Николай Коротеев - По ту сторону костра

• Название: По ту сторону костра
• Автор: Николай Коротеев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1982

В книгу включены повести: «По следу упие» — о тружениках тайги, о расследовании работниками милиции загадочных обстоятельств гибели опытного таежника — искателя «корня жизни» — женьшеня; «Капкан удачи» — о добытчиках алмазов, о том, как неожиданно раскрываются истинные нравственные качества молодых людей, вступивших в большую жизнь; рассказ «По ту сторону костра» — о тигроловах, о бережном отношении советского человека к богатствам тайги. За повесть «По следу упие» автор был удостоен звания лауреата премии МВД СССР и Союза писателей СССР.

Содержание:

По следу упие. Повесть

Капкан удачи. Повесть

По ту сторону костра. Рассказ

Рисунки: Н. Лавецкого

---

Поднялся из-за стола меднолицей громадой Порфирий Дормидонтович, рявкнул басом:

— За наше хозяйство! Чтоб не скудело оно и у молодых!

Гости встретили тост дружным ревом. Гуляли до утра.

Потом прошла неделя, вторая, а известий о замеченных тиграх из тайги не поступало. Все охотничьи колхозы и бригады предупредили о ловле, и они должны были сообщить о местопребывании тигрицы с двумя тигрятами.

Три дня спустя после того, как выпал снег, получили телеграмму из удэгейского селения Гвасюги от охотника Семена Кимонко:

«Верховьях Катена след тигра и двух тигрят».

Игнат Савельич хлопнул ладонью по телеграмме:

— Теперь дело за нами! Идем покупать орудия лова, Андрей.

Они пошли в аптеку. Там Прокопьев спросил самых широких бинтов и, к удивлению аптекаря, взял их целую сотню.

— Что случилось? — участливо спросил аптекарь.

— Тигров брать идем.

— Неужели столько ранений может быть?

— Нет, мы тигров бинтами вязать будем.

— Бинтами?

— Не веревками же! Веревка — она как намокнет, так разбухнет и стянет лапы тигра. А тигра-то без валенок. Чуешь?

— А выдержат бинты-то? Тигр ведь…

— Мы сплетем их, как девки косу. Выдержат!

И довольный Игнат Савельич вместе с Андреем вышли. Выступать решили наутро.

Охотничьи сборы нехитры. Винтовки всегда наготове, а положить в котомку сухари, соль да спички, пшена немного — дело не долгое.

Вечером к Андрею пришла Анна. Она сама уложила котомку, осмотрела одежду: короткую куртку из шинельного сукна, такие же брюки, калоши из сыромятной кожи — олочи, портянки с онучами. Еще к охотничьему костюму полагался ватник вместо пиджака да теплое белье. Все было в порядке.

Прощаясь, Андрей обнял Анну:

— Вот вернемся с тиграми, такую свадьбу закатим!

— Ты о ней, как о подарке, говоришь. Не надо мне подарка такого. Сама навязалась. Ни о чем не прошу. Только нет мне свету без тебя. Что хошь со мной делай.

— Аннушка! Зачем ты так?.. Анна прижалась к нему:

— Стыд, гордость забыла. Зачем они мне? Нет мне свету без тебя. И боюсь я. Отец сказал: он тебя на переднюю правую лапу поставит. Поберегись! Надежда ты моя!

VII

Услышав вкрадчивое, осторожное и зовущее мяуканье тигрицы, Андрей замер. Они замерли оба — тигренок, узнавший голос матери, и человек.

Охотник опомнился первым. Он достал из кармана куртки запасной плетеный бинт, сделал петлю, примерил ее на шее тигренка и продел в веревку толстый сучок-ограничитель. Вздумай Амба бесноваться, так чтобы не удушился. Конец веревки Андрей надежно привязал к толстому корню выворотня. Он сделал этот конец очень коротким, в расчете на то, чтобы тигр в ярости не упал в костер, не опалил шерсть и не ожегся.

Тигренок, поглощенный материнским зовом и привыкший к своей безнадежной беспомощности, не обратил внимания на действия человека.

Потом охотник подбросил дров в огонь.

Сначала костер зачадил и почти потух. Однако жар углей быстро высушил обледеневшие ветви, и они вспыхнули. Пламя поднялось высоко. На самых верхних, тонких корешках выворотня забегали красные огоньки.

Тигрица мяукала совсем близко.

Тигренок стал тихо мурлыкать, бархатисто и утробно. Он жмурился, терся мордой о мерзлую землю, вытягивал в порыве умиления связанные лапы, и конец его длинного полосатого хвоста вздрагивал от нежности.

Андрей достал из котомки запасные обоймы. Их было две. И одна — в магазине карабина. Сняв шапку, охотник положил в нее обоймы, чтоб не намокли, и подполз к лапнику, закрывавшему вход под выворотень.

Глаза, привыкшие к яркому свету, сначала ничего не различали во мгле метельной ночи. Разгоряченное лицо обдала снежная пыль, холодная и колючая. Острое дыхание ночи взбодрило Андрея: стало легче дышать, утих звон в ушах. Выдвинув вперед карабин, охотник прикрыл глаза, чтобы они скорее привыкли к темноте. Открыв их через несколько мгновений, Андрей разглядел силуэты деревьев. И увидел метрах в двадцати от себя, у корня кедра, темную фигуру.

Тигрица лежала на снегу вытянувшись и казалась черной. Глаза ее, обращенные на слабые проблески огня сквозь занавес ветвей, малиново сверкали.

Андрей внимательно приглядывался к силуэту тигрицы. Ему показалось, что тень очень медленно движется к выворотню. Тогда он приник щекой к прикладу и, прицелившись на четверть выше головы тигрицы, выстрелил раз, другой.

Огненные вспышки ослепили его. Перед глазами поплыли радужные круги. Какое-то время он ничего не видел. Потом в синем неверном свете снежной ночи он снова различил черные стволы деревьев, ветви кустарника…

Тигрицы под кедром не было.

Андрей оглянулся.

Испугавшись выстрелов, тигренок забился в угол и хрипел в петле.

Ослабив веревку, охотник уложил тигренка подальше от костра и стал ждать, что предпримет тигрица.

Жар от волнения усилился. Собрав снега, Андрей лизал холодный комок сухим шершавым языком.

Маленький Амба очнулся и смотрел на человека безучастными глазами побежденного. Инстинкт сопротивления был сломлен. И зверь смирился со своей участью.

Андрею была очень неприятна тишина, стоявшая под выворотнем. Слабое потрескивание горящих сучьев не нарушало ее. Из тайги доносился приглушенный гул Ветер стихал.

Чтобы успокоиться и ослабить напряжение тишины, Андрей заговорил с тигренком:

— Твоей матери не надо приходить, Амба. Я могу убить ее. А мне совсем не хочется. Вас осталось так мало. Ее убийство — бессмыслица. Ты же останешься жив. Все равно через полгода она бросит тебя и забудет. — Андрей провел по горячему лбу комком полурастаявшего снега. — Я охотник, Амба, а ты зверь. Я мог убить тебя и есть твое мясо. Тогда я, может быть, остался бы здоров. Но мертвый ты ничего не стоишь. Пуля, хоть ее и сделал человек, — слепа. Она может убить и тебя, и меня. Я имею право убить тебя, чтобы жить, и ты имеешь такое право, и тигрица тоже. А вот холод и пуля — нет. Им все равно. Но я не хочу убивать ни тебя, ни тигрицу. Только пусть она не приходит. За нами, Амба, обязательно придут. Обо мне не забудут и придут спасать меня от холода и ветра, как спасали бы от пули. Мы с тобой не враги, потому что оба хотим жить. Но пусть твоя мать не приходит. Тогда я ее убью. Она не может приказать холоду и ветру. А у меня есть слепое дуло и пуля, и я могу их заставить убить ее.

Тигренок дремал и беспокойно вздрагивал. Ему, наверное, снились люди, схватившие его лапы, лай собак, и он просыпался и покорно смотрел на человека, сидевшего по ту сторону костра. По его воле огонь разгорался, весело трещал, раскидывал искры: он тоже был покорным.

Вдруг тигренок встрепенулся. Ноздри его затрепетали.

Над самой головой, где-то у верхнего края выворотня, Андрей услышал тихое призывное урчание тигрицы. Она подползла по поваленному стволу и теперь лежала на дерне выворотня. Тигрица прыгнула бы вниз, если бы не дым, разъедавший ей ноздри. Она боялась огня.

Андрей поднял карабин и осторожно просунул дуло меж корнями выворотня и лапником, закрывавшим вход.

VIII

Река вилась черной тропой среди белой земли, меж серых осин, коричневых кленов и лип. Одни дубы еще не обронили листвы и стояли рыжими великанами. Охотники поднимались в верховья Катена на двух батах, по трое в каждом, и засветло проходили на шестах километров двадцать. Намахавшись за день, засыпали быстро, едва успев поужинать. Последними успокаивались собаки, ехавшие пассажирами. Истомившись от дневного безделья, они поднимали возню. Их было десять — обыкновенных низкорослых лаек, злых и звонкоголосых.

Только через неделю подошли тигроловы к охотничьей избушке на берегу Катена, от которой им следовало сворачивать в сопки. Как ни спешили, здесь пришлось задержаться: надо было запастись мясом.

Той осенью в дубняке уродилось много желудей, и первый снег истоптали кабаны. Добыв свинью и подсвинка, охотники двинулись дальше.

Пришла оттепель, и снежная книга, в которой всякий зверь записывал свое пребывание, растаяла. Лишь на северных склонах крутобоких сопок остались кое-где белые пряди.

Десять дней прошли в бесплодных поисках: следов тигрицы не было.

— Однако, остановимся табором. Пока снег не ляжет, тигрицы нам не найти.

Так и сделали. Неподалеку от ключа поставили маленький сруб и стали ждать, пробавляясь охотой на кабанов. Каждый был рад привезти домой на зиму по туше. От вечерней зари и почти до полуночи пили чай, разговаривали о жизни и о тайге, слушали словоохотливого Савельича, который рассказывал об одном — о тиграх.

По-стариковски неторопливый и по-таежному мудрый, он говорил тихо, чуть нараспев, как сказку. Среди звероловов только Савельич да Дормидонтович помнили тигриную ловлю, а остальные знали о тигриных повадках понаслышке, потому как редким зверем стал тигр в предгорьях Сихотэ-Алиня, побили его еще лет сорок назад без пощады и смысла. И с тех пор, когда вышел запрет на убой тигров, мало кто из охотников встречал их след. Они ушли выше, в горы, куда ходят охотиться только удэгейцы да нанайцы; те угодья закреплены за их колхозами. Однако вот уже лет пять, как следы зверя стали попадаться и в более доступных районах. Но никому из промысловиков не доводилось сталкиваться с ним нос к носу. Как и всякий зверь, тигр избегал встречи с человеком, этим пропахшим дымом повелителем огня и обладателем грома и молнии.