Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

• Название: Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года
• Автор: Инна Соболева
• Жанр: Политика

«Русские не могли бы без стыда раскрыть славной книги своей истории, если бы за страницей, на которой Наполеон изображён стоящим среди пылающей Москвы, не следовала страница, где Александр является среди Парижа», – писал один из самых проницательных русских историков С.М. Соловьёв.

Новая книга Инны Соболевой не о тактике и стратегии Отечественной войны 1812 года. Она о том, как меняла война людей: как робкие юноши превращались в героев; как люди мягкие становились жестокими, а казавшиеся верными предавали.

Почему все-таки стала возможной эта война, хотя обе стороны не желали воевать друг с другом? Какие тайные мотивы двигали Александром и Наполеоном? Как на ход истории повлияла роковая случайность и чем для России обернулась победа над Францией?

---

А пока Наполеон обращался к итальянцам: «Народы Италии! Французская армия пришла, чтобы разбить ваши цепи! Франция – друг всех народов. Верьте мне! Ваша собственность, ваши обычаи, ваша религия – всё будет в сохранности!» Нельзя сказать, что его солдаты вели себя на покорённых территориях как робкие вегетарианцы, хотя особенно и не зверствовали. Ничего похожего на поведение оккупантов XX века тогда и вообразить было невозможно. Он решительно запретил пытать даже вражеских лазутчиков: «Допрос с применением пыток приводит только к тому, что несчастные говорят то, что нам хочется услышать. Я запрещаю применять методы, не признающие человечность и разум». Большинство итальянцев (те, кого принято называть простым народом) встречало Наполеона с восторгом: наслышанные об идеях Великой Французской революции, они видели в нём посланца свободы. Но не менее важно было другое: он – свой. Его прекрасный итальянский язык, его знание местных обычаев не позволяли считать его оккупантом. Тем более что на захваченных территориях он образовал свободную Цизальпинскую республику.

Это случится уже после победоносного сражения при Лоди, одного из немногих, о которых позволю себе рассказать, отступив от решения не излагать подробно ход военных операций, а писать лишь о том, что имело существенное значение для становления характера, а значит – для судьбы Наполеона. Кроме того, военную историю Итальянского похода описали и проанализировали Клаузевиц, Жомини, да и сам Наполеон. Браться за это после них было бы не просто нескромно – самоуверенно и нелепо.

Опасаюсь, не все знают, кто такие Клаузевиц и Жомини. Но, чтобы понять, как много значат их оценки полководческого дара Наполеона, как они объективны, оценивая этот дар, не мешает хотя бы в самых общих чертах представлять, что это были за люди. Те, кто бывал в Галерее 1812 года, и не мимоходом, а внимательно рассматривал портреты героев Отечественной войны (они того стоят!), не могли не обратить внимания на улыбающееся лицо генерала, чем-то напоминающего молодого Вольтера. На мой взгляд – типично французское лицо. Он, действительно, был французом, этот человек с необыкновенной биографией, барон Антуан Анри Жомини, которого в России называли Генрихом Вениаминовичем. Это Наполеон за героизм, проявленный в кампании 1806–1808 годов, произвёл его в бригадные генералы и наградил баронским титулом. Ценил император французов и теоретические работы Жомини, и его военно-исторические исследования. Но был у Жомини могущественный враг, военный министр и бессменный начальник штаба французской армии, маршал Луи Александр Бертье, которому Наполеон безоговорочно доверял. Кстати, совершенно напрасно: после отречения императора Бертье предаст своего благодетеля, перейдёт на службу к Бурбонам, а когда Наполеон вернётся (имею в виду Сто дней), уедет в Баварию и покончит с собой (наверное, всё-таки замучила совесть). Но задолго до этого Бертье сделает всё, чтобы избавиться от Жомини. И тот перейдёт на русскую службу и окажется весьма полезен Александру на последнем этапе войны. А позднее станет любимцем Николая I, который доверит бывшему наполеоновскому генералу, ставшему российским генералом от инфантерии, преподавать военную стратегию наследнику престола, будущему царю-освободителю. Такая вот карьера. А уж то, что Генриху Вениаминовичу нашлось место в Галерее 1812 года, – полная неожиданность. Правда, в боях против русских он не участвовал, был военным комендантом сначала Вильно, потом Смоленска. Судя по воспоминаниям, вёл себя вполне гуманно.

Что же до Карла фон Клаузевица, то этот человек совершил переворот в теории и основах военных наук, его до сих пор почитают как одного из величайших военных теоретиков всех времён, труды его изучают во всех военных училищах. Клаузевиц служил в России, много сделал для победы над Наполеоном при Ватерлоо, за что Александр I наградил его орденом святого Георгия IV степени и золотым оружием «За храбрость».

Будучи противником Наполеона, Карл Клаузевиц никогда не изменял объективности, а потому не мог не ценить таланта французского полководца: «Предприятие отважного Бонапарта увенчалось полным успехом… Бесспорно, никакой боевой подвиг не вызвал такого изумления во всей Европе, как эта переправа через Адду…»

Что обеспечило Наполеону победу под Лоди, да и в большинстве сражений Итальянского похода? Нельзя забывать, что противник значительно превосходил французов силами. «Численную слабость возмещать быстротой движений», – требовал генерал Бонапарт. Именно предельная, невиданная быстрота и маневренность и приносили ему победы. Такого темпа наступательных операций противник не мог ожидать не потому, что был плохо подготовлен или не имел толковых командиров. Нет. Такого темпа, казалось, просто не существует в природе. На самом деле такой темп существовал. Это был темп суворовских атак. Но те, кому пришлось воевать против Наполеона, никогда не встречались с Суворовым…

Адъютант генерала Огюст Фредерик Луи Мармон писал отцу, что он, как и его командир, двадцать восемь часов не слезал с коня, затем три часа отдыхал и после этого снова пятнадцать часов оставался в седле. И добавил, что не променял бы этого бешеного темпа «на все удовольствия Парижа». В следующей битве, при Арколе, Мармон в числе тех, кто спасает жизнь генерала. Тот умеет быть благодарным. Со временем Мармон становится маршалом и герцогом Рагузским (Наполеон не жалеет титулов и званий для своих единомышленников). Из имени Рагузский легко вычленяется слово raguser (изменять). Это заметили многие (но не император). Титул оказался пророческим: 5 апреля 1814 года Мармон вместе с маршалом Эдуардом Адольфом Мортье (тоже получившим от Наполеона герцогский титул – этого сына торговца император сделал герцогом Тревизским) подписали договор о сдаче Парижа союзникам и отвели свои войска в Нормандию. Это и вынудило Наполеона подписать акт об отречении. А Мармон перешёл на сторону Бурбонов, был в благодарность за измену сделан пэром Франции и во время Ста дней бежал с Людовиком XVIII в Гент.

Наполеон не простил ему предательства: «Мармон будет объектом отвращения потомства. Пока Франция существует, имя Мармона будет всегда произноситься с содроганием. Он чувствует это, и в настоящий момент, вероятно, он самый несчастный человек из всех живущих. Он не сможет простить себя и закончит свою жизнь как Иуда». Эти слова написаны на острове Святой Елены… А пока Мармон рядом со своим генералом.

Молниеносность операций армии Бонапарта позволяла ему держать инициативу в своих руках и навязывать противнику свою тактику. Именно так было в знаменитом сражении при Лоди. Мост через реку Адду неприступен. В этом были уверены все, и нападавшие, и оборонявшиеся. Австрийцы на противоположном от французов берегу чувствовали себя в относительной безопасности. Но Наполеон преодолел этот страшный мост и разгромил арьергард австрийской армии. В этом сражении, проявив чудеса личной храбрости, он окончательно завоевал сердца солдат.

Это было первое настоящее сражение, выигранное им с использованием тех тактических и стратегических приёмов, которые потом он будет использовать в куда больших битвах, которые прославят его на весь мир. Но именно после Лоди он почувствовал, вернее, уже реально осознал безграничность своих сил и возможностей.

Возвращаясь на острове Святой Елены к тем незабываемым дням, он напишет в воспоминаниях: «Только вечером в Лоди я впервые понял, что я – человек, отмеченный Божьим промыслом, только в тот вечер я поверил, что действительно совершу те великие подвиги, кои до того занимали мои мысли лишь в виде честолюбивых мечтаний».

Через пять дней он вступает в Милан. В «Пармской обители» Стендаль (в миру – Мари Анри Бейль, участник наполеоновских походов, в том числе и похода в Россию) рассказывает, о чём через годы после описываемых событий с восторгом вспоминали миланцы: «Вместе с оборванными бедняками-французами в Ломбардию хлынула такая могучая волна счастья и радости, что только священники да кое-кто из дворян заметили тяжесть шестимиллионной контрибуции, за которой последовали и другие денежные взыскания. Ведь эти французские солдаты с утра до вечера смеялись и пели, все были моложе двадцати пяти лет, а их главнокомандующему недавно исполнилось двадцать семь, и он считался в армии самым старым человеком».

Ни сражения, ни победы не отвлекали его от мыслей о жене: «Счастье или несчастье человека, которого ты не любишь, пусть тебя не интересует… Это моя вина, раз природа не дала мне качеств, которые могли бы тебя очаровать…»

Зато у него были качества, очаровавшие миллионы не только его соотечественников, но и тех, кого он завоевал. Магия? Может быть… Но об этом мы ещё поговорим. А пока – о делах земных. Австрийцы, чтобы избежать полного уничтожения своей армии, запросили мира. Генерал Бонапарт подписал мир самостоятельно, не ставя в известность Париж. Любого другого за это… Впрочем, гильотины уже не было, так что любому другому грозило всего лишь отрешение от должности и тюремное заключение. Беспардонное поведение Наполеона Директория вынуждена была терпеть: он был единственным генералом, одержавшим столь блистательные победы. Знамёна разгромленных армий противника ложились к ногам восхищённой Франции, трофеи текли рекой.