Беатрикс Шиферер - Женщины Вены в европейской культуре

• Название: Женщины Вены в европейской культуре
• Автор: Беатрикс Шиферер
• Издательство: Петербург – XXI век
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-88485-028-X

О знаменитых венских женщинах, явивших образцы творческого самораскрытия.

---

С 1909 года Шварцвальды живут по адресу: Йозефштэдтерштрассе, 68, в доме, обустроенном для них, по крайней мере отчасти, Адольфом Лозом, где Гения завела что-то вроде салона. Это было поистине средоточие общественной и культурной жизни. Многие молодые художники, литераторы, музыканты, число которых раз от разу росло, имели здесь возможность впервые предстать перед заинтересованной публикой, здесь же выкристаллизовывались новые замыслы неутомимой хозяйки. Одним из гостей был Элиас Канетти, проницательный, холодный портретист:

«…Не очень большая комната, где принимали гостей, стала еще более легендарной, чем фрау д-р Шварцвальд, ведь кто только здесь не сиживал! Сюда приходили венские корифеи, причем задолго до того, как обрели всеобщую известность и признание. Здесь бывали Адольф Лоз, затащивший с собой и Кокошку, Шёнберг, Карл Краус, Музиль, можно называть много имен, но самое интересное состоит в том, что произведения всех тех, кои были сюда вхожи, выдержали проверку временем. Но о том, что хоть один из гостей находил беседу с хозяйкой особенно интересной, говорить не приходится. Ее ценили как энтузиастку педагогического дела с современными недогматическими тенденциями. Она была обожаема ученицами, по-настоящему помогала и многое позволяла некоторым из них. Но поскольку все в ней было как-то скомкано и перемешано, интеллектуалам того особого склада она казалась не только неинтересной, но и, пожалуй, докучливой. Ее воспринимали как болтунью с самыми наилучшими намерениями, но те, что приходили туда и кого там встречали, были людьми иного рода, хотя не так уж много их сходилось там на одном приеме. Их внимательно слушали и рассматривали. Создавалось впечатление, что они пришли сюда позировать художнику, и, может быть, при этом немного узурпировалась роль великого портретиста, который здесь знакомился с ними, а потом уж действительно писал…»[75]

Ее катализирующую способность и невероятное чутье на таланты не мог отрицать даже Канетти. Деятельная доброта, которая в конечном счете стала предпосылкой ее почти прометеевских усилий облегчить участь ближних и сделала ее самым «энергичным человеком эпохи», по выражению Хильды Шпиль, позволяет понять, почему она послужила одним из прототипов для образов надворной советницы Шварц-Гельбер в «Последних днях человечества» Карла Крауса и Диотимы в «Человеке без свойств» Музиля.

Когда в Германии к власти пришли нацисты, Евгения Шварцвальд пыталась помочь кому могла и чем могла.

«…В те дни я ищу жилье, еду, одежду, деньги для тех, кто бежал из Германии. Это не только евреи и марксисты, но в первую очередь — противники войны… И чувствуешь себя так, будто живешь на вулкане… К тому же всегда перед глазами горе других, окружавших меня, как в старые времена, людей, и с каждым днем у меня все меньше возможностей помочь им…»[76]

Д-р Евгения Шварцвальд.

Однако вскоре потребовалась помощь и самой «фраудоктор». Во время поездки с лекциями по городам Дании ее настигла весть о вступлении Гитлера в Австрию. С недвусмысленным предупреждением ей было отказано в возвращении в Вену, где остался муж и ее давняя подруга и помощник Мария Щасны. С установлением в Австрии нацистского режима над ней, как и над многими другими, нависла угроза уничтожения. То, что казалось слепым и безжалостным роком, было, вероятно, крушением всех попыток бесстрашной женщины жить вопреки законам эпохи, преодолевать бесчеловечные, деструктивные силы своего времени добротой и деятельным сочувствием к людям. Когда на нее обрушился коричневый поток, она уже не могла принять жизнь в этом мире. Во всяком случае, одна из ее учениц, Хильда Шпиль, рассказывает о ее смерти так:

«…мне кажется, она не вполне понимала враждебные приметы эпохи, иначе она смогла бы заниматься своей филантропической и педагогической деятельностью. И лишь после аншлюса ей пришлось сорвать с глаз повязку».[77]

Вся ее собственность была экспроприирована, хотя немецкий комиссар советовал ей продолжать руководство институтом. У Евгении обнаружился рак груди, и в сентябре 1938 года, когда муж и подруга добрались до Швейцарии, они нашли Евгению безнадежно больной. Герман Шварцвальд умер в августе 1939 года. Мария Щасны посвятила себя уходу за больной, уже не желавшей бороться за жизнь, и находилась у постели «фраудоктор» до тех пор, пока в окружении друзей со всего света она не встретила свой смертный час. Это было 7 августа 1940 года.

Доктор Евгения Шварцвальд являла собой такую личность, такую, по словам Хильды Шпиль, «ведущую фигуру», которая наполняла живым содержанием представления о правде, красоте и добре, признаваемые, по крайней мере на бумаге, и нашим законом о школьном образовании.

«…Все, что она вызывала к жизни, получало яркое воплощение и влекло людей, жаждавших с энтузиазмом участвовать в ее начинаниях…»[78]

Берта Цукеркандль (1864–1945)

Берта Цукеркандль.

Берта Цукеркандль — выдающаяся представительница венской салонной культуры первой трети XX века. Человек широких интересов, движимая сильным чувством ответственной сопричастности самым различным индивидуальным и общественным устремлениям, она настолько умело пользовалась своими контактами, что это принимало порой исторические масштабы.

Возможности для этого давал ей сначала дом отца, потом мужа, а когда она стала вдовой — ее собственный дом. Берта родилась 13 августа 1864 года в Вене. Она была дочерью известного либерального журналиста и газетного издателя Морица Шепса и госпожи Амалии, урожденной Шлезингер. Отец был родом из Галиции, в Вене он быстро сделал журналистскую карьеру, для которой, по-видимому, не очень пригодились его познания в области естественных наук, коим он обучался в Лемберге и Вене. Зато немалую помощь оказал ему тесть — известный фельетонист Зигмунд Шлезингер. Вскоре Мориц возглавил либеральную «Моргенпост», а потом (вплоть до 1872 года) был владельцем и издателем газеты «Нойес Винер Тагблатт».

Эта газета отличалась особой точностью информации и стала платформой реформаторских идей. Йозер Шёффель, например, которому мы обязаны созданием зеленого поясам вокруг Вены, имел возможность проводить свои природоохранные идеи с помощью упомянутой газеты. Да и кронпринц Рудольф, один из виднейших критических умов того времени, постоянно использовал газету для анонимных комментариев, в которых высказывал суждения, резко расходящиеся с политикой императора и правительства. Бригитта Хаман на этот счет пишет:

«…Шепс, несомненно, был человеком светским, великолепно образованным и одним из лучших журналистов, которых только знала избалованная в этом отношении Вена. То, что человек такой притягательной силы оказывал большое влияние на молодого кронпринца, не подлежит сомнению. И несмотря на то, что дружеского расположения кронпринца, принадлежащего к консервативному, демонстративно католическому двору, где знались только с лицами, имевшими шестнадцать именитых предков, был удостоен галицийский еврей и демократ-интеллектуал, не могло не шокировать, бесспорно одно: решающее воздействие на развитие личности Рудольфа исходило не от ближайших или далеких сородичей, не от двора, а исключительно от либеральных наставников и друзей.»[79]

Растущий успех Морица Шепса можно проследить по изменению его адресов и имущественного состояния. Первый адрес ведет нас во второй район Вены — Леопольдштадт, традиционное прибежище для прибывающих из разных земель монархии евреев, затем — переезд на Вайбургергассе в первом районе, дом здесь куплен уже на деньги, заработанные журналистикой. Прорыв к газетному олимпу знаменует приобретение небольшого особняка — Лихтенштейнштрассе, 51. Когда семья заняла этот дом, Берте было четырнадцать лет. Леволиберальный журналист наметил для своих детей прогрессивную систему воспитания:

«…Не принимавший школьного принципа принуждения, отец хотел создать у нас дома что-то вроде высшего учебного заведения. С этой целью он пригласил химика и известного физика читать нам лекции. В один прекрасный день появился у нас и хранитель Амбразской коллекции Альберт Ильг, он посещал нас три раза в неделю. Его лекции всегда охватывали весь комплекс истории культуры… В своих воззрениях он был настолько современен, что высказываемые им идеи, за которые Отто Вагнер был побит камнями в 1912 году, стали для нас основой заложенного им миросозерцания».[80]

С переездом в особняк Берта начала активно вникать в общественную и политическую жизнь родителей. В политическом плане она всю жизнь (возможно, тоже под влиянием отца) оставалась близка либеральному лагерю, который, помимо прочего, противился темной связи австро-венгерской монархии с немецким рейхом.