Григорий Солонец - Форпост

• Название: Форпост
• Автор: Григорий Солонец
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33211-3

Моджахеды появились из ночной тьмы как тени. Сергей вскинул автомат, но было поздно. Так он оказался в афганском плену. Много пришлось испытать солдату, не раз довелось глядеть в глаза смерти, но он все-таки выжил. А раз уж повезло — надо действовать. На войне торопиться не надо, но и медлить нельзя. Эта солдатская мудрость многим спасала жизнь: и тем, кто уходил в разведку, и тем, кто разминировал дороги, и тем, кто держал оборону на горных перевалах. Шурави воевать умеют, а погибать не торопятся — и один шанс уже много…

---

— Зачем мне слепой калека?! Я еще молода и красива, найду себе достойного спутника жизни.

Хотя душа от услышанного негодовала, как можно спокойнее ответил, что хоть сейчас дам ей развод. И, собрав в чемодан самое необходимое, навсегда ушел, хлопнув дверью. Не стал судиться из-за однокомнатной квартиры: пусть остается сыну. А я как-нибудь один проживу, мир не без добрых людей. С мая по октябрь, пока еще не холодно, поселился на заброшенной даче. Сосед тамошний, отставник военный, армейскую печь-«буржуйку» подарил, она малость согревает. Когда наскучит, в город на день-другой загляну, похожу вокруг своего дома, и на душе полегчает. Правда, от знакомых слышал, что моя бывшая обменять квартиру хочет и вроде бы даже замуж собирается, что ж, перечить не стану. Лишь бы за кавалером о сыне не забывала. Поди, подрос уже мальчонка: вот за кого жизнь, не раздумывая, отдал бы! Да только, матерью настроенный, сторонится, не узнает он меня. Ну и правильно, зачем ему отец-бомж?! Вот и у бабки Степаниды, одиноко проживающей рядом с дачей, в деревне, в которой иногда бываю, сын такой же: стыдится мать навещать. Раз в год случайно заскочит на десять минут — и был таков. Большим начальником в городе стал, некогда, видите ли. Да брехня все это и подлость человеческая!

Я своих родителей, выживи они после той страшной, уже полузабытой автокатастрофы, никогда не бросил бы и сейчас бы из последних сил ухаживал бы. Это святой родственный долг. Он, может быть, даже выше, чем интернациональный или воинский.

Ты спрашиваешь, как с продуктами у меня? Терпимо, не голодаю, кое-как перебиваюсь, пенсия есть. Хорошо хоть последние зимы не столь морозные, как раньше, а то туго пришлось бы. Такая вот жизнь непутевая у Пашки Беды сложилась…

…После нашей встречи минуло больше месяца, а у станции метро, как обещал, Павел ни разу не появился. Вчера в городской газете в сводке происшествий я случайно наткнулся на маленькую заметку, сообщавшую о том, что возле конечной станции метро «БМВ» насмерть сбила человека. По словам очевидцев, якобы он сам бросился машине под колеса…

Как же удивился и одновременно обрадовался я, встретив днями живого (!) Пашу возле гастронома. И не одного, а с какой-то женщиной средних лет. Она заботливо держала его под руку, он что-то с улыбкой увлеченно рассказывал, когда эта симпатичная пара неторопливо удалялась в сторону жилых домов. Я только услышал обрывок Пашиных слов:

— Тебя, Надюша, мне сам Бог послал…

Шурави-ханум

1. Помолвленные Афганистаном

Когда же она приметила солдатика своего? Не в тот ли майский вечер, когда у нее все валилось из рук от испорченного с утра начальником столовой прапорщиком Квасовым настроения? Что называется, на ровном месте повздорили. Ему, видите ли, захотелось в народный контроль поиграть. Начал он продукты перед закладкой в котел взвешивать. Где-то между складом и солдатской столовой «потерялись» два килограмма мяса, а она, повар, отвечай. Нет уж, дудки. Так и сказала Квасову: составляйте акт, проводите расследование, но бездоказательно подозревать ее в воровстве никому не позволит. Не наивная девочка уже, чтобы всякий «прапор» на пушку брал, лапшу на уши вешал.

На том разговор и закончился, а обида в душе осталась. Если бы и вправду она бессовестно обирала солдатские пайки, то не так горько было бы слышать в свой адрес беспочвенные обвинения. Ну да бог с ним, с этим Квасовым, честность которого не мешало бы хорошенько проверить. Правда, это прокурорское, а не поварское дело.

Разведрота полка опоздала на ужин на полтора часа. Причина уважительная: парни только вернулись с боевого задания. Это было видно по уставшим, напряженным лицам. Ни на одном Ольга Алексеевна Рязанцева не увидела улыбки. Без лишних расспросов догадалась: в горах были потери.

Никогда не жалела той же гречки или макарон с тушенкой положить в солдатские тарелки побольше. А в этот раз особенно старалась досыта накормить каждого разведчика. По возрасту они ей, 32-летней женщине, годились в младшие братья или племянники. Поэтому и относилась к ним почти по-родственному. А в разведчиках и вовсе души не чаяла. Славные, настоящие ребята, по краю пропасти ходящие. И никто не знает, что их ждет завтра. Эта расхожая, с философским оттенком фраза в Афганистане приобрела слишком буквальный, даже зловещий смысл. Разве думали вчера трое погибших парней-разведчиков, что сегодняшний ужин станет для сослуживцев поминками по ним?

Голубоглазый худощавый солдатик стеснительно попросил добавки, и она с удовольствием положила ее в алюминиевую тарелку, пожелав приятного аппетита. А через пару дней Ольга Алексеевна вдруг увидела симпатичного парнишку с солидным синяком под глазом.

— Ой, кто это тебя так?! — непроизвольно вырвалось у нее из груди. По-женски ей было очень жаль этого солдатика, Василия Гвоздева, которого она называла не иначе как Василек.

Он морщился то ли от такого вольного обращения, то ли от боли, но, как и подобает разведчику, мужественно терпел. Сделав холодный компресс, Ольга Алексеевна велела ему вечером зайти к ней в общежитие за специальным кремом. А сама направилась к командиру роты старшему лейтенанту Дмитрию Захарову, которого немного знала. Поэтому без обиняков пошла в атаку прямо с порога:

— Что это у вас, товарищ командир, творится: свои своих избивают. Непорядок.

Молодой офицер, не ожидавший такого напора от женщины-повара, малость опешил. Фингал под глазом у подчиненного офицер заметил еще на утреннем построении, но рядовой Гвоздев заверил ротного в том, что это он сам в темноте нечаянно споткнулся и стукнулся о дверной косяк. Еще пошутил: до свадьбы, мол, заживет.

— И вы поверили этой сказочке? — наигранно возмутилась Рязанцева.

— Я привык доверять своим солдатам, — прозвучало несколько высокопарно, а потому не очень искренне.

Захарову не нравился разговор. Получалось, что он оправдывается, и перед кем — гражданским поваром. Подумаешь, выяснили отношения два его подчиненных. Обычное дело в мужском коллективе. А Гвоздев наверняка сам напросился на чей-то кулак: ершистый паренек, слишком какой-то правильный. Когда однажды после отбоя сержант заставил его почистить обувь, тот проявил принципиальность: мол, по уставу в это время положено отдыхать. Да и на боевых выходах Гвоздев был незаметен, будто в тени находился. Не сачковал, не трусил, но и на рожон не лез, весьма осмотрительно действовал. Осторожность, рациональность, конечно, приветствуются, но разведчику, считал офицер, должна быть свойственна еще и лихая удаль, дерзость, непредсказуемость. Слабовата у Гвоздева и физуха: в горах, бывало, выбивался из последних сил, едва успевая за ротой. Случалось, получал под зад пендаля от сослуживцев — неизбежное «стимулирование», на которое не принято обижаться. Скорее для вида, чтобы быстрее закончить неприятный разговор, пообещал старший лейтенант Захаров провести дополнительное расследование. И уже через пять минут после того, как ушла Рязанцева, забыл об этом.

А спустя сутки офицер стоял навытяжку в кабинете командира дивизии. Возмущению генерала не было предела. В гневе он был похож на разъяренного тигра.

— Почему в роте процветает дедовщина?! Кем и за что столь жестоко избит солдат? Где, вашу мать, в это время были вы и командиры взводов?!

Старший лейтенант стоял как в воду опущенный, боясь лишним словом вызвать еще большее недовольство начальства.

Случившееся ночью повторное избиение Гвоздева стало для ротного полной неожиданностью. Он посчитал инцидент исчерпанным, но синяк под глазом, оказывается, был только его началом. Это, конечно, «дембеля», которых в шутку он иногда называл головорезами, поупражнялись в рукопашном бое, да так, что парень попал в реанимацию и теперь за его жизнь борются врачи. Это уже беспредел, за который в суде по всей строгости закона придется отвечать. Офицер чувствовал себя виноватым: ведь сдержи он данное поварихе обещание и проведи расследование, выяви зачинщиков первой драки, вряд ли они посмели бы вновь дать волю рукам. А теперь командир дивизии готов его, боевого офицера, смешать с грязью.

С выговором о неполном служебном соответствии и в скверном настроении вернулся старший лейтенант Захаров в расположение роты. Теперь настал его черед согнать на подчиненных всю накопившуюся злость от пережитого унижения.

Поставив в строй всех, кроме внутреннего наряда, ротный тяжелым взглядом окинул разведчиков, а затем разразился трехэтажным матом. Теперь уже он напоминал не тигра — раненого быка на корриде, в отместку за причиненную боль готового сокрушить всех и все вокруг. Потом, оставшись с «дембелями» и не услышав от них признательных показаний, Захаров неожиданно рыкнул:

«Боевая тревога! Газы!»

Тут же строй распался на десяток хаотичных движений. «Дембеля» забегали как молодые лоси. Облачившись в полную боевую экипировку и противогазы, они стали нарезать круги по пыльной дороге, опоясывавшей расположение полка. Лишь часа через полтора непрерывного бега по сорокаградусной жаре ротный дал отбой. Намотали они километров пятнадцать. Пот заливал раскрасневшиеся лица разведчиков, которым служить оставалось самое большее — месяц. Этот неплановый, унизительный марш-бросок на глазах у «салаг» они запомнят надолго, может, на всю жизнь.