Валерий Панюшкин - Незаметная вещь

• Название: Незаметная вещь
• Автор: Валерий Панюшкин
• Жанр: Русское современное

Незаметные обыкновенные люди день изо дня совершают незаметные подвиги. Пишут иконы, которые спустя годы начинают мироточить; строят здания, в которых Жизнь и Смерть живут бок о бок друг с другом; сочиняют музыку, способную соединить Иисуса и Аллаха в единой бессловесной молитве. Эти люди, как правило, никому не известны, их зовут Митями, Настями, Сережами и еще тысячью простых имен. Но именно через них в мир приходит незаметное добро. Валерий Панюшкин написал малую книгу судеб, каждый рассказ в которой – яркое увеличительное стеклышко в мозаике фасеточного божьего глаза. Легкая, яркая, позитивная проза на каждый день!

---

Вячик так и сделал. Он подошел к Насте, взял ее за руки и просто передвинул, как мебель, немного налево. И отошел. И посмотрел, как художник смотрит на законченную картину. А Настя вдруг почувствовала, что ей хорошо и спокойно. Она не хотела больше говорить с мамой про месячные, потому что все само собой разумелось в этом построенном Вячиком мире. Мать и дочь. Снег за окном, светлая кухня, горячий чай, месячные. Настя подумала в первый раз, что теперь, значит, у нее могут быть дети. И слов никаких не нужно. А Вячик стоял и смотрел, как сине-розовые мамины огоньки переплетаются с желто-искристыми Настиными огоньками.

Потом щелкнула входная дверь, Вячик увидал, как из коридора на кухню врывается веселое красное пламя. Малыш почувствовал, что пламя это похоже на флаг и что вот они все вместе сейчас сдвинулись и полетят куда-то, как на карусели, празднично и правильно. И Вячик сказал:

– Папа!

Со времени рождения Вячика это был самый счастливый день.

Папа был весел.

Принес бутылку вина. Рассказывал, что нашел специальную школу, где учат детей-аутистов. И что Вячика в эту школу взяли. И что аутизм – это не шизофрения. Что на Западе аутисты оканчивают обычные школы, и учатся в университетах, и работают потом, и защищают диссертации.

– Представь себе, – говорил папа, – что мысли у него просто очень быстрые. Он начинает думать первое слово, и, пока язык только поворачивается сказать что-то, мысль убегает уже вперед на два абзаца.

Со следующего дня папа стал возить Вячика в Центр лечебной педагогики. Повозил месяца два и начал уставать. И стал возить через день. А еще через день – мама. И так прошло полгода. И видно было, как мама и папа уже устали таскаться каждый день через пол-Москвы. А Вячик только научился говорить «мама» и «папа» и еще складывать пазл из больших кусков.

Малыша стали возить в школу через день. Мама, папа и Настя по очереди, и так прошло еще полгода.

У Насти были проблемы. Она была довольно хорошенькой девушкой, но сама себя считала уродиной, и к тому же у нее были прыщи. Иногда из-за прыщей Настя не ходила в школу и на дни рождения к одноклассникам. В такие дни она смотрела в зеркало и говорила: «Ты никому не нужна, идиотка!»

В школе девочки выбирали себе, в кого бы влюбиться. И Настя выбрала самого красивого мальчика и позвала его на день рождения. И он ее потом позвал в «Кодак». И пока смотрели фильм, он поцеловал ее и ловко расстегнул на ней лифчик под свитером. И еще однажды, когда мама и папа повезли Вячика на занятия, Настин бойфренд пришел к ней заниматься сексом. Перед этим Настю трясло. Было страшно и сладко. А потом стало глупо, мокро и больно. И главное – противно. И особенно противно, как он слез с нее и с важным видом закурил и шлепнул ее по попе.

– Это ты в каком кино видел? – спросила Настя.

– Завтра на роликах пойдем, – констатировал бойфренд.

– Завтра я не могу. Я веду Вячика на занятия.

– Ты каждый вечер с этим твоим придурком. Смотри…

И тут Настя подумала, что ей совсем не хочется продолжать слушать и смотреть, как он тут курит с важным видом. И ей совершенно не нравится, что он ее шлепает по попе. И главное, Настя поняла, что есть только один человек, которому она по-настоящему нужна. И этот человек – Вячик. И настоящая любовь у нее – с Вячиком. И она вцепилась ногтями бойфренду своему в рожу и прошипела:

– Он не придурок. Придурок – ты. Пошел вон!

Настя была в такой ярости, что на секунду вдруг ей показалось, что лицо бойфренда покрылось багровыми пятнами и весь он похож на багровый шар.

– Пошел вон, я сказала!

Тут Настя вспомнила, как в прошлом году водила Вячика в консерваторию. Вячик так любил музыку, что, когда играл оркестр, он вставал и махал рукою над головой, словно дирижируя. Он делал это молча. Никому не мешая. И каждый раз какая-нибудь интеллигентного вида дама говорила Насте:

– Ш-ш-ш-т! Уберите вашего ребенка, он всем мешает!

Багровая шарообразная тварь.

Насте было шестнадцать лет. Первого сентября она вышла из дому и пошла в школу в последний класс. Рядом с Настей, держа ее за руку, шел шестилетний брат Вячик. Он плохо еще умел говорить, но очень хорошо писал. Настя убедила директора, что Вячик может учиться в обычной школе. В ее школе. Директор спросил:

– Ты кем хочешь стать, Настя?

– Педагогом-дефектологом.

Брат и сестра подходили к школе. Школьный двор был сплошь забит разноцветными светящимися шарами. У каждого шара в руках был букет цветов. В основном шары были багровыми и зловещими. Некоторые шары были сверкающими и красивыми. Сверкающих было довольно много.

Достаточно много, чтобы не повеситься от отчаяния.

Под Дусину дудку

Первый раз Артем увидел Дусю, когда шел по коридору, волоча за собой огромный рюкзак со всякой конной амуницией. Он занимался верховой ездой. В тот день Артем должен был участвовать в соревнованиях. И притащил в школу здоровенный рюкзак с сапогами, каской, рединготом и белыми бриджами.

Она была не то что красивая, но очень наглая.

С кельтской татуировкой на голом плече, торчавшем из почти прозрачной майки, и другой кельтской татуировкой на голом бедре, торчавшем из-под очень короткой юбки. Было, считай, лето. Учебный год только начался.

Рядом с девушкой стоял совершенно седой человек. А напротив них стоял директор Афанасий Иванович Деготь, сгребал свою православную бороду в кулак, и вид у него был как у напроказившего мальчишки. А седой говорил директору:

– Какие еще у вас есть аргументы в пользу того, что моя дочь может учиться в вашей школе?

– У нас еще два языка по усиленной программе, – убеждал Деготь, – и третий язык факультативом на выбор.

Артем тогда подумал: какая же наглая рожа у этой девчонки, и какой папаша у нее гнида, и какой Деготь дурак, что стоит и оправдывается. Подумав так, Артем поехал на соревнования, по-дурацки как-то подвел лошадь к брусьям, вылетел из седла, треснулся головой о деревянную стойку да еще и упал под копыта, и лошадь на него наступила, и Артем две недели провалялся в больнице с подозрением, что, дескать, какой-то там отросток отломался от позвоночника.

Второй раз Артем увидел Дусю через две недели, когда выписался из больницы и пришел в школу.

Надо еще знать, что в классе у них было как бы две банды. Враждебная Артему «Кровь моя, кровь» и неформально возглавляемая Артемом партия «Нашего радио».

«Кровью» заправлял похожий на баскетбольный мяч Сережа Космачев.

«Кровь» ходила в широких штанах и бейсболках.

И особенно раздражала Артема тем, что дураки эти знали наизусть всего ДеЦла, танцевали на картонной коробке, расстеленной за школой, инвалидный брэйк под Слима Шейди, а о существовании Тупака и Ракима даже не догадывались.

– Ты бы хоть Teddy Bear Rap выучил, – дразнил всякий раз Артем Сережу Космачева, когда тот покорно получал двойку по английскому за неправильные глаголы.

И Космачев каждый раз прямо на уроке лез в драку, и каждый раз получал один вполне вырубавший его удар под дых.

Друзья Артема слушали «Наше радио». По двадцать раз смотрели фильм «Брат-2». Носили в основном классический «Левайс» на болтах.

Дуся вошла, ни с кем не здороваясь, направилась прямо к Сереже Космачеву, села на его стол, отодвинув голым татуированным бедром заляпанные космачевские тетрадки, и громко, так, чтобы все слышали, сказала:

– Говно твой ДеЦл.

Космачев запыхтел, Артем улыбнулся, добрейший Саша Козлов, десять раз за эти две недели навещавший Артема в больнице, подбежал и радостно крикнул:

– Арт, с возвращением тебя, с выздоровлением! Это вот Дуся!

А Дуся слегка только оглянулась через плечо на Артема и сказала:

– «Наше радио» тоже говно.

Назавтра Дуся заболела. То есть вечером еще позвонила Артему и сказала, что заболела. И просила зайти к ней после школы.

– Я тебе по телефону уроки скажу, – заартачился Артем.

– Ты с девушками только по телефону общаешься?

Когда кто-нибудь из товарищей спрашивал Артема, был ли у него, как бы это сказать для печати, сексуальный опыт, Артем всегда рассказывал про трех девчонок – двух на море и одну на конюшне, а на самом деле никакого сексуального опыта, кроме мрачной мастурбации в ванне, у него не было.

Дуся своим вопросом вырубила Артема так же верно, как он вырубал Космачева ударом под дых. Юноша только нашел в себе силы хмыкнуть в телефон и стал записывать Дусин адрес.

После уроков Козлов увязался за Артемом и проводил его до самых Дусиных дверей. И рассказал, что только в первый день Дуся разрешила ему, Сашке Козлову, проводить ее домой и что он, Сашка Козлов, влюблен в нее по-настоящему, но у него ничего раньше не было с девушками, потому что он, Сашка Козлов, близорукий и мешковатый.

– Саш, – перебил его Артем, уже пять минут скучавший от этой галиматьи у входа в Дусин подъезд, – мне идти надо.

– Да-да, иди и передай от меня привет. Не передашь? Правильно, не передавай. Я бы на твоем месте ни за что не передал.