Айзек Азимов - Приход ночи

• Название: Приход ночи
• Автор: Айзек Азимов
• Жанр: Научная Фантастика

Более пятидесяти лет назад малоизвестный в те годы Айзек Азимов написал повесть «Приход ночи», которая сразу сделала его знаменитым. Полвека спустя, совместно с Робертом Силвербергом, повесть была переработана в роман, сохранивший и развивший все достоинства своего короткого предшественника. Представьте себя жителем планеты, над которой сотни лет стоит бесконечный день, а ночь и звезды превратились в легенду. Но вот ученые узнают, что планете предстоит увидеть приход ночи...

---

Почему они не прекратят это? Неужели они не понимают, какие муки я здесь испытываю?

Они не хотят. Они никогда тебя отсюда не выпустят. Они…

Внезапно между глаз возникла резкая боль, и в голове будто что-то взорвалось.

Что это?

Свет!

Возможно ли? Да. Да.

Слава Богу. Свет! Слава всем сущим богам!

Туннель окончился! Он возвращается на станцию! Должно быть, это так. Да. Да. Панически колотившееся сердце начало понемногу успокаиваться. Глаза, снова привыкающие к нормальным условиям, стали различать знакомые предметы, благословенные предметы – подпорки Туннеля, платформу, окошечко контрольной будки…

И ожидающих его Кубелло с Келаританом.

Теперь Ширину было стыдно за свою трусость. Возьми себя в руки, Ширин. Ничего страшного не произошло. Ты не лежишь на дне вагончика, с плачем посасывая собственный палец. Да, было страшно, было ужасно, но тебя это не сломило – ты не испытал ничего такого, с чем не мог бы справиться.

– Вот и мы. Давайте руку, доктор. Ну-ка, встанем…

Они подняли его на ноги и держали, пока он вылезал из вагончика. Ширин глубоко втянул в себя воздух и провел рукой по лбу, смахнув обильный пот.

– Тот маленький выключатель, – пробормотал он. – Кажется, я его где-то обронил…

– Ну как вы, доктор? – спрашивал Келаритан. – Как это было?

Ширин покачнулся. Директор клиники схватил его за руку и поддержал, но Ширин с негодованием оттолкнул его. Пусть не думает, что эти несколько минут в Туннеле как-то повлияли на него.

Но отрицать, что они на него повлияли, было невозможно. Как ни старайся, этого не скроешь. Даже от себя самого.

Ширин понял, что ничто на свете не заставило бы его проехать через Туннель еще раз.

– Доктор?! Доктор?!

– Все в порядке, – с трудом выговорил он.

– Говорит, все в порядке, – отозвался адвокат. – Не держите его, оставьте.

– Да у него ноги подкашиваются, он сейчас упадет!

– Ничего подобного, – сказал Ширин. – Говорю вам, все хорошо.

Он пошатнулся, удержал равновесие, качнулся снова. Пот лил с него градом. Он оглянулся через плечо на темное устье Туннеля и содрогнулся. Отвернулся от этой темной пещеры и вздернул плечи, словно желая укрыть в них голову.

– Доктор? – забеспокоился Келаритан.

Что толку притворяться. Глупо и напрасно упорно строить из себя героя. Пусть думают, что он трус. Пусть думают, что хотят. Эти пятнадцать минут были самыми кошмарными в его жизни. И впечатления от них все еще наслаивались и наслаивались.

– Мощная это штука, – сказал он. – Очень мощная. И очень опасная.

– Но ведь вы почти в норме, не так ли? – поспешно спросил адвокат. – Ну, испытали встряску – кто бы ее не испытал, проехав сквозь Тьму? А в остальном все нормально. Мы знали, что так и будет. Более или менее серьезно пострадали немногие, совсем немногие…

– Нет, – сказал Ширин. Лицо адвоката плясало перед ним, словно обличье Химеры, обличье демона. Вид его был невыносим. Однако хорошая порция правды способна изгнать демонов. Не надо дипломатии – она не годится, когда говоришь с демонами. – Нельзя проехать Туннель, не подвергая свою психику серьезному риску. Теперь я в этом убежден. Даже самая сильная натура испытывает при этом страшнейшее потрясение, а слабая просто не выдерживает. Если вы откроете этот Туннель снова, все психиатрические клиники в ближайших четырех провинциях будут переполнены через полгода.

– Напротив, доктор…

– Что «напротив»? Вы-то сами были в Туннеле, Кубелло? Не думаю. А я был. Вы мне платите за мое профессиональное заключение – можете получить его прямо сейчас. Туннель смертельно опасен. Его опасность коренится в человеческой природе. Тьма – это больше того, что большинство из нас может выдержать, и так будет всегда, пока на небе светит хоть одно солнце. Закройте Туннель навсегда, Кубелло! Во имя здравого рассудка, закройте это место! Закройте!

Глава 7

Поставив свой моторный скутер на служебной стоянке у самой обсерватории, Биней побежал по дорожке к главному входу. Когда он начал подниматься по широким каменным ступеням, кто-то сверху вдруг окликнул его по имени:

– Биней! Пришел все-таки.

Астроном поднял глаза. В дверях обсерватории виднелась высокая, плотная фигура его друга Теремона 762-го, журналиста из «Хроники».

– Теремон? Ты меня ищешь?

– Искал. Но мне сказали, что ты здесь появишься только часа через два. Я уже уходил, а тут как раз и ты. Вот и верь им.

Биней быстро поднялся к входу, и друзья обнялись. Они познакомились три-четыре года тому назад, когда Теремон пришел в обсерваторию взять интервью у кого-нибудь из ученых – все равно у кого – по поводу последнего манифеста фанатической секты Апостолов Пламени. Постепенно они с Бинеем подружились, хотя Теремон был лет на пять старше и принадлежал к более широкому кругу общества. Бинею нравилось иметь друга, непричастного к университетским интригам, а Теремона радовало, что новый приятель не стремится использовать его недюжинное журналистское влияние.

– Случилось что-нибудь? – спросил Биней.

– Ничего такого. Просто надо, чтобы твой ученый глас прозвучал опять. Мондиор нынче выступил с очередной речью из серии «кайтесь, кайтесь, грядет возмездие». Теперь он говорит, что готов назвать точную дату конца света. Если тебе интересно, он настанет девятнадцатого тептара будущего года.

– Вот сумасшедший! Стоит ли тратить на него бумагу? И зачем только люди слушают этих Апостолов?

– Факт остается фактом – слушают, – пожал плечами Теремон. – Многие слушают, Биней. И раз Мондиор говорит, что конец близок, мне надо, чтобы кто-нибудь вроде тебя заявил: «Не верьте ему, братья и сестры! Не бойтесь ничего! Все в порядке!» Или что-то в этом роде. Я ведь могу на тебя рассчитывать, Биней?

– Ты же знаешь, что да.

– Сегодня вечером?

– Вечером? Ох, Теремон, этот вечер у меня забит под завязку. Как ты думаешь, сколько времени нам понадобится?

– Ну, полчаса, сорок пять минут.

– Слушай – у меня сейчас срочная встреча, я потому и пришел раньше времени. И я поклялся Раиссте, что потом прибегу домой и пару часов посвящу ей. У нас с ней в последнее время такое расписание, что мы почти не видим друг друга. А вечером мне надо опять быть в обсерватории, чтобы фотографировать.

– Ладно. Я вижу, что неудачно выбрал время. Ничего, Биней, это не проблема. Я должен сдать материал только завтра днем. Может, поговорим утром?

– Утром? – протянул Биней.

– Я знаю, утро для тебя – нечто несуществующее. Но я хотел подъехать сюда на восходе Оноса, как раз когда ты закончишь свою работу. Если ты в силах дать мне небольшое интервью перед тем, как отправиться домой и лечь спать…

– Ну-у…

– Будь другом, Биней.

– Интервью я, конечно, дам – не в том дело, – устало сказал Биней. – Просто после вечерней работы я могу так отупеть, что от меня не будет никакого толку.

– Это меня не волнует, – ухмыльнулся Теремон. – Я уже заметил, что отупение мигом слетает с тебя, когда надо ответить на какую-нибудь антинаучную чуть. Значит, завтра на восходе Оноса? В твоем кабинете наверху?

– Договорились.

– Тысяча благодарностей, друг. Я твой должник.

– Брось.

Теремон помахал ему и стал спускаться по лестнице.

– Передай мой привет своей прекрасной даме. Увидимся утром.

– Пока, до утра, – отозвался Биней.

Странно звучит. Он никогда и ничем еще не занимался утром. Но для Теремона сделает исключение – на то и дружба. Биней повернулся и вошел в обсерваторию.

Внутри был приглушенный свет и покой, знакомая тишина вместилища науки, столь привычная ему с первых студенческих лет. Но Биней знал, что этот покой обманчив. В этом грандиозном здании, как и в большинстве учреждений, кипели конфликты всякого рода – от самых возвышенных философских диспутов до самых мелких стычек, свар и предательских интриг. Астрономы были не более добродетельны, чем представители любой другой профессии.

И все-таки обсерватория для Бинея и большинства работающих здесь оставалась святилищем – местом, где можно забыть свои житейские проблемы и более-менее мирно заниматься великими вопросами мироздания.

Он быстро прошел через длинный вестибюль, как всегда безуспешно пытаясь приглушить стук башмаков по мраморному полу. И по обычаю, идя мимо, бросил взгляд на витрины вдоль стен, где постоянно были выставлены священные астрономические реликвии. Неуклюжие, почти смешные телескопы, которыми четыреста-пятьсот лет назад пользовались такие первооткрыватели, как Шекктор и Станта. Черные груды метеоритов, нападавших с неба за многие века – загадочные свидетели заоблачных тайн. Первые издания больших небесных карт и учебников астрономии, а также пожелтевшие от времени манускрипты – эпохальные труды великих мыслителей.

Биней на миг задержался перед последним манускриптом, который не в пример другим казался свежим и почти новым – ведь ему не исполнилось и поколения. Классический труд Атора 77-го по теории всемирного тяготения, созданный незадолго до рождения Бинея. Не будучи особенно религиозным человеком, Биней смотрел на эту тонкую стопку листков с чем-то похожим на благоговение, и в уме его складывалось нечто вроде молитвы.