Нильс Хаген - Охота на викинга [роман]

• Название: Охота на викинга [роман]
• Автор: Нильс Хаген
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-904919-58-0

Когда обстоятельства загоняют успешного европейского, топ-менеджера в угол, оказывается, что под слоем офисного лоска скрывается настоящий потомок викингов, способный и держать удар, и бить на опережение, и любить, и ненавидеть.

Встречайте дебютный роман Нильса Хагена, датчанина, попытавшегося покорить Россию, а в итоге обретшего судьбу. На первый взгляд это простая история страсти, но на самом деле перед вами попытка автора осознать, что есть любовь в нашем сумасшедшем, стремительно меняющемся мире.

Роман основан на реальных событиях.

---

В стороне нервно покуривал плешивый пучеглазый толстяк со странными усами. Фальшивыми. Нет, не наклеенными, Рита видела, что они живые. Просто на толстяке эта растительность выглядела неестественно.

Мужчина, словно услышал ее мысли, посмотрел на иномарку. Губы толстяка растянулись в улыбке.

— Жди, — велел Николай Александрович и вышел из машины.

Он направился к толстяку. Тот подошел ближе. Мужчины обменялись коротким рукопожатием. Рита смотрела на них через тонированное стекло. Палач общался прохладно, сдержанно, словно это общение было вынужденным. Не самым приятным, но важным. Впрочем, Николай Александрович так общался со всеми, кого она сегодня рядом с ним видела. Толстяк улыбался, явно пытаясь казаться раскованным. Наверное, у него это даже получалось, но Рита чувствовала, что к палачу он относится с опаской. А быть может, она это себе придумала…

О чем они говорили снаружи, девушка не слышала. Разговор продолжался недолго. Уже через пару минут дверца распахнулась, и толстяк подал Рите руку.

— Прошу-с, — фальшивым, как его усы, голосом произнес он.

Рита позволила помочь ей выйти из салона. Оглянулась на Николая Александровича, но лилльский палач уже садился в машину с таким видом, будто все происходящее его больше не касалось.

— Дмитрий, — представился толстяк.

— Рита.

Черная акулоподобная машина мягко тронулась с места и мгновение спустя растаяла в сумерках — словно в океанской пучине. Рита почувствовала, что осталась одна в чужеродной среде. Она уже ни в чем не была уверена. А еще хотелось снять шарфик и почесать зудящую родинку.

Дмитрий мягко, но настойчиво потянул за руку.

— Идемте, Рита.

Рита засеменила за ним, не чувствуя ног. Вновь ожили позабытые было страхи. Дмитрий уверенно прошел мимо охраны, красиво обронив: «столик 48», проскочил через металлодетектор и уже вместе с Ритой нырнул в темное чрево клуба.

Внутри был полумрак, неестественное освещение. Грохотала музыка. Дмитрий провел Риту коридорами, лестницами и вновь коридорами, пока они не попали в большой зал. Здесь было людно. Мужчины, женщины, молодые и уже зрелые. Пили, танцевали, говорили о чем-то, пытаясь перекричать музыку и друг друга.

Рука Дмитрия сделалась влажной. Толстяк потел. А еще у него были толстые, короткие, сильно волосатые пальцы.

Николай Александрович велел «понравиться нужному человеку». Рита не знала, как понравиться толстяку. Он с первого взгляда вызывал у нее только неприятные эмоции. И никак не походил на сподвижника Боланда. Скорее это был какой-то персонаж из сочинений Ильфа и Петрова, бухгалтер Берлага или Васисуалий Лоханкин. «Неприятный тип», — подумала Рита и поймала себя на том, что с каждой минутой утверждается в этом определении.

Тем временем Дмитрий с удивительной для его комплекции грацией прошмыгнул между столиками в дальний угол, где какой-то длинный нетрезвый мужик лет тридцати — тридцати пяти с русыми волосами и выпяченной челюстью размахивал черным причудливым топором, явно собираясь запустить им в толстый деревянный щит, прислоненный к стене. На щите красной краской была нарисована мишень. Гул голосов на мгновение стих, длинный выкрикнул что-то вроде «Хэй-я!» и метнул свое оружие. Топор с глухим стуком вонзился точно в яблочко.

— Восемь! — закричали сидящие рядом люди. Многие зааплодировали.

— Стой здесь, — велел Дмитрий.

Рита посмотрела на толстяка с недоумением.

— Клиент не я, — пояснил он и кивнул на нетрезвого детину, выдирающего топор из щита. — Он.

Мужчина тем временем выдернул свою игрушку. Отошел на несколько шагов. Вскинул руку, чуть качнул ею, прицеливаясь, и снова метнул. Топор молниеносно пролетел расстояние до мишени и утоп в ней глубже, чем в прошлый раз.

— Девять! — радостно завизжали болельщики.

— За десятый! — заорал кто-то.

Мужчине пихнули в руку кружку с пивом. Зазвенели стаканы и рюмки. Народ загомонил. Кто-то выпалил короткий, как поцелуй на вокзале, тост. Выпили.

Дмитрий подтолкнул Риту:

— Давай!

И снова кивнул на отставившего пустую кружку блондина. Пока тот пил, кто-то заботливо выдернул топор и передал ему для очередного броска. Рита смотрела на того, кто был «клиентом», смотрела, как он смеется, блестя белыми крупными зубами, как уверенно, несмотря на хмель, принимает топор, что-то говорит, странно, не по-русски артикулируя…

В голове пролетело: «Железный дровосек…» Губы растянула невольная, нервная улыбка. Что ж, во всяком случае, дровосек был симпатичнее Дмитрия.

Вот он вскинул руку, задержал, взвешивая в ней оружие. Потом, куражась, выкрикнул:

— Хэй-я!!

Замахнулся. Любуясь собой, оглядел окружающих. На секунду Рите показалось, что он задержал взгляд на ней. И что-то в этом взгляде изменилось, словно «нужный человек» узнал ее. Или кого-то в ней.

Топор сорвался с руки.

Иллюзия развеялась.

Нелепо кувыркаясь, оружие пролетело отделяющее мужчину от мишени пространство, ударилось обухом о щит и зазвенело по каменному полу. Та часть зрителей, что до того восторженно принимала каждое попадание, на этот раз взорвалась недовольным улюлюканьем. Зато другая половина возликовала.

— Идем, — велел Дмитрий, кривя мокрые губы.

Его потные пальцы сжали Ритину кисть, и она снова почувствовала, как ее тянут куда-то, словно козу на веревке.

Дмитрий протиснулся сквозь толпу, приблизился к виновато улыбающемуся любителю швырять топоры, остановился, что-то крикнул, потом пододвинул Риту вперед.

— Шеф, — позвал он и, когда тот повернулся, просто сказал: — С днем рождения…

5

После странной, жуткой, очистительной ночи я чувствую себя заново родившимся, хотя почти ничего не помню. Точнее, не помню деталей. Ну, пошел ночью в магазин, ну, напали уроды, ну, подрался…

Нос, правда, слегка распух и побаливает, на скуле обнаружилась небольшая царапина, а костяшки пальцев основательно рассажены, но это все пустяки. Дядя Ульрик, человек буйного нрава, в молодости частенько попадавший в полицию за драки с портовыми рабочими, всегда говорит: «Гордись сбитым кулаком, а не синяком». Так что в общем и целом все нормально. Баланс.

Жизнь продолжается.

За завтраком, заедая кофе тостами с джемом, обнаруживаю на кухонном подоконнике пустую бутылочку из-под Tuborg. Машинально беру ее в руки, ощущаю холод стекла под пальцами — и вдруг ночь прыгает на меня, словно леопард с ветки.

Мархи!

Жертвоприношение кровью!

Пустота!

Да, зияющая пустота в душе. Рана, каверна, провал, в который льется лунное серебро. Это хорошо и… и холодно. Пусто. Я больше не мучаюсь от любви, но на смену тем мучениям, озаренным призрачным светом надежды, пришли новые — надежды нет, света нет, ничего нет.

Пустота…

День проходит так себе — еду в офис. Пробка, хмурые лица. На работе дежурно улыбаюсь во время дежурных поздравлений от руководства — Skype все же чертовски удобная вещь, — принимаю доклады от отделов, в обед Дмитрий приносит букет из тридцати трех пунцовых роз «от неизвестных воздыхательниц», ставит в вазу в приемной и, многозначительно двигая бровями, говорит:

— Шеф, вы не забыли — сегодня «Рай»…

Секретарша улыбается, курьер улыбается, даже золотые рыбки в аквариуме улыбаются. Ах, какие они все милые, добрые, заботливые люди! И нелюди.

А мне грустно. У меня внутри ледяная пустыня. Я словно пациент после операции. Все, что было ненужно, отрезали и утилизировали. Жить можно — но зачем?

— Дмитрий, — говорю я. — Наверное, ничего не надо… Я что-то плохо себя чувствую… Голова…

— Ше-еф! — глаза его становятся круглыми и блестящими, как собачьи носы. — Прекрати немедленно! Народ к разврату готов, водка стынет, мы с кредитниками зарубились, что ты десять из десяти воткнешь, штуку баксов поставили. И потом: за все уплочено!

«Воткнешь десять из десяти» — это он про метание топора. Ничего, перебьются. Я молча качаю головой — нет, мол.

Дмитрий ерничает, кривляется, чтобы подбодрить меня, сыпет цитатами из советских фильмов, щедро перемежая их мировой классикой кинематографа. А я вспоминаю ночную смешливую луну, качающиеся груди, рыбины бедер, привкус крови во рту — и выдавливаю из себя:

— Нет. Извини, Дима, но я не могу… Веселитесь без меня. Мне будет приятно, что вы где-то далеко станете выпивать за мое здоровье…

Он хватает меня за руку, тащит в кабинет.

— Шеф, ты чего, озверел? А сюрприз?!

Мне, конечно, становится немного стыдно — все же люди старались, готовились. Пока я мешкаю, загоняя стыд в самые темные закоулки души, Дмитрий меняет тактику.

— Ух ты! — кричит он вдруг и тычет толстым пальцем в часы. — Уже два часа дня, а именинник ни в одном глазу! Нехорошо. Точнее — очень плохо. Чего мы, не русские, что ли?!