Александръ Дунаенко - Ушла и не вернулась…

• Название: Ушла и не вернулась…
• Автор: Александръ Дунаенко
• Жанр: Короткие любовные романы

Проза Александра прекрасно написана и очень эротична. И если бы только это. Александр — автор умный и смелый. И, разогнавшись читать его рассказы, как щекочущую эротику, читатель рискует ушибиться о внутренние сложности, но это очень полезные ушибы. Есть у него рассказы, похожие на хитрые байки, из тех, что рассказывают друг другу мужчины, а затесавшийся меж своими Севела — записывает. Но есть и рассказы, похожие на лабиринты, в которых можно и заблудиться, — не завязнуть как в болоте, а остаться там, в рассказе. Вроде бы и текст закрыл и ушел, и занимаешься совершенно другими делами, а часть сознания осталась в рассказе и ждет, когда вернешься, чтобы вместе дальше пойти…

Елена Блонди, редактор журнала «Книгозавр».

---

А тюльпаны у нас недалеко, за городом. Проезжаешь мусорные свалки, брошенные заводские цеха, пустыри — и вдруг оказываешься в чистом поле. Пологие холмы до горизонта, как застывший океан. Сероватый фон от высохших прошлогодних трав и — неожиданная роскошь — тюльпаны. Они здесь практически в полном наборе своего разноцветья — белые, жёлтые, алые, розовые…

«Ниву» останавливаю на пригорке. Тепло. Слабый ветерок. Помогаю тебе выйти из машины. Машина высокая, можно получить удовольствие от того, как из своей короткой юбочки ты выдвигаешь ногу, чтобы достать далёкую землю. И я получаю это удовольствие.

Тюльпаны уже здесь, под ногами. Прежде, чем начать тебя целовать, — а я ведь буду тебя сегодня целовать? — я наклоняюсь и срываю несколько цветков. Подаю тебе — слышишь, как пахнут? Это особенное удовольствие — срывая тюльпаны, собирая их в букет, периодически подносить их к лицу, чтобы услышать их удивительный запах.

От цветка к цветку можно уйти незаметно очень далеко. Я касаюсь твоей руки. Обнимаю за талию. При случае — прячу лицо в твоих волосах. Что лучше — аромат тюльпана, или этот родной, от которого кружится голова, запах твоих волос?..

Оглянулись — наша «Нива» на пригорке уже кажется маленькой игрушкой.

Когда влюблённые касаются друг друга, они не просто касаются друг друга. Идёт взаимное считывание информации о том, как данную минуту, мгновение относится к тебе твой любимый человек. Внимательное, пристрастное, до самого тонкого оттенка чувств. Вопрос, который у влюблённого человека требует постоянного ответа: а любят ли меня ещё? И — как? От этого зависит куда, в каком направлении, будут дальше развиваться отношения. И будут ли?

И вот мне что-то стало как-то не так. Не сказать, что от моей милой веяло холодком, или она от меня отстранялась. Нет. И смеялась она, как всегда. И прижималась телом. И оделась таким пронзительным образом, что временами даже не ощущалось действия гравитации.

Я спросил, я начал издалека, — как там, мол, семья, как сынишка. Оказалось, всё хорошо. Ходит в садик, учится говорить «Р-р-р». Позавчера, в гостях, попросили его сказать «трактор». Хитрец, решил не напрягаться, сказал «К-700». А муж? Ну, что — муж… Работает. Бегает, всё для дома достаёт.

Муж — это отдельная песня. Насколько мне удалось вытянуть из моей любимой информации о нашем муже, то это вообще какой-то супер. Мечта каждой женщины. Любит. Хорошо зарабатывает. От сынишки без ума. В постели изобретателен и неистов. И на вид не какой-нибудь Баркильфедро, а весьма презентабельный, пришлось как-то по делам встречаться.

Ну, так что муж? — спрашиваю. — Ничего, работает. — И — всё? — спрашиваю опять. — Что ты имеешь в виду? — Ну, вот это… И оба мы понимаем, о чем я. Хотя ты ещё несколько минут пытаешься уйти от прямого ответа. Потом — Ну, да, было. Да, сегодня. Прямо перед тем, как нужно было бежать к «Гастроному». Он будто чувствовал. Всё крутился вокруг, крутился. Опоздал на важную встречу…

Ну и ладно. Пустяки, дело житейское. Действительно, куда уж тут денешься. Никуда не денешься. Идём обратно к машине. Да я не расстроился. Наступил на один тюльпан, на другой. В салоне разложил сиденья, оборудовал наше внебрачное ложе. А вот ты уже и без верхней одежды. В нижней — моей любимой. — Снять, или пока пусть? — спрашиваешь ты. — Пока пусть, — смотрю, провожу рукой по волосам, целую плечи.

Один — красный тюльпан, просовываю за перемычку между чашечками бюстгальтера. Другие цветы — по одному под резиночку плавочек. Сквозь тонкую ткань просвечивают их стебли. И дорогие твои тайны.

Белый, малиновый, жёлтый, сиреневый… А что? Властитель Персии златой позволял ли себе такую роскошь — украсить любимую тюльпанами? Позволяют ли себе властители иметь любимых? А, если любимая замужем? То тогда властитель позволяет себе отрубить мужу голову. Не знаю, будь властителем я, я бы начал не с головы…

Я целую тебя и, заглянув в глаза, спрашиваю — Ну что, поедем? Ты не знаешь, что сказать. А я знаю. Ну, не зверь же я всё-таки. Там эта, влюблённая в тебя долбёжная машина, вышибла из тебя все соки, а теперь я возьмусь тут тебя добивать. Человек — существо материальное, биологическое. Со своим ресурсом, запасом прочности. Способностью уставать, на- и пресыщаться. Духовные силы и красивые чувства могут появиться в человеке тогда, когда у него ничего не болит, когда он не голоден, когда его не мучает желание отдохнуть, выспаться. И губы готовы целовать вновь, когда отдохнули от предыдущих ласк. Иначе у поцелуев другой вкус.

Мы ехали обратно в город. Ты сидела на заднем сиденье, молчала и лохматила рукой мои волосы.

Созвонились через неделю. Ты позвонила мне сама. Звонкий любимый голос спросил меня, как дела. Я услышал твой голос и сказал, что дела у меня идут хорошо, просто замечательно. Что я готов заехать, а ты сказала, что уже ждёшь на новом условленном месте. Ты сказала, что звонишь из автомата и ещё — что очень по мне скучала. И соскучилась. В общем, набор таких обыкновенных, почти одинаковых, слов.

Мы приехали туда, где неделю назад вовсю цвели тюльпаны. Их уже не было. Как будто их не было никогда. Но мне казалось, что всё поле усыпано цветами. И небо.

На этот раз ты была только моей. Твоё дыхание, глаза, твоё тело не обманывали меня. Я знаю. Я бы почувствовал…

Литературные встречи

«Или начать так: «Я очень баб люблю, они смешные и умные…».

Веничка Ерофеев.

Поднимаюсь по ступеням. Одиннадцатый этаж. Лифт, конечно, не работает. В элитных домах всё тоже, как у людей. В карманах у меня бутылка коньяка, шоколадки. Нужно бы цветы, но вдруг муж дома. Один раз уже нарвался. Инны дома не оказалось, дверь открыл муж. От неожиданности сунул ему шоколадки: «Это вам с Инной Сергеевной…». Вообще шоколадки предназначались детям — Алёнке и Катеньке. У Инны Сергеевны, кроме прекрасной груди и умненькой головки ещё есть две дочурки. И — муж. Павел Антонович, бизнесмен. Наверное, средний. Потому что в его элитном доме не работает лифт. Но зато на лестничной площадке телекамера. Сейчас, когда я доберусь до этого проклятого одиннадцатого этажа, на меня вначале будут смотреть через маленький телевизор.

Инна Сергеевна — очаровательная молодая женщина, преподавательница всяческих литератур в университете. Защитила кандидатскую по Набокову. Читала мне отрывки. Мужу такое читать бесполезно. А мне полезно.

Когда Инна Сергеевна читает, я даже её не слушаю. Она красива. Это и субъективная, и объективная оценка её внешности. Мягкие — я думаю, я никогда их не касался — мягкие, слегка вьющиеся, тёмные волосы. Почти всегда открытые плечи. Не шея — шей-ка.

Я не слушаю Инну Сергеевну, когда она читает мне про своего Набокова. Я ей любуюсь. «Посмотри, как я любуюсь тобой — как Мадонной Рафаэльевой!..». Сказать, что я в неё влюблён — нет. Я себя уже спрашивал об этом — нет. Но мне нравится смотреть на неё, слушать. Это я, конечно, слукавил, что тексты этой милой женщины я пропускаю мимо ушей. Есть взаимосвязь: она для меня становится красивее с каждой фразой. Когда она рассказывает о Набокове, Гоголе, её ноги удлиняются на глазах. Талия становится уже. Голубые глаза — ярче. Я думаю: «Где ещё можно найти, встретить такую женщину? — Нигде!».

У Инны Сергеевны потрясающий папа. Он учёный-физик. Чего-то там изобрёл, и в Канаде использовали его прибор при очистке Великих озёр. У нас бы убили.

Папа Инны Сергеевны однажды решил, что всякому культурному человеку необходимо в жизни знать 100 стихотворений. Иначе — что это за жизнь?

Он их выучил. Как-то я стоял с этим сумасшедшим, вечно вдохновенным физиком на автобусной остановке и в его исполнении слушал малоизвестного Лермонтова. Стихи были длинными. Мы пропустили два автобуса.

Папа Инны Сергеевны чуть старше меня. Он бегает по утрам, и уже в третий раз женился. На своей студентке, которая родила ему мальчика и продолжает смотреть на своего кумира восторженными глазами, кажется, до сих пор ещё не веря своему счастью.

Я же всё никак не соберусь побежать. Зимой жду лета, осенью — весны. Бегаю по бабам. Это всесезонно. Тащусь вот, сейчас, на 11-й этаж, кряхтя, проклиная всё лифтовое хозяйство. Нет, ну, раньше с этими этажами было всё-таки попроще. «Было небо ближе, были звёзды ярче…». А небо — оно, пожалуй, стало ещё ближе. Ну — не рукой пока ещё подать, но высота уже чувствуется — разрежённый воздух…

В кармане у меня две шоколадки. Я предварительно звонил. Мужа дома быть не должно. Уехал за товаром. Инна Сергеевна рассказывала, что у него есть пистолет. Так, маленькая подробность, деталь. Везёт же мне. Как-то дружил с девушкой, у которой, как я узнал чуть позже, муж сидел в тюрьме за убийство.

Может быть, этого тоже посадят. Жалко — такой молодой. Ему бы ещё жить да жить. И жизнь-то — только начинается. Джакузи недавно установил. Этот Павел Антонович легко может оказаться жертвой болезненных домыслов, беспочвенных подозрений.