Златослава Каменкович - Опасное молчание

• Название: Опасное молчание
• Автор: Златослава Каменкович
• Издательство: Камнеяр
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1966

Вторая книга дилогии «Человек, которого люблю…». В книге читатель найдет дальнейшее продолжение судеб персонажей, знакомых по «Тайне Высокого Замка», а также встретится с новыми интересными событиями и людьми — нашими современниками.

---

— Ну, признавайся, когда мне свадебный торт испечь?

— О, до свадьбы еще далеко, — смущенно отмахнулся Петро, надевая берет. — Сначала надо невесту найти.

— Опять уходишь?

— Зайду в Союз…

В Союзе писателей, куда Петро, полный творческих замыслов, приходил еще в студенческие годы, всегда было людно. Поговоришь, почитаешь, поспоришь. Часто здесь горячо обсуждалась чья-нибудь новая повесть, поэма или стихи.

Петро до сих пор краснел, как в юности, гордый тем, что может пожать руки убеленным сединами писателям, современникам великого Каменяра. Он не знал, даже не догадывался, что между собой старики его хвалили:

— Талантлив, очень талантлив!

— Настоящий дар брать читателя в плен.

— Такой успех, а скромен и прост.

Среди писателей были товарищи его отца, соузники по Березе Картузской. Позже, в черной ночи гитлеровской оккупации, они сражались вместе с Михайлом Ковальчуком в рядах подпольной партизанской организации «Народная гвардия имени Ивана Франко». Они тоже радовались каждому новому успеху Петра. Его поддерживали широко известные писатели.

Петро все реже обижался, когда старший брат по перу в довольно нелестных выражениях корил за то, что не везде в его рассказах есть та простота, которая дается лишь истинно каторжным трудом, советуя безжалостно вычеркивать не только отдельные фразы, но не щадить даже целые страницы.

В старинном парке перед домом Союза писателей Петра окликнул уже немолодой прозаик в больших роговых очках. Рядом с прозаиком на низкой деревянной скамейке сидели знакомые Петру поэт и Алексей Иванишин. Прозаик и поэт продолжали о чем-то жарко спорить.

Сегодня Петро прочитал в газете фельетон «Подачка», автором которого как раз и был прозаик в очках.

Ковальчук подошел, поздоровался.

— Садись, Петрусь, послушай этого доброго дяденьку, — с полуулыбкой кивнул прозаик на поэта.

— В твоем сарказме, брат мой, нет ничего ни умного, ни достойного, — старался поэт уложить на обе лопатки прозаика. — Ты же не слепой, сам видишь, как некоторые наши общие знакомые, стесняясь, суют в карман парикмахеру, в руку официантке «на чай», или сверх таксы, называй это как хочешь. А я это делаю открыто. И представь себе, — да, да, мне не стыдно.

— Твой полтинник их осчастливит?

Мгновенно реагирующий на все, Петро спросил:

— И не нашлось человека, который швырнул бы вам назад подачку?

— Э-э, вы молоды, у вас у самого еще нет семьи, поэтому не знаете, с чем едят нужду, — отмахнулся поэт.

— Пальцем в небо! — ринулся на защиту прозаик. — Этот молодой да неженатый знает, почем фунт лиха. Ты его книгу почитай. Поднимет в душе вихрь мыслей и чувств. Такая книга по-настоящему помогает народу строить светлое будущее… Ты, Ковальчук, пишешь честно!

— Разве можно иначе? — удивился Петро, закуривая трубку.

Взгляд прозаика красноречиво говорил — пишут, и нередко, по-рыбьи бесстрастно, нудно, фальшиво.

Иванишин, давно успевший подметить, что у Ковальчука сердце всегда открыто настежь, безжалостно туда швырнул:

— Зачем вам понадобилось дебоширить в издательстве? Говорят, явились туда пьяным… Угрожали директору… В обкоме партии все возмущены.

Петро побледнел.

— Известно, верблюд, рассказывая про коня, обязательно изобразит его горбатым, — прозаик дружески обнял Петра. — Черт их подери, до чего живучи и пронырливы старые косматые ведьмы Зависть и Сплетня.

— Вы что же, думаете, директор издательства может завидовать писателю? Сплетничать? — строго посмотрел на прозаика Иванишин.

— Вы меня не так поняли, — как-то сразу стушевался прозаик, впрочем, тут же очень позавидовав отваге Галилея, который когда-то сказал: «А все-таки она вертится!» В самом деле, по какому же праву директор так оболгал Петра Ковальчука?..

Прозаику Иванишин был несимпатичен. Он насупился, давая этим понять, что разговор окончен.

Откуда-то из гущи листвы, где висел на дереве невидимый репродуктор, вдруг зазвучал грозой «Революционный этюд» Шопена.

— Я иду в обком, — сказал Петро, поспешно прощаясь.

От парка до обкома двадцать минут ходьбы.

Но для Петра этот путь показался очень трудным и очень долгим. День был теплый, безветренный, а он шел, согнувшись, как навстречу ураганному ветру. Наконец он вышел из узкого каменного коридора Русской улицы и остановился возле старинного королевского арсенала, мучительно борясь с собой. Его охватило такое жгучее, нетерпеливое желание пройти еще каких-нибудь сто метров до издательства, взбежать на четвертый этаж, распахнуть обитую черным дерматином дверь директорского кабинета и, ничего не сказав, просто плюнуть в лицо лгуну, так очернившему его в обкоме партии. Петро даже скрестил руки на груди, точно это должно было его обуздать. И вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он опустил голову и встретился с чересчур большими на худом лице, удивленными глазами человека ростом ему до груди, похожего на мудрого гнома. Это был Маркиян Ива, который вчера приехал из Ялты, где отдыхал в санатории.

— Чего ты тут врос памятником?

— Шел в обком… — превозмогая волнение, проговорил Петро и добавил, словно оправдываясь: — Иванишин только что сказал… Такое на меня наплел ваш директор…

— Да-да, — крякнул Ива. — Это ведь приятель Иванишина, под его дудку пляшет… Я иду из обкома партии.

Умение наблюдать, многое схватывать на ходу инстинктивно помогло и сейчас Петру догадаться, что ходил этот человек в обком из-за него. И действительно, Ива сказал:

— В обкоме никто клевете директора не поверил. Ты, Петрик, наберись терпения, пока там прочитают твой роман. Если у тебя есть еще один экземпляр с машинки, дай мне.

— Да, есть.

— Вот и хорошо, чтоб не терять времени, и я вечерами ознакомлюсь с рукописью. — И доверительно сказал: — А первую рецензию написал Иванишин. Д-да.

Что-то колючим комком сдавило у Петра в горле, он только и мог промолвить:

— Я думал, что этот человек может стать выше мелочных счетов и обид. Никак не может простить мне того фельетона…

— Пойдем к тебе, я возьму рукопись, — сказал Ива.

Дома Петра ожидало письмо из Родников. Сестра возмущалась, что Петрик никак не может выбраться из Львова, тогда как в Карпатах сейчас чудесная ягодная летняя пора. Уверяла, что к ее свадьбе, которая состоится в следующее воскресенье, Петру вовсе не надо шить нового костюма (пролежал материал два года, пролежит и еще месяц-два, пока Петрик вернется домой): Ярош обещает ему подарить такой изумительной красоты киптар, в котором и самому Петрику хоть сию минуту можно под венец! Кстати, в Родниках и раскрасавиц невест большой выбор. В конце письма была приписка. Петрик и ее вслух прочитал: «Теперь тебе не отвертеться! Мирослава Борисовна, Любашка и Наталочка собираются к нам и пробудут в Карпатах до сентября. Я и Мирко попросили их связать тебя, упрятать в чемодан и привезти. Это будет для нас самым дорогим свадебным подарком».

— Надо поехать, Петрик, — улыбнулся Ива. — Если бы не мои дела… Хотя, правда…

— Добрый наш гном, — Петрик смущенно обнял писателя, — кому как не вам известно, что иногда люди так ослеплены своим счастьем, что забывают самых близких людей, вот таких, как вы….

— Э-э, брат, не наговаривай на сестру! — строго возразил Ива. — Я не забыт. Вот оно приглашение, — достав из кармана письмо, показал Маркиян Степанович. — Конечно, сожалею, что не могу поехать… А ты обязан. Если будет что-нибудь срочное, напишу тебе в Закарпатье.

Когда Ива ушел, Петро горячо заспорил сам с собою. Ну, как сейчас оставлять поле боя? Тот же Иванишин будет ликовать: «Струсил! Удрал!..» Днем и ночью стоял перед глазами Леонид Скобелев. Вот теперь, когда Леонида досрочно освободили, когда он уже на пути в Ленинград, где погостит у Северова день-два, а затем катнет во Львов, как же Петро может уехать?.. Да и с инженером Федором Рубкиным, тем самым Федюхой, другом детства Леонида Скобелева, которого Петру все же удалось разыскать, все договорено: в воскресенье Рубкин на собственном «Москвиче» приедет за Леонидом и увезет его к себе в Червоноград… Но и на свадьбу сестры тоже надо ехать!..

Телефонный звонок из Ленинграда помог Петру принять решение.

Игорь Северов сообщал, что получил в милиции разрешение оставить у себя в Ленинграде на один месяц Леонида Скобелева. За это время Северов похлопочет о своем отпуске, а затем прикатит вместе с Леонидом во Львов. Ему очень хочется побывать в новом шахтерском городе Червонограде. Ведь когда-то он и отец Леонида вместе с партией геологов открыли там богатейшие залежи каменного угля.

Да, Петро не забыл свою первую встречу с геологами… Он уже не раз побывал на могиле «Чехова» — отца Леонида Скобелева. Конечно, Петро еще в письме к Леониду одобрял желание молодого Скобелева устроиться работать на шахте в Червонограде. Условились, как только Северов утрясет свои дела, связанные с получением совершенно незапланированного отпуска, Петру в Закарпатье будет дана телеграмма. Петро сообщил Игорю адрес Ганны, куда надо телеграфировать.