Норман Мейлер - Призрак Проститутки

• Название: Призрак Проститутки
• Автор: Норман Мейлер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021875-3

Роман о людях, «которых не было», — и событиях, которые стали величайшими потрясениями XX века!

Роман о ЦРУ — во всем блеске его «дел» и всей неприглядной рутинности его повседневной работы…

Роман о тайнах прошлого века — под острым и злым пером великого Нормана Мейлера — писателя, «который не ошибается НИКОГДА»!

---

«Пью за замечательного человека, — произнес Ховард, — за кубинского джентльмена, чей запас патриотизма поистине неиссякаем. Пью за человека, которого глубоко уважаю, и потому, даже не зная, увижу ли я его еще когда-нибудь, назвал его in absentia [204] в качестве крестного моего сына Дэвида».

Артиме ответил звонкой тирадой — теперь я знаю, что такое звонкая тирада! Он-де не пожалеет собственной жизни, если потребуется, для защиты своего крестника. Знаете, Киттредж, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил более искренне. Артиме, хотя и просидел двадцать месяцев в тюрьме, производит весьма внушительное впечатление. Раньше он был очаровательным человеком, но держался слегка по-мальчишески и — на мой вкус — излишне эмоционально. Теперь он стал еще эмоциональнее, но все спасает его обаяние. От него невозможно оторвать глаза. Ты просто не знаешь, кто перед тобой — киллер или святой. В нем чувствуется такая внутренняя целеустремленность, какую ничем не сокрушить. Это не всегда приятно. Моя бабка, мать Кэла, трудилась в церкви — я не шучу, — а умерла в восемьдесят лет от рака кишечника. В таких людях чувствуется крепко засевший зверь идеологии. Тем не менее, проведя вечер с Артиме, я почувствовал, что готов собственными руками задушить Кастро.

Разрешите воспроизвести вам полностью тост, который произнес Артиме в ответ на тост Ховарда:

«В тюрьме, бывало, часами ты испытывал одно-единственное чувство — отчаяние. И однако же, в нашем безысходном заточении мы были даже рады испытывать отчаяние, ибо это сильное чувство, а все чувства, будь они высокие или мелкие, являются потоками, ручьями или ручейками (он употребил слово riachuelas), втекающими во всеохватное чувство, именуемое любовью. И мы жаждали вновь почувствовать любовь. Любовь к ближнему, каким бы скверным он ни был. Мне хотелось, чтобы на меня упал свет, излучаемый Господом, и вернулась ко мне сила сражаться. И потому я был благодарен за силу моего отчаяния. Оно позволяло мне вырваться из апатии.

А ведь апатия — это гибель духа. Человеку необходимо выбираться из нее, или же он навсегда себя потеряет. Поэтому требуются камни для перехода, тропы, ступени лестницы, чтобы подняться. Когда ты затерян в черном потоке безграничного горя, воспоминание о друзьях может порой быть единственным мостиком, который приведет тебя назад, к более высоким чувствам. Когда я находился в тюрьме, вы, дон Эдуарде, были тем американским другом, который приподнял мой истерзанный дух, вы caballero esplendido[205], которого я приветствую сегодня, считая за честь нести высокие моральные обязательства крестного отца вашего сына Дэвида».

Так продолжалось дальше и дальше. Я понял, что причиной, побудившей пригласить меня, был мой приличный испанский, а также то обстоятельство, что двое взрослых мужчин не могут обмениваться столь высокопарными речами без хотя бы одного свидетеля.

Артиме заговорил о тюрьме. Об этом мне, безусловно, интересно было послушать. Однако многое из того, что он сказал, звучало противоречиво. Если в одной тюрьме пища была приличная, то в другой — отвратительная; если руководители Бригады одно время сидели в одиночках, то потом их перевели в общие камеры; если какое-то время обращение было любезное, то потом оно стало омерзительным. Условия содержания в одной тюрьме мало походили на то, что происходило в другой. А их часто перемещали из одной в другую.

Его рассказ вызвал у меня ощущение сумятицы, царящей за стенами тюрем. По-видимому, на Кубе теория сейчас сталкивалась с реальностью, ибо не чувствовалось целенаправленного отношения к заключенным.

Судя по тому, что рассказал нам Артиме, первые часы заключения были самыми скверными. В конце операции в заливе Свиней, стремясь избежать плена, несколько человек — и он в том числе — ушли в непроходимые болота под названием Сапата. Артиме намеревался добраться до Сьерра-Эскамбрая, цепи гор, находящихся в восьмидесяти милях оттуда, и там начать партизанское движение. Через две недели его группа попала в окружение.

На тот момент Артиме был самым крупным командиром Бригады, схваченным контрразведкой Кастро. Поскольку, как я полагаю, вы не в курсе его биографии, попробую вкратце изложить ее. Надеюсь, не Сэмюел Джонсон сказал: «Только бесталанный бедолага дает краткую зарисовку». Артиме, окончившему иезуитский колледж и получившему диплом психиатра, не было еще и двадцати восьми лет, когда он присоединился к Кастро в Сьерра-Маэстре в первый год после победы над Батистой, однако, считая себя «демократом в коммунистическом правительстве», Артиме начал создавать подпольное движение. Довольно скоро он стал беглецом, преследуемым полицией. Одевшись в сутану священника и спрятав пистолет в молитвенник, из которого были выдраны страницы, Артиме однажды утром поднялся по ступеням американского посольства в Гаване и вскоре был переправлен на гондурасском грузовом судне в Тампу. Вы, несомненно, услышали о нем сначала как о лидере фронта, а затем как о командире Бригады. Артиме, однако, сумел удержать от распада свою подпольную группу на Кубе. При таких трехсторонних полномочиях он, можете не сомневаться, подвергнут необычному допросу, когда попал в плен.

Конечно, и условия были необычные. Болото высохло и заросло колючим кустарником. Свежая вода была редкостью. Промучившись две недели от жажды, ни один из бойцов не мог говорить. Язык просто не ворочался.

«Я всегда считал, что призван освободить Кубу, — сказал Артиме. — Что Бог сделает меня своим мечом. Но после того как меня взяли в плен, я решил, что Богу нужна моя кровь и я должен принять смерть, чтобы Куба стала свободной. Однако в Хироне, когда они изучили мой дневник и поняли, кто я, один из контрразведчиков сказал: „Артиме, тебе придется заплатить за все зло, какое ты нам причинил. Хочешь умереть быстро, от пули, как герой? Тогда пойди с нами на сотрудничество. Заяви, что американцы предали Бригаду. Если ты нам не поможешь, умрешь жалкой смертью“.»

Артиме отказался подписать такое заявление, тогда контрразведчики отвезли его в Гавану и привели в подвал, стены которого были выложены старыми матрацами. Там с него сняли рубашку, руки и ноги привязали к стулу, в глаза направили яркий свет и допрашивали три дня подряд.

Голоса у допрашивавших не всегда были злые. Случалось, кто-то из них говорил Артиме, что революция готова понять его заблуждение, а потом приходили люди с резкими голосами. Поскольку в глаза ему светил яркий свет, лиц он не видел. Злобный голос говорил: «Невинные кубинцы погибли из-за тщеславия этого человека». Один из допрашивавших подсунул ему под нос снимок. Он увидел поле, усеянное трупами. Все эти люди погибли в трехдневном бою.

«Я убью тебя, мерзавец», — сказал злой голос. Артиме почувствовал дуло пистолета у своих губ. Произнося это, он посмотрел на Ханта, потом на меня.

«Я был спокоен. Я не мог этому поверить. Я сказал себе: „Вот так чувствует себя дикая лошадь, когда ее взнуздывают. Да, эта узда наброшена на меня волей Божьей“. Затем человек с мягким голосом сказал человеку со злым голосом:

„Уйди-ка отсюда. Мы только все ухудшаем“.»

«Я не уйду, — сказал обладатель злого голоса. — Революция дает мне такое же право быть здесь, как и тебе».

«Они продолжали препираться, — продолжил свой рассказ Артиме, — и наконец злыдень ушел. Тогда более мягкий сказал: „Он совсем голову потерял, потому что его брата убили в Хироне“.»

«А был такой момент, когда вы чувствовали, что не выдержите?» — спросил Хант.

«Не было, — ответил Артиме. — Я не видел возможности выжить, потому и не сдавался. — Он кивнул. — На третий день меня перевели в камеру и ко мне пришел человек по имени Рамиро Вальдес из разведки Кастро».

Вальдеса, казалось, озаботило то, как выглядел Артиме, особенно следы ожогов от сигарет.

«Кто вел ваш допрос? — спросил он. — Мы им всыплем хорошенько. Революции нужны революционеры, а не фанатики. Пожалуйста, опишите мне их, Мануэль».

«Начальник, я же не видел их лиц. Давайте забудем об этом».

«А мне хотелось бы вытащить за ушко да на солнышко этих сукиных сынов», — хриплым голосом произнес Хант.

«Да нет, — сказал Артиме, — я не верил Вальдесу. Я понимал, что он хочет установить со мной хорошие отношения. А уже тогда начнет настоящий разговор. Но я был неподходящим для этого человеком. Меня сильнее заботило внутреннее состояние моего духа, чем то, что я в плену. Я чувствовал, что Бог испытывает Мануэля Артиме. Если я пройду его испытания, Куба будет более достойна освобождения».