Болеслав Прус - Кукла

• Название: Кукла
• Автор: Болеслав Прус
• Жанр: Проза

---

- К сожалению, мне сейчас некогда.

- Всего три минутки... минутку...

- Ни полминутки.

- Когда же мне прийти? - спросил гость с обескураженным видом.

- Во всяком случае, не скоро.

- Так по крайней мере ссудите мне сто франков на публичные испытания...

- Могу предложить пять, - ответил Вокульский, доставая кошелек.

- О нет, сударь, благодарствую... Я не авантюрист... А впрочем, давайте... завтра я их верну... А вы, может быть, к тому времени надумаете.

Следующий посетитель, человек внушительных объемов, с целой коллекцией миниатюрных орденов на лацкане сюртука, предлагал Вокульскому на выбор: диплом доктора философских наук, орден или титул - и казался весьма озадаченным, когда предложения его были отвергнуты. Он ушел, даже не попрощавшись.

После него на несколько минут наступил перерыв. Вокульскому послышался шелест женского платья в приемной. Он напряг слух... В этот момент лакей доложил о баронессе.

Опять долгая пауза - и в салоне появилась женщина столь изысканная и красивая, что Вокульский невольно привстал с кресла. Ей было, вероятно, лет под сорок: статная, очень правильные черты лица, аристократическая осанка.

Вокульский молча указал ей на кресло. Дама села; она была заметно взволнована и теребила в руках вышитый платочек. Вдруг, надменно поглядев ему в глаза, она спросила:

- Вы меня знаете, сударь?

- Нет, сударыня.

- Вы даже не видели моих портретов?

- Нет.

- Значит, вы не бывали в Берлине и Вене?

- Не бывал.

Дама с облегчением перевела дух.

- Тем лучше, - сказала она, - я буду смелее. Я вовсе не баронесса... Кто именно - это неважно. Временно я оказалась в затруднительном положении... мне нужно достать двадцать тысяч франков... А здесь закладывать в ломбард мои драгоценности я не хочу... Вы меня понимаете?

- Нет, сударыня.

- Поэтому... я могу продать вам важную тайну...

- Я не имею права покупать тайны, - ответил Вокульский, немало смущенный.

- Не имеете права?.. Зачем же вы сюда прибыли?.. - спросила она с усмешкой.

- И все же не имею права.

Дама встала.

- Вот, - с живостью сказала она, - адрес, по которому можно меня найти не позже чем через двадцать четыре часа, а вот... записка, которая заставит вас, быть может, призадуматься... Прощайте.

Она вышла, шелестя платьем. Вокульский развернул записку и прочел сведения о себе и Сузине, которые обычно вписываются в паспорт.

"Ну, ясное дело, - подумал он, - Миллер заглянул в мой паспорт и сделал из него выписку, даже с ошибками... "Вокклюски"!.. Черт побери, за младенца, что ли, они меня принимают?.."

Посетители больше не появлялись, и он вызвал Жюмара.

- Что прикажете, сударь? - спросил изящный дворецкий.

- Я хотел бы с вами поговорить.

- Частным образом? В таком случае, разрешите присесть. Спектакль окончен, костюмы отправляются на склад, актеры получают равные права.

Он произнес это несколько ироническим тоном, с непринужденностью очень хорошо воспитанного человека. Вокульский все более удивлялся.

- Скажите, - спросил он, - что это за люди?

- Те, что были сейчас у вас? Обыкновенные люди: гиды, изобретатели, посредники... Каждый работает, как умеет, и старается продать свой труд подороже. А если они норовят получить больше, чем заслуживают, - это уж чисто французская черта.

- Вы не француз?

- Я? Я родился в Вене, воспитывался в Швейцарии и Германии, долгое время жил в Италии, в Англии, Норвегии, Соединенных Штатах... Фамилия, которую я ношу*, превосходно определяет мою национальную принадлежность: я сродни всякому, в чьем стойле живу, - с волами я вол, с конями - конь. Я знаю, откуда у меня деньги, знаю, на что их трачу, людям это тоже известно, до остального мне дела нет.

______________

* Жюмар (Jurnart) - помесь (франц.)

Вокульский пристально разглядывал его.

- Я вас не понимаю, - сказал он.

- Видите ли, - продолжал Жюмар, барабаня пальцами по столу, - я слишком много ездил по свету, чтобы придавать значение национальности. Для меня существуют только четыре национальности, независимо от языка. Номер первый те, о которых я знаю, откуда у них деньги и на что они их тратят. Номер второй - те, о которых я знаю, откуда они берут деньги, но не знаю, на что они их тратят. Номер третий - расходы известны, а доходы нет. И, наконец, номер четвертый, где мне неизвестно ни то, ни другое. О мсье Эскабо я знаю, что он получает доходы с трикотажной фабрики, а тратит их на производство какого-то адского оружия; следовательно, это человек положительный. Что касается баронессы... я не знаю - ни откуда у нее деньги, ни на что она их тратит; поэтому я ей не доверяю.

- Я купец, мсье Жюмар, - заметил Вокульский, неприятно задетый этой теорией.

- Знаю. И, кроме того, вы приятель мсье Сюзэна, что тоже приносит известный процент. Впрочем, мои замечания относились не к вам; я их высказал в виде наставления, которое, как я надеюсь, окупится.

- Да вы философ, - проворчал Вокульский.

- И даже доктор философии двух университетов, - прибавил Жюмар.

- И исполняете роль...

- Лакея, хотите вы сказать?.. - смеясь, перебил Жюмар. - Я работаю, чтобы жить и обеспечить себе под старость ренту. А о почетных званиях я не забочусь; сколько их уж было у меня! Мир подобен любительскому театру, поэтому неприлично хвататься за первые роли и отказываться от второстепенных. В конце концов всякая роль хороша, нужно только искусно сыграть ее и не принимать слишком всерьез.

Вокульский пошевелился. Жюмар встал со стула и, изящно поклонившись, сказал:

- К вашим услугам, сударь. - И вышел из салона.

- Жар у меня, что ли? - шепнул Вокульский, сжимая голову руками. - Я знал, что Париж удивительный город, но это...

Он взглянул на часы: было всего половина четвертого.

- Еще четыре с лишним часа до заседания, - проворчал Вокульский, чуствуя, как им овладевает тревога при мысли о том, куда девать время? Он видел уже столько нового, разговаривал со столькими новыми людьми - и все еще было только половина четвертого.

Его терзало какое-то смутное беспокойство, чего-то ему не хватало. "Поесть, что ли, опять? Нет. Почитать? Нет. Поговорить с кем-нибудь? Нет, нет, я уже сыт по горло разговорами..." Люди ему опротивели: наименее отвратительны были те, что страдали манией изобретательства, да чудак Жюмар со своей классификацией человеческого рода.

У него не хватало духа вернуться в свой номер с огромным зеркалом; что же еще оставалось, кроме осмотра парижских достопримечательностей? Он велел слуге проводить себя в ресторан "Гранд-отеля". Все тут было роскошно и грандиозно, начиная со стен, потолка и окон, кончая размерами и количеством столов. Но Вокульский не смотрел по сторонам; уставившись на одну из огромных позолоченных люстр, он думал:

"Когда она будет в возрасте баронессы... она, привыкшая тратить десятки тысяч в год... кто знает? Не пойдет ли она по стопам баронессы? Ведь эта женщина тоже когда-то была молода, может быть, по ней сходил с ума такой же безумец, как я, и она тоже не спрашивала, откуда берутся деньги... Теперь ей уже известны некоторые источники дохода: например торговля тайнами!.. Будь проклята среда, которая взрастила такую красоту и таких женщин!"

В зале ему было душно, он выбежал из отеля и окунулся в сумятицу улиц.

"Налево я уже ходил; теперь пойду направо", - решил он.

Идти куда глаза глядят по огромному городу - только в этом занятии он находил еще какое-то горькое очарование.

"Если б можно было затеряться в этой толпе..." - подумал он.

Вокульский свернул вправо, обогнул одну небольшую площадь и вышел на другую, очень просторную, обсаженную деревьями. Посредине ее стояло прямоугольное здание с колоннами, похожее на греческий храм; огромные бронзовые двери были покрыты барельефами, на верхушке фронтона красовался барельеф, изображающий, по всей вероятности, день Страшного суда.

Он обошел здание кругом; его мысли устремились к Варшаве. С каким трудом там воздвигаются постройки, небольшие, непрочные, едва возвышающиеся над землей, тогда как здесь творческий дух человека, словно шутя, возводит дома-гиганты и, ничуть не утомившись от усилий, еще осыпает их украшениями.

Увидев напротив короткую улицу и за нею огромную площадь, на которой возвышалась стройная колонна, Вокульский пошел к ней. Чем ближе он подходил, тем выше вздымалась колонна и шире расступалась площадь. Впереди и позади колонны били высокие фонтаны; направо и налево тянулись, словно сады, купы желтеющих деревьев; в глубине виднелась река, над которой стлался дым быстро несущегося парохода.

По площади проезжало сравнительно немного экипажей, зато гуляло много детей с матерями и няньками. Часто навстречу попадались военные разных родов оружия, и где-то неподалеку играл оркестр.

Вокульский в изумлении остановился перед обелиском. Обелиск стоял в центре огромной площади, длиною версты в две и в полверсты шириною. Позади него простирался парк, впереди - длиннейшая аллея; по обе стороны аллеи тянулись скверы и особняки, а вдали, на холме, высилась грандиозная арка. Вокульский чуствовал, что самые восторженные эпитеты и сравнения бледнеют перед красотой этих мест.