Лидия Конисская - Чайковский в Петербурге

• Название: Чайковский в Петербурге
• Автор: Лидия Конисская
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 1969

В этой книге о великом русском композиторе Петре Ильиче Чайковском, материал для которой собирался многие годы, нет ни слова вымысла. Использованы только документы или рассказы людей, которые были близки к Чайковскому.

И если кто‑нибудь, прочитавший эти страницы, захочет снова послушать какое‑либо творение композитора или разыщет какой‑нибудь из старых петербургских домов, о которых говорится в книге, посмотрит на него, представит себе, что переживал и думал именно здесь великий композитор, и почувствует хоть часть того волнения, которое я испытываю каждый раз, видя эти места, я буду считать свою задачу выполненной.

---

На углу Мойки… Значит, этого флигеля уже нет и вместо него эта неуклюжая громада? И сфотографировать гоже уже нечего. Жалко…

Читаем в другом месте:

«В одном из флигелей дома Демидова… помещался Английский клуб на углу Демидовского переулка и Мойки. В этом же флигеле открылись впоследствии первые курсы учрежденной Антоном Григорьевичем Рубинштейном Консерватории. Ныне эти флигеля не существуют: на их месте воздвигнут новым владельцем большой дом».

П. И. Чайковский. 1862 г.

Итак, флигель не существует, но ведь где‑нибудь же должно было сохраниться его изображение… Поиски длятся очень долго, и вдруг в архиве Государственной инспекции охраны памятников (ГИОП) среди «исторических справок» по дому Демидова попадается «Крашенинниковский альбом», названный так по имени составителя его А. Ф. Крашенинникова. И на одной из страниц альбома фотография с гравюры, изображающей дом Демидова со стороны Мойки во всем его великолепии.

Это иллюстрация из книги «Столетие Английского клуба» издания 1870 года.

Сразу вспоминается отрывок из записок Г. А. Лароша — одного из самых близких друзей Чайковского, его соученика по консерватории: «Главное здание с важностью по–московски стояло во дворе, отделенном решеткой от набережной, а с нас довольно было и флигеля, да и тот мы разделяли с немецким клубом».

Всё так! Появляется полная уверенность в том, что именно этот маленький флигель слева и был первым домом консерватории, тем, куда пришел юный Чайковский, решивший так круто изменить свою жизнь.

В этих флигелях — и главном и боковых — Английский клуб, позже немецкий Шустер–клуб, с которым, если верить Ларошу, консерватория делила помещение.

В 1880 году вдова одного из Демидовых продала свой участок купцу Карлу Теодору Корпусу, который построил на этом месте большой доходный дом. Сомнений больше нет. И этот флигелек на первом плане слева и есть первый дом первой русской консерватории в Петербурге.

Итак, осенью 1862 года Чайковский становится учеником консерватории.

«Я с ним познакомился, — вспоминает Ларош, человек, с которым он сразу и крепко сдружился, — в сентябре 1862 года, в маленькой комнатке демидовского дома (на углу Демидова переулка и Мойки), где помещалась только что открытая Консерватория.

…Дни быстро уменьшались, и в конце года уроки уже происходили при свечах.

…У меня об этом с ним совместном учении, о первых наших с ним музыкальных беседах и спорах осталось воспоминание, связанное именно с представлением темноты петербургского осеннего утра, какой‑то особенной свежести и бодрости настроения, соединенной с легким волнением от непривычно раннего вставания».

10 сентября 1862 года Петр Ильич писал сестре: «Я поступил во вновь открывшуюся Консерваторию, и курс в ней начинается на днях. В прошлом году, как тебе известно, я очень много занимался теориею музыки и теперь решительно убедился, что рано или поздно, но я променяю службу на музыку. Не подумай, что я воображаю сделаться великим артистом, — я просто хочу только делать то, к чему меня влечет призвание; буду ли я знаменитый композитор или бедный учитель, — но совесть моя будет спокойна, и я не буду иметь тяжкого права роптать на судьбу и на людей. Службу, конечно, я окончательно не брошу до тех пор, пока не буду окончательно уверен в том, что я артист, а не чиновник».

Достаточно было одного учебного года, одной зимы, чтобы Чайковский убедился в своем призвании. Вернее, нет, не убедился (в душе он, видимо, никогда не сомневался в этом), а просто утвердился в своем решении. 1 мая 1863 года он был отчислен от штатного места и стал считаться «причисленным к министерству», т. е. находился как бы в резерве без получения жалования. Время для этого шага было выбрано не очень удачно.

Дом Демидова, в левом флигеле которого открылась первая русская консерватория.

Той же весной Илья Петрович оставил свое место директора Технологического института. Работать ему становилось все труднее. В 1861 году в институте начались беспорядки, которые выражались в неповиновении студентов и нарушении ими правил. И сюда докатились волны революционных настроений, бушевавшие в те годы среди молодежи, особенно студенчества.

Об этом 17 января 1862 года Илья Петрович подробно писал в докладной министру:

«С некоторого времени у многих воспитанников Технологического ин–та и Горной технической школы проявился дух своеволия, непослушания и дерзости противу властей. Все это они выражают пасквилями, неуместными требованиями, общим шумом, криком, свистками и топаньем при появлении начальствующих лиц и даже насилием; например, 15–го сего января, когда одного из дерзких крикунов я приказал посадить в карцер, они насильственно и дерзко отнимали у дежурного воспитателя ключ от карцера, чтобы выпустить виновного, и при этом грозили выломать двери; наконец, общая дерзость их простерлась до того, что вечером того же 15–го числа подкинули они у моего входа в квартиру в большом пакете на мое имя доселе существующие в институте и школе и давно выданные каждому из них правила в количестве 119 экземпляров, указывающие, как следует себя держать вне института…»

В результате было исключено из института 12 человек. Кроме того, было намечено к исключению еще 45 человек условно, с тем, что они должны подать просьбы о прощении. Такие просьбы были поданы, и почти все исключенные были приняты обратно.

22 января нормальная жизнь в институте возобновилась.

Естественно, Илья Петрович, человек старых правил, должен был всегда стоять на страже узаконенных порядков, что при его мягком характере было трудно.

Вот и стало совсем не под силу работать старому директору, которому было уже к тому времени за семьдесят лет.

В материальном отношении положение семьи теперь стало весьма стесненным. Пришлось покинуть просторные директорские апартаменты при институте и переехать в маленькую бедную квартирку на углу Загородного проспекта и Аештукова переулка (теперь переулок Джамбула), в доме № 16, и жить на пенсию.

А Петру Ильичу, которому отец смог теперь предложить только скромное жилье и не менее скромный обед, нужно было очень много времени тратить на то, чтобы заработать хоть сколько‑нибудь, давая уроки музыки (рояля и теории), аккомпанируя певцам и т. д.

Вспоминая те дни и своих учеников, Чайковский рассказывал о том, как он пошел «наниматься» аккомпаниатором к певице–любительнице Юлии Федоровне Штуббе, впоследствии Абаза. Юлия Федоровна приняла его свысока, подвергла экзамену, после чего сказала по–французски, с сильным немецким акцентом: «Молодой человек, вы плохо знаете музыку. Приходите два раза в неделю, я буду давать вам уроки».

Впоследствии, забыв это, Ю. Ф. Абаза стала страстной почитательницей композитора.

Следует добавить, что ученики Чайковского жили в разных концах города, — один урок, например, надо было давать на Выборгской стороне, другой — в Коломне, а на извозчика денег не было.

Отец и сын проявили себя в этих условиях очень своеобразно и, пожалуй, неожиданно для окружающих, показав какую‑то близость своих характеров: Илья Петрович, вопреки мнению старшего сына Николая да и других родственников, очень поддерживал Петра Ильича в его решении оставить службу, о чем Чайковский вспоминал всю жизнь с чувством нежной благодарности.

Сам же Петр Ильич стал особенно деятелен, весел и энергичен. Радостно занимался он уроками в консерватории, радостно трудился для заработка. Он порвал почти со всеми своими светскими знакомыми, подшучивал над своей ветшавшей одеждой и был счастлив, как никогда, в своей маленькой, узкой комнате в Лештуковом переулке, — такой маленькой, что поместиться там могли только кровать и письменный стол.

Однако бедность этого жилья не помешала молодому композитору создать здесь ряд своих первых музыкальных произведений: «Песнь Земфиры», «Характерные танцы» и многое другое. Один из самых близких его друзей в то время, Ларош, вспоминал, что никто из товарищей не заметил в Чайковском ни малейшего беспокойства за свою судьбу, когда он вышел в отставку. Видимо, вера в свое призвание была у него очень велика, и не могло быть у него никакого сомнения в правильности выбранного им жизненного пути.

На пороге новой трудовой жизни Петр Ильич писал сестре: «Милый друг, Саша! Из полученного от тебя… письма к папаше я вижу, что ты с недоверием смотришь на решительный шаг, сделанный мною на пути жизни. Поэтому‑то я и хочу подробно объяснить тебе, что я намерен делать и на что я надеюсь.

…Так как занятия мои делаются все серьезнее и труднее, то я, конечно, должен выбрать что‑нибудь одно.

…Я уже достал себе на будущий год несколько уроков… я совершенно отказался от светских удовольствий, от изящного туалета и т. п.