Лидия Ивченко - Кутузов

• Название: Кутузов
• Автор: Лидия Ивченко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03527-0

Эта книга — о великом русском полководце и дипломате Михаиле Илларионовиче Кутузове (1745–1813). Последний из плеяды «славных екатерининских орлов», герой Очакова, Измаила, Мачина, он выжил после серьезнейших ранений, чтобы в конце земного пути совершить главный свой подвиг: возглавив русскую армию, разгромить и изгнать иноплеменное воинство, вторгшееся в Россию под предводительством Наполеона в 1812 году.

Привлекая богатый документальный материал, автор биографии развенчивает многочисленные мифы о своем герое, созданные его недоброжелателями и поднятые на щит некоторыми современными исследователями, показывает Кутузова как человека и семьянина, повествует о непростых отношениях полководца с императором Александром I.

---

21 апреля за Очаковскую операцию М. И. Кутузов был награжден орденом Святой Анны 1-й степени. К середине мая его войска оставили зимние квартиры и выступили к Ольвио-полю для охраны границы между Днестром и Бугом. Партии казаков постоянно направлялись военачальником «учинять поиски неприятеля», встречи с которым закончились серией больших и малых столкновений к славе русского оружия. Согласно рапорту Кутузова, в районе крепости Бендеры «неприятель был совершенно разбит и прогнан до самой крепости с великим уроном. Победителям досталось два знамя и до пятидесяти пленных». В сентябре генерал с успехом командовал передовым конным отрядом «летучего корпуса» генерал-поручика П. С. Потёмкина, выдвинувшегося к Каушанам, чтобы «захватить стоящего там пашу с войском». Сказано — сделано: боевые действия при Каушанах завершились пленением трехбунчужного Сингли-паши. В том же году войска, вверенные Кутузову, приняли участие в штурме замка Хаджибей (Одессы), блокировании с последующей сдачей крепости Аккерман, взятии Бендер. После блестящих побед А. В. Суворова под Фокшанами и Рымником в России ожидали, что 1789 год завершится долгожданным миром с Оттоманской Портой. Турки даже выпустили из Семибашенного замка российского посланника Я. И. Булгакова, который провел там более двух лет. Потёмкин уже вступил в переписку с великим визирем об условиях мирного договора. Но тут, по точному определению Екатерины II, на сцене появились новые актеры. Победы российских войск насторожили правительства Великобритании и Пруссии. Пруссия предложила Турции оборонительный и наступательный союз. Казалось, все недруги России сплотились в едином стремлении свести на нет успехи россиян на суше и на море. «Швеции были обещаны Лифляндия с Ригой. Австрия должна была вернуть Польше полученную по первому разделу Галицию, а Турция — вознаградить Австрию из своих земель в Молдавии и Валахии. За это Россия должна была вернуть Турции Крым»35. Причем сама Пруссия в лице короля Фридриха Вильгельма II, вовсе не намереваясь возвращать полякам земли, доставшиеся ей по первому разделу, дополнительно предназначала себе за посредничество Данциг и Торн, города, через которые велась вся торговля Польши на Балтике. Преемник Фридриха Великого, не испытавший на себе поражений от русских войск, по-видимому, ощущал себя во внешней политике гораздо увереннее наученного горьким опытом предшественника. Теперь же король Пруссии обещал полякам вернуть Смоленск и Киев, не говоря уже о вытеснении России с балтийского побережья. В правительстве Польши явно преобладали сторонники союза с Пруссией. В то же время Великобритания требовала от России и Австрии заключить мир с Портой, отказавшись от территориальных приобретений. Обстановка еще более осложнилась после смерти императора Иосифа II в начале 1790 года, новый император Леопольд пошел на уступки Пруссии и Великобритании. В это время в письме светлейшему князю Г. А. Потёмкину-Тавриче-скому императрица назвала срок нападения Пруссии на Россию: весна 1790 года, а ее секретарь А. В. Храповицкий записал в Дневнике: «<…> Или мир, или тройная война, то есть с Пруссией». Несмотря на угрозы, российское правительство проявило твердость, решительно отклонив посредничество Пруссии в мирных переговорах. Екатерина II высказалась за переговоры с Турцией и Швецией без посредников. Выдающийся государственный деятель той эпохи Г. А. Потёмкин выразил справедливое возмущение в письме императрице: «Завоевания зависят от нас, пока мы не отреклись… И что это, не сметь распоряжаться завоеваниями тогда, когда другие сулят наши владения: Лифляндию, Киев и Крым! <…> Теперь следует действовать смело в политике. Иначе не усядутся враги наши, и мы не выберемся из грязи»36. Для того чтобы подвигнуть Турцию к миру и дать русским дипломатам в руки новые козыри на переговорах, нужна была и новая сокрушительная победа. Первый успех был достигнут на море: Черноморский флот под командованием Ф. Ф. Ушакова в двухдневном сражении 28–29 августа у Тендры разбил главные силы турок. В сентябре пришли в движение сухопутные силы, постепенно стягивающиеся к низовьям Дуная, где находилась целая система турецких крепостей, из которых сильнейшей был Измаил. В апреле 1790 года М. И. Кутузов получил распоряжение, оставив Бугский егерский корпус в готовности к выступлению, направиться в Аккерман, принять в свое командование находящиеся там войска и немедленно заняться тем непростым делом, которое тем не менее Михаилу Илларионовичу удавалось смолоду. Он должен был собрать полную информацию о передвижениях турецких войск и флота, о численности гарнизонов крепостей и обо всем, что «будет усмотрено, тотчас рапортовать» самому Потёмкину. «Разведывательные партии» были направлены Кутузовым по всем направлениям: к крепости Килия, Соленым озерам, Измаилу; разъезды «высматривали» противника от устья Днестровского лимана вдоль всего побережья. Согласно документам, сведения поступали к генералу с аналитическим складом ума от разведывательных партий, от «бекетов и пикетов», от местных жителей, от пленных, от перебежчиков. Причем собранные данные отправлялись к Потёмкину разными путями, включая и такой испытанный способ, как «летучая почта». Наконец Потёмкин отдал приказ генерал-аншефу И. И. Меллеру-Закомельскому овладеть крепостью Килия, в то время как М. И. Голенищев-Кутузов должен быть прикрыть своего соратника от вылазок со стороны Измаила. Кутузов с четырьмя батальонами Бугских егерей и двумя батальонами Троицкого пехотного полка надежно перекрыл дорогу из Измаила в Килию, отбив несколько попыток неприятеля прорваться к крепости Килия, павшей 18 октября. Причем сам генерал Меллер под стенами крепости был смертельно ранен. Кутузов же получил приказ двигаться к Измаилу: «Следуя сему приказанию, Кутузов предпринял <…> движение свое к Измаилу, как совершенно неожиданно встретился на пути своем с неприятельским корпусом, оказавшимся вдвое сильнее вверенных ему сил. Подобная нечаянность могла бы быть гибельна для небольшого российского корпуса, но к счастию предводитель оного не принадлежал к числу тех малодушных воинов, коих нередко одна многочисленность приводит в робость. Напротив того, Кутузов не только не устрашился сей встречи, но, руководствуясь свойственной ему решимостью и твердостью духа, предпринял намерение разбить неприятеля, и изобретательный разум представил ему мгновенно несомненные средства восторжествовать над многочисленностью и возможностями турок. Он вознамерился их разделить и таким образом, обессиля на различных пунктах, разбить по частям, что ему и удалось при следующей военной хитрости. Он тотчас же отступил, показывая вид, что боится вступить в сражение, и сим средством заманил турок между двух небольших возвышенностей, за которыми были поставлены два полка Донских казаков. Лишь только неприятель встал в ожидаемом месте, казаки ударили на него стремительно и сбили оттуда с довольно важным для него уроном. Несмотря однако же на сие, турки опять усилились, что самое заставило Кутузова действовать против них всем своим корпусом, тем более, что к ним подоспел еще Ибрагим Осман паша с тремя тысячами отборной конницы, кои делали весьма важный перевес на стороне неприятельской. Видя себя в опасности, Кутузов не потерялся однако же: он приказал тотчас же ударить на саблях и, опрокинув вторично турок, гнал их несколько верст с знатною для них потерею. Третье покушение неприятеля было столь же неудачно, как и два прежние. Кутузов пустил два отряда своей конницы в обход ему с обеих сторон и потом приказал ударить на турок стремительно спереди, чем самым привел их в столь великий страх, что они, бросив пушки, снаряды и некоторых своих чиновников, обратились в бегство и таким образом открыли Кутузову свободный путь к Измаилу»37.

В конце ноября руководить боевыми действиями под Измаилом был назначен А. В. Суворов. В ордере Г. А. Потёмкина от 25 ноября говорилось: «По моему ордеру к тебе, присутствие там личное твое соединит все части. Много там равночинных генералов, а из того выходит всегда некоторый род Сейма нерешительного. Рибас буде Вам во всем на помогу и по предприимчивости и по усердию; будешь доволен и Кутузовым». «Под Измаилом находились известные в армии генералы, — отмечает блестящий знаток „суворовской“ темы В. С. Лопатин, — в том числе и родственники Потёмкина — генерал-поручики А. Н. Самойлов и П. С. Потёмкин, отличившиеся во многих боях. Но главнокомандующий выделяет двух: предприимчивого Рибаса и Кутузова. „Будешь доволен и Кутузовым!“ Сколько веры в полководческий талант Михаила Илларионовича содержит эта короткая фраза Потёмкина, обращенная к самому Суворову!»38 Думается, в этой фразе заключен смысл, который не исчерпывается радостью встречи старых соратников. Граф Г. И. Чернышев писал из лагеря под Измаилом генерал-майору князю С. Ф. Голицыну 29 ноября 1790 года: «Все того мнения, что, как только Суворов прибудет, город возьмут нечаянным нападением, сразу приступом. <…> Что странно, так это то, что корпус Кутузова заставляет их (турок) дрожать, а мы сами дрожим от страха или, по крайней мере, похожи на испуганных. <…> Несчастье наше в том, что все три генерала, Потёмкин (П. С), Кутузов и Рибас не только не зависят друг от друга, но действуют вовсе не дружно и не хотят даже помогать друг другу»39. Что ж, наш герой достиг уже того чина и возраста, когда равный с равным уживаются с трудом. Ничего необычного или порочащего М. И. Кутузова в этом нет, если рассмотреть этот случай в контексте взаимоотношений между высшими воинскими чинами в ту эпоху. Пожалуй, наиболее яркий пример — «Записка А.В.Суворова о службе» (1790 год), где он перечислил «для памяти» имена всех военачальников, обошедших его по службе, и указал против каждой фамилии свои претензии и неудовольствия к «совместникам». В качестве приложения к этому и без того красноречивому документу можно рассматривать «Записку о Н. В. Репнине» (1792 год), которую сам великий полководец назвал «экстрактом» всех обид и персональных оскорблений, нанесенных ему давним соперником. Репнин в рукописях Суворова предстает сущим злодеем: «Стравил меня со всеми и страшнее»40. Благодаря этим отголоскам эпохи мы можем представить себе характер взаимоотношений в среде представителей высшей военной иерархии, не предъявляя к отдельно взятому лицу претензий, не обусловленных историческим контекстом времени. Помимо разрешения извечной во всех армиях проблемы «спора о старшинстве», с приездом Суворова повысился спрос на разведывательные данные, касающиеся крепости Измаил, которые на протяжении многих дней собирал и анализировал М. И. Кутузов. Целый массив документов за 1789–1790 годы убеждает в том, что этот генерал, в силу свойств ума, был прирожденным разведчиком: он разговаривал с людьми (по-видимому, для большего успеха в эти самые годы он выучил турецкий язык), по конским следам он отличал запорожцев от турок, по спаленным стогам сена определял численность прошедших мимо войск неприятеля, узнавал и запоминал повадки, обычаи разных групп турецкого населения и местных жителей, научился распознавать ветры, способствующие или препятствующие движению морских судов, тем самым прогнозируя вероятность нападения с моря. И конечно же генерал знал тип инженерных укреплений и количество войск в Измаиле. Эти данные он собирал особенно тщательно41. В одном из сборников материалов научной конференции, посвященной памяти полководца, опубликован доклад, касающийся его разведывательной деятельности под Измаилом. Автор проанализировал информацию, собранную М. И. Кутузовым об этой турецкой твердыне, и пришел к следующему выводу: «Как видим, все документы определяют численность гарнизона в 10–15 тысяч человек. Никаких сведений о крупных перебросках войск из-за Дуная нет, наоборот, отмечается бегство жителей и какой-то военный бунт. <…> Главным результатом разведывательной деятельности М. И. Кутузова было то, что Суворов, принимая решение о штурме, знал, что его войска вдвое превышают силы противника, что в Измаиле не более 15 тысяч бойцов, а не 35 тысяч, как было впоследствии опубликовано в официальной реляции о взятии крепости»42. Однако уточнение сведений о численности гарнизона не означает, что крепость была легкой добычей: «один к двум» весьма опасное соотношение для нападающей стороны; в те годы считалось, что оптимальное соотношение сил для успеха штурма должно быть примерно «один к четырем». К тому же как инженер, Кутузов не мог не отметить, что Измаил представлял собой очень сильную крепость. В течение всего 1790 года там велись инженерные работы, которыми руководил французский специалист де Лафит-Клаве. Крепость имела четверо ворот: Царьградские и Хотинские в западной стороне города («старая крепость») и Бендерские и Килийские в северо-восточной части («новая крепость»). Высота главного крепостного вала с семью бастионами доходила до двенадцати метров, около восьми метров составляла глубина рва перед крепостной стеной, местами на метр заполненного водой. По приказу Суворова солдаты выстроили подобие измаильского вала со рвом, и военачальники лично учили их засыпать ров фашинами, ставить штурмовые лестницы, взбираться на вал и колоть штыком. Но с преодолением этих оборонительных рубежей перед русскими войсками вставала не менее сложная задача: вести бой на улицах города, в котором было немало каменных зданий. «Дело о взятии Измаила», хранящееся в Российском государственном военно-историческом архиве в фонде Г. А. Потёмкина, служит убедительным подтверждением того, что к штурму русское командование готовилось тщательно, ничего не оставляя на волю случая. На чертеже крепости обозначены все места, где установлены артиллерийские орудия с точным указанием их количества. Не менее точно определена численность обороняющихся на каждом участке этого последнего оплота турецкого могущества в Придунавье. В этом же архивном деле находится документ, который и сейчас, по прошествии столетий, вызывает волнение — знаменитый протокол военного совета от 9 декабря 1790 года, на котором было принято решение «приступить к штурму неотлагательно, дабы не дать неприятелю время еще более укрепиться». По преданию, А. В. Суворов положил перед сослуживцами чистый лист бумаги со словами: «Пусть каждый, не спросясь никого, кроме Бога и совести, выскажет свое мнение». Под протоколом всего тринадцать подписей: в том числе Михаила Илларионовича, у которого в тот день, вероятно, было тяжело на душе. Под стенами Измаила его настигло горестное известие: на первом году своей жизни умер от оспы, очевидно, заразившись от сестер, его единственный сын. Екатерина Ильинична признавалась в письме родственнику: «Не успела я отделить маленького Николашку, который сделался жертвою сей злой болезни. Вы можете представить себе, каково мне было потерять сына моего, коего дожидалась так долго»43. Источников, рассказывающих о том, как отозвалось это событие в сердце Кутузова, до нас не дошло, документы свидетельствуют только о его легендарном мужестве, проявленном при штурме крепости. Он знал, как трудно смягчить удар, находясь на расстоянии, утишая лишь в письмах супругу, которая пребывала в тревожном и подавленном состоянии. «Михайла Ларионовича не видела 8 месяцев, — сообщала она в письме дальнему родственнику Алексею Михайловичу Кутузову. — Теперь стоят под Измаилом, который, думаю, возьмут. <…> Но частые удары, на кого упадут, неизвестно. Боюсь, чтоб не была я избрана перенести оный в потере Михаила Ларионовича. Мысль сия меня уже съедает»44.