Яна Розова - Моя жена, ее любовники и жертвы

• Название: Моя жена, ее любовники и жертвы
• Автор: Яна Розова
• Жанр: Детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-227-04361-0

За тридцать лет жизни у Марины было трое мужчин. По одному на каждые десять лет. Андрей, друг детства, с которым они выросли вместе. Борис, любовь юности и первый мужчина. Миша, честный, надежный и благородный, – ее муж. Возможно, если бы Марина прожила побольше, у нее и появился бы кто-нибудь еще… Но она умерла. Тяжелая чугунная пепельница вонзилась ей прямо в висок. И убийцей мог быть любой из троих, каждого Марина любила всем сердцем…

---

В том судьбоносном разговоре недоумок Борька выйдет из себя настолько, что позабудет, как пообещал маме не грубить отцу. Он заявит ему, что ни черта ждать от него подвигов во имя Родины, он не будет замаливать грехи своего отца-вора, который забыл, что руководит государственным предприятием, и обогащается за его счет!

Тирада сына прозвучала на фоне многозначительного маминого молчания. В несмертельных случаях Наталья Львовна умела гасить многолетние распри между своими мужчинами, но на этот раз ее сейсмограф показывал такие цифры, что баркас спасателей пришлось оставить в порту. Ответом недоумку было отцовское проклятие.

Через месяц Боб был уже в Питере, слонялся, мерз, искал пропитание, вспоминал те часы в Маринкиной комнате, ее смех, ее лицо. Мечтал позвонить, но не было денег даже на пирожок. Потом Борьку будет носить по всей России, а родители собьются с ног, разыскивая беглеца.

Объявится блудный сын только через год, да и то – не персонально, а лишь отметится письмом. Он кратко сообщит, что нашел работу в порту в одном городе, откуда поезд идет до Гродина четверо суток. В общем, не надо волноваться, мама и папа!

Для мамы он добавит пару строк – о том, как любит ее, и что-то смутное о Маринке. В своих скитаниях Борька сумел очень быстро распрощаться с детством и разуверился в слове «навсегда».

Подруге сына тетя Наташа ничего о письме не сказала. Она побоялась, что Борькина неудачная фраза обидит девочку, а ведь у нее нет мамы, чтобы утешить. Тетя Наташа зря волновалась.

Все это время Маринка, так же как и родители Борьки, сведений о нем не имела никаких, но, в отличие от семьи Сыровацких, была к этому готова. Она двигалась по избранному ею пути – поступила в художественное училище, училась с удовольствием, встречалась с парнями, веселилась на дискотеках.

В училище у нее было много поклонников, которые никак ее не цепляли, но она совсем не заводила подруг. Единственным другом женского пола для Маринки была тетя Аня. Теперь, правда, больше времени Марина проводила дома, но и маму-подружку не забывала. Как и всегда, тетя Аня была рада Светиной дочери, а особенно – в те два года, когда ее сын и его лучший друг Мишка служили в армии.

Они вернулись через два года, очень взрослые, очень красивые, очень соскучившиеся по дому, родителям и Маринке. Она почувствовала, что нравится им обоим, но не торопила события. Умение понимать саму себя подсказывало Маринке, что она уже видит перед собой того человека, с которым ей суждено связать свою судьбу до самой своей смерти. И она снова не ошиблась.

До самой смерти.

По городу джип пробирался медленно. Вечером в пятницу дороги были забиты пробками в несколько километров. Гродин был небольшим городишкой, активнее всего он строился в середине XX века, а в семидесятых вырос за счет окраинных спальных районов. Архитекторы и строители недавнего прошлого и представить себе не могли, что в начале XXI века построенный ими город устареет морально вмиг и сразу на сотню лет.

– Ё-о-о!.. – подвывал Андрей, нервно вцепившись в баранку своего джипа. – Долго стоять еще будем?! Давай, давай, двигайся, народ…

Сидевший рядом с ним Борька начинал скучать, что могло привести к неприятностям, а Мишка сидел спокойно, раздумывая, все ли он приготовил для рыбалки или надо заставить Андрея изменить маршрут и свернуть в магазин. Из них троих он единственный более-менее серьезно относился к рыбной ловле, в основном из-за воспоминаний о детстве. Впрочем, и он не был настоящим фанатом рыбалки, Мишке больше нравилось сидеть всю ночь у костра, пить пиво и трепаться за жизнь. Борька брал с собой гитару, они втроем распевали песни, в том числе и Борькины – о войне, о несправедливости (больная Борькина тема), словом, о важном.

– Борька, ты гитару взял?

– Клавесин, – веско отозвался Борька, что означало: гитару он взял.

– Борь, а ты можешь с людьми нормально разговаривать? – родительским тоном, который, как знали все присутствующие, дико бесил Бешеного Боба, поинтересовался Андрей.

В ответ Борька скорчил ему рожу.

…Боб, пожалуй, и сам понимал, что он здорово отличается от большинства своих знакомых. Природа всего отмеряла ему больше нормы: роста, волос, талантов, эмоций, жажды жизни. Его крупное тело, его большое сердце, его чувственность, его восприимчивость, его желание творить постоянно возбуждали в нем жажду. Эта жажда не имела никакого отношения к жадности, потому что он всегда был готов поделиться последним глотком воды с другим жаждущим, а уж свои творения – песни и арт-объекты – Борька дарил направо и налево. Подарив и поделившись, снова горел в жажде.

Друзья также знали, что в свои тридцать Бешеный Боб мало чем отличался от себя шестнадцатилетнего. Он все так же хотел признания, восхищения и внимания, как и в тот день, когда пришел в школу с зелеными волосами. Классная руководительница, увидев Борьку, спросила:

– И где же ты такую краску раздобыл?

– Это не краска, Алина Макаровна! – радостно взялся объяснять Боб. – Я утащил у матери блондекс, высветлился и выполоскал волосы в зеленке!

Конечно, его заставили закрасить волосы в родной черный, но Борька все равно получил то, что хотел: Маринка смеялась до слез, а весь класс гордился им, как десятью медалистами сразу.

Мишка с Андреем обожали рассказывать знакомым о том случае, когда Бешеный Боб вместе с единомышленниками воздвиг памятник социализму прямо на главной площади города. Испрашивать разрешения на установку памятника у администрации Боб не пожелал – он терпеть не мог бюрократов. Он и так знал, что ни в жизнь ему не разрешат украшать памятниками самый центр города.

– Его снесут, – сказал Андрей, когда Боб позвал его поддержать мероприятие.

– Разрешение мне все равно не дадут, а без разрешения «Совок» простоит хотя бы сутки, мы его заснимем, в Интернете выложим фотки, и люди увидят!

И памятник социализму был установлен одной ноябрьской ночью – как раз к праздничку.

Это был огромного размера кухонный совок, отлитый из чугуна известным гродинским мастером-литейщиком. Эскизы к скульптуре подготовил сам Бешеный Боб.

Постамент для «Совка» был привезен со свалки, куда не так давно определили бюст Дзержинского. Эта деталь значительно усиливала гуманистический подтекст Борькиного перформанса.

Утром седьмого ноября великолепный, огромный, тускло отражавший мрачное осеннее солнце совок увидел глава городской администрации, а также все сотрудники мэрии, следственного комитета и других властных структур.

Памятник с самого раннего утра окружали журналисты и друзья Боба, как называл их Андрей, «бохэма». Начался несанкционированный митинг, а когда приехала милиция – митинг перерос в большой скандал, перетекший в драку с ОМОНом. За свой «Совок» Борька дрался как лев. Он даже сломал пястную кость на правой руке, после чего она срослась неправильно, и на память о тех событиях у Бешеного Боба осталась странно перекошенное запястье.

Менты таки Боба свинтили, отвезли в СИЗО, а после он был судим за целый перечень административных и уголовных нарушений. Тут и подоспел Андрей со своим адвокатом, благодаря длинному языку которого Борька получил два года условно – и все!

…Тем временем джип вырвался из последнего автомобильного затора на объездную и повез троих друзей за город на всех парах.

Новая Андрюхина дача, куда Андрей привез друзей, была расположена в чудесном месте. Борька даже пожалел, что не взял с собой карандаш и альбом, и это притом, что пейзажей он принципиально не писал уже много лет! Но эти огромные тополя, чьи темные стволы и зеленые шелестящие кроны отражались в дрожащей воде полноводного весной пруда, ивы, свесившие свои зеленые ветви в зеркальную темную воду, камыши, глубокое небо – хотелось переносить на бумагу до тех пор, пока в рисованных листьях не начался бы процесс фотосинтеза.

Выбравшись из джипа, Боб потянулся, глубоко вдохнул влажный воздух с привкусом трясины, мокрой земли и свежей зелени. Впервые за последние несколько дней он ощутил, что жизнь стоит усилий – потеря бизнеса оказалась болезненным ударом для самолюбия.

– Хорошо? – спросил его Андрей. Он тоже потянулся, забавно покрутил шарообразной головой на толстой шее, развел руки: – Вот, милости прошу! Давайте-ка в домик заглянем, я там год не был.

Странно насупившийся Мишка оглядел берег.

– Я удочки забыл, – сообщил он. – Прикормку взял, а удочки забыл.

– Да ничего, – успокоил его Андрей. – Я купил все, что надо.

– Рыба-то есть?

– А я знаю? – Андрей направился к неказистой постройке, стоявшей метрах в десяти от берега. – Но вообще-то я год назад сюда мальков привозил. Карасиков, кажется. Не знаю, выжили они или все давно подохли.