Норман Мейлер - Призрак Проститутки

• Название: Призрак Проститутки
• Автор: Норман Мейлер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021875-3

Роман о людях, «которых не было», — и событиях, которые стали величайшими потрясениями XX века!

Роман о ЦРУ — во всем блеске его «дел» и всей неприглядной рутинности его повседневной работы…

Роман о тайнах прошлого века — под острым и злым пером великого Нормана Мейлера — писателя, «который не ошибается НИКОГДА»!

---

И волна за волной покатились восторженные аплодисменты Артиме. Он весьма своеобразный лидер. Невероятно обаятелен, когда говорит, а умолкнет — и становится обычным, хорошо воспитанным человеком. В нем, безусловно, сидят две личности, и тот, что помоложе, — совсем молоденький и далеко не уверенный в себе. Это становится заметно, когда Артиме вынужден говорить заведомую ерунду, как, например, когда он в высокопарных выражениях представлял Барбаро: «Без этого человека история Кубы в последние двадцать лет была бы совсем другой». Тото не успел произнести еще и слова, а бойцы, должно быть, почувствовав, что устанавливается некое перемирие, замяукали и зааплодировали, и когда Барбаро заявил, что увозит в Майами самое высокое мнение о Бригаде, — мнение, сказал он, которое позволит эмигрантскому сообществу в Майами гордиться своими героями, его слова были встречены аплодисментами вперемежку с насмешками. Такое было впечатление, будто люди, поддерживавшие его вчера, обратились против него, тогда как все сторонники Сан-Романа и Оливы заглушили возмущенное мычание аплодисментами.

Тото закончил свою речь гимном дисциплине, жертвенности и грядущей победе. «О героизме вашей Бригады будут слагаться легенды». И знаешь, мне стало грустно. Красноречие так успокаивает, если поддаться его обаянию. Мы, безусловно, уедем завтра утром из ТРАКСА под общим впечатлением, разделяемым Сан-Романом, Артиме, Алехосом и даже полковником Фрэнком, что наша поездка была успешной.

По-моему, так оно и было. В наш последний вечер я посетил бараки и имел возможность побеседовать с людьми и их послушать, и у меня сложилось впечатление, что бойцы вооружены для борьбы и готовы положить в боях жизнь. Я бы сказал даже, что у них религиозно-фанатическое отношение к своим идеалам. Едва ли я сумею передать, с каким внутренним убеждением они говорят о своей готовности отдать все — да, именно все. Не могу сказать, что это не тронуло меня. Надеюсь, эти строки дают тебе представление о ситуации в ТРАКСЕ.

РОБЕРТ ЧАРЛЗ.

А хотелось-то мне послать нечто более экстравагантное. В тот последний вечер, уединившись с завербованными мной кубинцами, я чувствовал, как меня затопляет их готовность умереть. Сидя среди них, я ощущал священную, даже пробегающую холодком по спине экзальтацию, словно вдруг услышал среди этих гор и долин звуки цимбал и пение, и почувствовал свое сродство с Кэлом, потому что знал — хотя и не мог бы сказать, каким образом, — что такие звуки слышат те, кто посвятил себя войне. В ту ночь, засыпая под грохот дождя в джунглях, я думал: слышали ли крестоносцы и завоеватели Кортеса это слабое, прекрасное и зловещее эхо, звучала ли эта музыка в ушах австралийцев, выскакивавших из траншей в Галлиполи, и в ушах солдат Красной Армии, шедших в бой против белогвардейцев? И слышали ли белогвардейцы пение той же сирены на скале, сражаясь с красными? Мой отец наверняка слышал эти звуки, опускаясь на парашюте на чужую землю.

И тут я понял, что, будь я в составе Бригады, я был бы готов пойти с ними в ад. Я понял ненависть, какую они питали к Кастро. Ненависть к Кастро была близка к экзальтации, которой иначе не достичь, и я, волнуясь, подумал о том, что ждет нашу Бригаду. Меня угнетало сознание, какой малой силой будет завоевываться Куба, и мне захотелось с такой силой возненавидеть Кастро, чтобы моя ненависть приумножила их усилия.

38

Я не слишком страдал, потеряв Модену, но бывает, что рана не болит от шока, полученного от удара ножом. А вот когда я вернулся из Гватемалы, мне стало хуже. И вскоре я позвонил в «Фонтенбло». Я решил, что не буду разговаривать с Моденой, но по крайней мере выясню, в Майами ли она. Портье сообщил мне, что базу «Истерн» перевели в Вашингтон. Я хочу знать адрес? Я сказал, что нет. Эти слова мне было нелегко произнести, словно мы заново расставались. А нас с Ховардом ждали новые осложнения с фронтом. Предложение объединить фронт с силами Мануэля Рэя вызвали раскол. Половина эмигрантов в Майами, похоже, верят, что Рэй является агентом Кастро.

С другой стороны, Рэй утверждает, что располагает самой разветвленной подпольной сетью в Гаване и имеет могущественных друзей. Президент Венесуэлы Бетанкур и Муньос-Марин из Пуэрто-Рико хорошо расположены к нему, а они, судя по слухам, имеют влияние на некоторых членов администрации Кеннеди.

Я сочувствовал Ханту. Он так много работал. Так старался сделать более приемлемой политическую программу кубинцев, чьи политические лозунги с трудом выносил. А сейчас все указывало на то, что ему придется смириться и сотрудничать с кубинцем, которого он считал двоюродным братом большевиков.

— Ты только посмотри на политическую программу Рэя, — сказал мне Хант. — Сохранить национализацию банков и предприятий коммунального обслуживания, сохранить государственное здравоохранение, не возвращать конфискованную собственность. Поддерживать тесные отношения с коммунистическим блоком. Да Мануэль Рэй — это же кастроизм без Кастро.

На следующий день Ховарда вызвали в Вашингтон. Он вернулся в Майами с известием, что доктор Хосе Миро Кардона — по выбору штаб-квартиры — отныне возглавит фронт. Кардона, провозглашенный президентом Кубы через две-три недели после прибытия в Гавану Кастро 1 января 1959 года, вскоре подал в отставку и уехал в Аргентину. Недавно ЦРУ привезло его в Майами. Это престижная фигура, сказал мне Хант. Он сумеет объединить фронт куда лучше, чем Тото Барбаро.

— Только одно нехорошо, — заметил Хант. — До сегодняшнего дня всякий раз, как Эпицентр предлагал Рэю присоединиться к фронту, он нагло отвечал: пусть фронт присоединяется к нему. А теперь, когда в руководстве фронта появился доктор Миро Кардона, Рэй может и войти туда.

— И какая тогда будет ваша роль?

— Еще не решил.

На второй неделе марта Ханта снова вызвали в Вашингтон, и Биссел сообщил ему, что Мануэль Рэй действительно присоединяется к лидерам фронта. Хант сказал:

— Это равносильно ликвидации фронта.

Мой отец, которого попросили присутствовать на встрече, спросил Ханта:

— А вы не могли бы заставить ваших ребят принять Рэя?

— Да, — ответил Хант, — я мог бы их заставить, но лучше не просить меня предпринимать такую попытку.

— Почему?

Хант сказал мне, что пространно ответил на этот вопрос. Впоследствии Кэл говорил, что не может припомнить его ответа.

— Препаршивый тип был этот Хант, — сказал Кэл. — Я не так уж держался за Мануэля Рэя, но Ховард должен был либо садиться в поезд, либо слезать. А он препирался.

Мне же Хант повторил свою речь. И я понял, почему отец не слушал его. Все, что говорил Хант, было, по мнению Кэла, слишком уж хорошо отрепетировано.

— Мы, — сказал Хант, — тяжелым сапогом растоптали гордость людей, которые в своей стране были заслуженными, глубокоуважаемыми гражданами. Довольно скоро эти люди, составляющие фронт, поняли, что в Майами они всего лишь марионетки. Тем не менее они продолжают выполнять то, что я им говорю, так как понимают, что иначе им свою страну не освободить. Они полностью зависят от нас. Тем не менее я не могу прийти к ним с предложением принять Мануэля Рэя и поставить его в одинаковое с ними положение. Я предпочту отойти в сторонку, но не предлагать компромисса.

— И как реагировали на это те, кто был в кабинете Биссела? — спросил я.

— Продолжительным молчанием. Я все понял. И сказал, что предпочел бы вернуться в Вашингтон и работать с Филлипсом на радио для сил вторжения. Уверяю тебя, они вздохнули с облегчением, услышав мое предложение.

— Полет назад показался вам, наверное, очень долгим, — сказал я.

— Во всяком случае, достаточно было времени, чтобы пересмотреть свои взгляды по многим вопросам.

Я пригласил Ховарда поужинать вместе, но он собирался побывать с Бернардом Баркером в нескольких местах, где околачивались кубинцы, и попрощаться. А завтра он уже будет на пути в Эпицентр. Вечером, возвращаясь в свою пустую квартиру, я думал о том, что Ховард потерял нечто большее, чем свой пост. Не хочу делать вид, будто я понимаю, почему управление приняло такое решение, но я подумал, что Хант, по всей вероятности, дошел до предела в своей карьере. Не было такого поста, который соответствовал бы его амбициям.

Так или иначе, на следующее утро, за завтраком, я принял предложение Ховарда работать с ним в Эпицентре. Если я останусь в «Зените», у меня, возможно, тоже не будет будущего. Кто бы ни пришел после Ханта, он едва ли будет расположен к помощнику своего предшественника. Тогда как находясь в Эпицентре в качестве офицеров, занимающихся пропагандой, мы, по подсчетам Ханта, все равно будем вместе с фронтом высаживаться на Кубу. Поток адреналина, столь же ощутимый, как страх при прыжке с отвесной стены в ледяную воду, подтвердил правильность моего решения. Я все-таки буду сражаться против коммунистов со стальными сердцами.