостных лугов
Взор Темзы, не минуя берегов,
Пленяется дворцом, который горд
Названием бессмертным Хэмптон-Корт.[10]
Здесь на виду судьба держав и лиц,
Падение тиранов и девиц.
Здесь королева Анна невзначай
Советам внемлет и вкушает чай.
Приветил нимф и кавалеров двор,
И завязался общий разговор,
Который и порхает и скользит,
Кто вспоминает бал, а кто — визит;
Кто королевой мудрой восхищен,
Кто ширмою индийскою прельщен;
Других чернят и выдают себя,
Чужие репутации губя.
Находят и в немом кокетстве смак,
Смеясь, мигая, нюхая табак.
А между тем к закату солнце шло,
Хоть при косых лучах еще светло.
Опаздывают судьи на обед,
И обвиняемым пощады нет.
Купца домой ведет привычный путь,
И можно камеристкам отдохнуть.
Белинда жаждет проявить в бою
Отвагу несравненную свою,
Чтобы решить за ломбером судьбу
Двух рыцарей, вступающих в борьбу.
Три воинства числом по девяти[11]
Готовы бой отчаянный вести.
Грех сильфам оставаться не у дел,
На каждой важной карте дух сидел;
Достался Ариелю матадор,[12]
Распределил места незримый хор;
Угодно бывшим дамам неспроста
Предпочитать престижные места.
Четыре выступают короля,
Явить свои усы благоволя;
Четыре королевы; в чьих руках
Власть, нежно воплощенная в цветках;
Валеты, тоже четверо, средь карт,
Носители острейших алебард;
Выходит вся сверкающая рать
На бархатное поле воевать.
Белинда, взор метнув поверх стола,
«Пусть будут пики — козыри», — рекла.
И матадоры черные ведут
Отважных мавров, коих битвы ждут.
Спадильо в наступление пошел,
Два козыря пленил, очистив стол;
Исполненный победоносных сил,
Манильо славный многих покорил.
Для Басто, впрочем, жребий тяжелей:
Ему сдаются козырь и плебей.
Вооруженный самодержец пик,
В могуществе своем седом велик,
Одной ногой, хоть нет ему препон,
Шагнул, нарядом пышным облачен;
Восстал валет, обиды не стерпев;
Мятежника сразил монарший гнев.
Лорд Пам, который заслужил хвалу,
Кося войска в сражениях при Лу,[13]
Пал, побежденный пиками герой,
Как на войне случается порой.
Два войска рок Белинде покорил,
Барона не лишив при этом сил,
И амазонку выслал он вперед;
Корона пик воинственной идет.
Тиран трефовый перед ней поник,
Хоть был он черен, яростен и дик.
Какой монарху свергнутому прок
В том, что в порфире шествовать он мог,
Носил венец и, грозный нелюдим,
Один кичился скипетром своим?
Тогда барон бросает бубны в бой;
Показывая нам лишь профиль свой,
Король бубен с монархиней вдвоем
На поле битвы учинил разгром;
И трефы, бубны, червы в час беды
Смешали беспорядочно ряды;
Так африканец или азиат
Бежит, спасаясь, в страхе наугад;
Бросаются бежать в подобный час
Солдаты разных вер и разных рас,
И друг на друга валятся тела:
Одна судьба со всеми счет свела.
Валет бубен, свершитель дерзких дел,
Червовой королевой завладел.
У девы сердце замерло в груди,
Ей видится погибель впереди;
Попробуй страх отчаянный осиль!
Как не дрожать, когда грозит кодиль.[14]
Но пусть игра проиграна почти,
Одна уловка может все спасти.
Червовый туз чрезмерно рисковал;
Король о королеве тосковал;
Он, как неотвратимая гроза,
Обрушился и сокрушил туза.
Ликуя, нимфа радостно кричит;
Весь мир в ответ сочувственно звучит.
Так смертные отчаяньем грешат
И сразу же торжествовать спешат,
Как скоро отойдет победа в тень
И проклят будет этот славный день.
Приготовленье кофе ритуал,
Который всех в гостиной занимал.
Алтарь японский лампой озарен;
Пылает спирт, и свет посеребрен.
И в серебре вскипая, жидкий дар
В китайской глине сохраняет
Не уступает аромату вкус,
Отраден упоительный союз.
Воздушный хор Белинду окружал,
Услужливо ей кофе остужал,
Стерег подол и вспархивал к плечу,
Оберегая пышную парчу.
Известно, что кофейные пары
Не прочь от политической игры;[15]
Увидев локон вновь, барон затем
Исполнился опасных стратегем.
О юноша! Побойся ты богов!
Ты Скилле уподобиться готов.[16]
Пришлось ей птицей сделаться — увы! —
За оскорбленье отчей головы.
Но, как на грех, в злосчастный тот момент
Нашелся подходящий инструмент.
И пусть ему Кларисса не со зла
Оружье двухконечное дала,
Как рыцарю копье и острый меч,
Чтоб доблестного в правый бой вовлечь,
Барон к дурному действию влеком,
И лезвия раздвинул он тайком.
Над кофеем Белинда склонена,
Невидимая свита ей верна.
Ревниво духи локон стерегут
И на лету прическу берегут.
Три раза духи дергали серьгу;
Три раза отступать пришлось врагу,
Когда назад бросала нимфа взор;
Был Ариель рачителен и
Смотрел он в сердце нимфы сквозь букет,
Вдруг в сердце обнаружился секрет;
Увидел сильф предмет любви земной
И перед этой тайною виной
Отчаялся, застигнутый врасплох,
И скрылся, испустив глубокий вздох.
Сомкнула молча ножницы вражда,
И локон отделился навсегда;
Некстати верный сильф дежурил там,
Разрезан был несчастный пополам,
Но незачем оплакивать его:
Воздушное срастется естество.
Лишился локон бережной опеки,
Пропал навеки, да, пропал навеки.
И молния сверкнула из очес,
Девичий вопль донесся до небес.
Не громче раздаются крики вдруг,
Когда помрет щенок или супруг…
Или когда фарфор китайский в прах
Упал, оставшись в пестрых черепках.
«Венчайте лаврами мое чело, —
Рек победитель, — счастие пришло.
Пока в лазури птицам счету нет,
Пока в каретах ездит высший свет,
Пока читают „Атлантиду“ все,[17]
Пока нужна подушечка красе,
Пока визиты будут отдавать,
И свечи зажигать, и в гости звать,
Пока свиданья будут на земле,
Я буду жить в торжественной хвале».
Сталь сокрушает все, что создал век;
И памятник сражен, как человек.
Допустим, Трою боги возвели;
Остались лишь развалины в пыли.
Сталь всякую гордыню победит
И триумфальных арок не щадит.
Зачем же гнев девичий и печаль,
Когда волос не пощадила сталь?

Песнь IV