Александр Попов - Выстрел с Невы: рассказы о Великом Октябре

• Название: Выстрел с Невы: рассказы о Великом Октябре
• Автор: Александр Попов
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

Сборник рассказов советских писателей, воскрешающих события октябрьских дней 1917 года в Петрограде и Москве. 

---

Семка искал успокоения, напряженно вглядываясь в товарища. Но Тарасик явно трусил, и от этого становилось еще страшнее. Действительно, ведь снаряд мог упасть на их крышу в любое время. И становилось сейчас же обидно за все эти мысли. Он ни за что не уйдет отсюда! Пусть дрожат колени. Пусть упадет снаряд, — он не уйдет и будет все видеть. Хочет все видеть! Если нельзя выйти за ворота, то он будет сидеть именно здесь, на чердаке. А Тарасик может уходить! Но Семка тотчас сообразил, что эта мысль вздорная. Если Тарасик уйдет, то вслед за ним по лестнице вниз сбежит и он. Одному остаться не хватит сил. Может быть, он сам сейчас первый убежит. Нет, нет, так нельзя! Семка сжал зубы.

— Пойдем же, — сказал опять Тарасик.

Семке стало жаль друга. Он вспомнил, что двенадцатилетний Тарасик моложе его на год и всегда безропотно доверял ему свою судьбу. Поэтому Семка почувствовал себя обязанным быть смелым и великодушным. Он дотронулся до руки Тарасика.

— Останемся еще немножко. Только одну минутку. Сейчас посмотрим, что там случилось, и тотчас же пойдем. Мы успеем убежать до следующего выстрела.

После оглушительного взрыва в ушах еще звенело. Потом постепенно вернулись все звуки улицы. Далекая и беспорядочная стрельба, шум, похожий на гудение большого колокола, и совсем рядом, на крыше, назойливый скрип раскачиваемой октябрьским ветром доски, по- луоторванной от маленькой голубятни.

Семка и Тарасик опять высунулись в окно. Весь правый верхний угол казарм был разрушен, но в пролом ничего не было видно. Оттуда валил черный дым. В воздухе пахло гарью.

— Вот это здорово попал. Правда? — сказал Тарасик.

— Да. Хлестко ударил, —ответил Семка. —Так и нужно…

— Это им за нашу голубятню. Пусть офицеры запомнят. Они уж очень злые, даже голубей не пожалели.

— Вовсе это не офицеры, а юнкера. Прапорщиками их зовут, хотя все одно и то же.

— Зачем их только вчера в наш двор впустили?

— Попробуй не пусти, они силой вошли. Ворота стали разбирать. Наверно, слышал, как кричали: «Из вашего дома стреляют». Хитрые, черти. А как вошли, так сразу же полезли на чердак. Вон видишь, все перерыли и голубятню сломали. Что‑то искали. Только все это они так, для отвода глаз делали. Запугать хотели.

— А как же они твоего брата увели?

— Да около наших дверей трое из них хромого сапожника, соседа, стали бить. Андрюха не выдержал и выскочил. Одного ударил, остальные его схватили.

— Куда же они его потащили? Может быть, он у них там в доме сейчас? Избили, наверно? А?

— Не знаю…

Семка отвернулся и стал смотреть на разрушенную маленькую голубятню. Ее когда‑то сделал его брат. Теперь она валялась на краю крыши. Ее удерживали только две ржавые проволоки, прикрученные к дымовой трубе. Сквозь пробитые деревянные стенки было видно свинцовое небо. В белой рамке досок, омытых дождем, на сером фоне неярко желтела полоска света: на горизонте были разорваны тучи. И внезапно для Семки вся эта картина дрогнула и затуманилась…

— Ты что? — Тарасик удивленно заглянул ему в лицо.

— Отстань!

— Пойдем отсюда.

— Ну, побудем еще немножко. Что тебе стоит?

— Надоело уже. Смотри‑ка, смотри‑ка, дым перестал идти!

Лохмотья черного дыма расползлись по улице и исчезли за домами. Ветер не дал им подняться кверху. В проломе дома чернели обгорелые балки, торчали изломанные куски кровельного железа. Некоторые листы жести были смяты в комок, как газетная бумага. В глубине мелькали тени людей.

— Вот они, вот они. Юнкера! — зашептал Тарасик, быстро прячась за оконную раму и показывая на тени в проломе. — Затушили!

— Эх, и трус же ты! — сказал ему Семка.

Но сейчас же сам стремительно спрятался за подоконник. Соскользнул с гладкого полена и загромыхал ногами о мятые консервные банки. Вслед за ним на пол соскочил и Тарасик. Оба страдальчески глядели друг на друга. У Тарасика опять косили глаза.

— Что ты? — слабым голосом спросил он.

— Я? Ничего, — ответил Семка. — Там на улице юнкер… с винтовкой.

— Уйдем скорее!

— Сейчас. Взглянем только.

Ребята снова осторожно выглянули с крыши и оцепенели. По бокам улицы, прижимаясь к домам и заборам, перебегали и ползли с винтовками в руках люди в офицерских шинелях. На улице господствовала тишина, и люди с винтовками передвигались молча, не стреляя, согнувшись и не оглядываясь назад. Они напряженно разглядывали баррикаду у конца улицы, быстро перебегали от парадного к парадному, от тумбочки к тумбочке.

— Что же это будет? — крикнул Семка, — Юнкера!

— Не кричи! — заволновался Тарасик. — Они в нас стрелять начнут.

Семка замолчал. Он, подпрыгнув, лег животом на неудобный деревянный подоконник, схватился руками за желоб для стока воды и, подтянувшись к краю крыши, стал смотреть на улицу, где наступали юнкера. Они появлялись из‑за угла. Видимо, они выбегали из ворот кирпичного дома, которых за углом не было видно. «Подать бы сейчас нашим какой‑нибудь сигнал, — подумал Семка. — Что же они там, на баррикаде, не видят ничего?»

Юнкера тем временем добрались до тупика, в котором жили Семка и Тарасик. Командовал маленький толстенький офицер с краснощеким пухлым лицом. Он бежал, согнув голову, слегка путаясь в длинной шинели. В руках у него торчал маленький блестящий револьвер, который он держал короткими пальцами, как птичку. Когда толстяк добежал до тупика и поднял вверх руку, как бы призывая своих подчиненных бежать быстрее и не прячась, в конце улицы из‑за мешков ударил пулемет. Выпустил одну очередь и смолк, затем опять раздались выстрелы. В чахлом саду за двухэтажными грязными домиками суматошно взлетели вороны. Толстяк с невероятной для своего тела легкостью в два прыжка очутился в тупике, а остальные поползли обратно к казармам. Они готовы были вмяться в мостовую, чтобы спрятаться от пуль. Многие из них не двигались, а валялись, раскинув в стороны руки и ноги. Им уже было все равно. Пулемет стрелял короткими очередями. И каждый раз направо за чердаком, за домами, выстрелы повторялись, как будто там тоже стреляли из пулемета.

— Эхо, — сказал Тарасик, выглядывая наружу.

— Обожди ты, — не оборачиваясь, ответил Семка.

Толстяк в тупике нервничал, суетливо прыгал по тротуару, но до угла не добегал. Останавливался и топал еле видневшимися из‑под шинели ногами, злобно кричал вслед отступающим. Он оставался один, понимал это, но у него не хватало смелости покинуть свое убежище.

— Это тот, ей–богу, тот, — вдруг сказал Семка. — Когда уводили Андрюшу, он бил его по голове!

С этими словами Семка оттолкнулся от желоба и быстро соскочил с подоконника на полено.

— Нужно что‑нибудь кинуть, — заспешил он, — камень или железное. Потяжелее.

Бросился в глубь чердака и начал рыться там в хламе.

— Семка, Семка, он упал! — закричал Тарасик.

И Семка опять бросился к слуховому окну. Толстяк действительно уже не бегал. Он перебежал на другую сторону тупика и там сразу же попал под обстрел. Теперь он лежал на мостовой. Несколько минут еще пытался ползти, а затем утих, и лицо его стало серое. Стрельба усилилась. Пулемет на баррикаде работал непрерывно. В красном кирпичном доме также стрелял пулемет. Стреляли и из винтовок. На улице щелкали пули. Они били в мостовую. Рикошетом попадали в первые этажи домов. Там сидели за занавешенными окнами, может быть распластавшись от страха на полу, матери, сестры и дети тех, кто был за баррикадой.

Семка и Тарасик все еще высовывались из слухового окна. Они оглохли от стрельбы, но забыли о страхе и осторожности. Неожиданно за слуховым окном, за дымовой трубой послышался шорох. Кто‑то крался по железной крыше, потом там загремело, раздалось тихое ругательство. Семка испуганно повернул голову и увидел лицо и плечи своего старшего брата Андрея. Тот, держась за дымовую трубу, переполз через конек и опять выругался, затем начал высасывать кровь из свежей царапины на левой руке. За плечами на ремне у него висела винтовка. От неловкого движения руки она загремела прикладом.

— Андрюша! — почти застонал Семка.

Он, спеша, неловко полез из слухового окна, не соображая, что может легко упасть вниз. Андрей вздрогнул от неожиданности.

— Зачем ты здесь? Как ты смел? — зашипел он.

— Мы посмотреть, мы с Карасем хотели видеть… — оправдывался Семка.

Он дополз до брата на коленках, цепляясь руками за железные швы на крыше.

— Я и он, — показал Семка на высовывающегося из окна Тарасика. — Иди, иди сюда! — крикнул он ему.

Тарасик тоже полез вверх, забыв все на свете.

— Андрюш, ты убег оттуда? — спросил Семка брата, показывая на полуразрушенный кирпичный дом, — Тебя не убили прапорщики?

— Ну, они слабы на этот счет, — улыбнулся Андрей. — Мало каши ели, я от них быстро сбежал. Не успели и до ворот довести. У меня ведь в кармане наган лежал. Я им показал…