Геннадий Паркин - Уран для Хусейна

• Название: Уран для Хусейна
• Автор: Геннадий Паркин
• Издательство: Азбука — Терра
• Жанр: Детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-7684-0201-2

В книгу Геннадия Паркина вошли остросюжетные боевики «Уран для Хусейна», «Подворотня вечности» и «Пятая пуля». Все три повести — это истории из жизни людей, волею обстоятельств преступивших закон. И хотя героев Паркина с точки зрения обыденной морали трудно назвать «положительными», их изобретательность и подкупающее жизнелюбие привлекут читателя, а умело закрученный сюжет, выразительный язык и психологическая достоверность не позволят ослабить внимание до самой последней страницы.

Если ты не бандит, не дипломат и не контрабандист, то переправить за границу огромное дедово наследство тебе будет не просто. Есть выход — обратиться к специалистам, но тогда может получиться так, что потом от тебя потребуют ответной услуги. Например, перевезти в Германию небольшую посылку — контейнер с обогащенным ураном.

---

— Шабукевич слушает, — секретарь в конце концов сдался, и в трубке зазвучал тенорок Ивана Степановича, — кто говорит?

— Здравствуйте, — Сашка на секунду замялся, — это Саша звонит. Помните, на даче в Ждановичах с Сергеем вам помогли?

— Хм… да, а в чем, собственно, дело? — осторожно поинтересовался Шабукевич.

— Горе у нас, — Сашка помолчал и бухнул: — Сергей умер… Не сам, понимаете? А мне теперь надо срочно уехать из Минска. С женой. Но нас не хотят отпускать, как и вас тогда.

Шабукевич тоже прмолчал, но сообразил быстро:

— Те же люди не отпускают? Я вас правильно понял?

— Совершенно верно, но уехать можно. Как и вы тогда уехали.

— Ты адрес, по которому мы ночью заезжали, не забыл? — деловито произнесла трубка. — Я позвоню, он поможет. Квиты?

— Спасибо, теперь я ваш должник… — Но Шабукевич отключился.

До Республиканской добрались без приключений. Сашка взломал дверь лифтовой, и до вечера они с Леной просидели в этой крохотной, наполненной визгом лебедки и подвыванием электромотора комнатухе. Лена пристроилась на полу, положив голову на Сашкины колени, и прикрыла глаза. Может, и не спала, но ничего не говорила, Зуб тоже не донимал подругу разговорами. О чем говорить, когда и так все ясно. Периодически он спускался к дверям квартиры аэропортовского майора, но тот все не появлялся.

Наступил вечер. Лифт перестал терроризировать беглецов непрерывным лязганьем, заерзал по шахте все реже и реже, и, отправившись на разведку в очередной раз, Сашка нашел, что искал. Когда он осторожно выглянул из-за ствола мусоропровода, майор стоял у двери и тыкал ключом в замочную скважину. Щелчок замка совпал с Сашкиным прыжком. Толкнув хозяина в дверной проем, Зуб прижал того к стене и ногой захлопнул входную дверь. Майор дернулся, но точный удар по печени заставил его осесть на пол.

В квартире не раздалось ни звука, Сашка нашарил в темноте выключатель, и прихожую залил зеленоватый свет.

— Ой, дурень. — Майор оказался совсем не подарком. Извлеченный из плечевой кобуры «Макаров» смотрел Сашке точно в лоб. — По-людски подойти не мог… Твое счастье, что шеф позвонил, предупредил о твоем горе.

Зуб помог хозяину подняться и извинился.

— Да что мне твои извинения, — отмахнулся тот, — ты хоть знаешь, в каком ты дерьме?

Относительно дерьма Сашка не сомневался, но услышать подробности оказалось нелишним. Масштабы розыска произвели впечатление, однако про себя он отметил, что о Лене толком ничего не известно, да и его разыскивают под настоящей фамилией. Паспорт на имя А. А. Рябцева в ориентировках не фигурировал.

— Короче, веди свою жену, где ты ее там прячешь, и поговорим. — Особой радости майор не испытывал, но просьба Шабукевича, похоже, была для него законом. Сашка сбегал за Леной, обрадовал ее, что неприятности, кажется, подходят к концу, и привел в квартиру майора.

— Утро вечера мудренее, — рассудил тот, оглядев измученную Лену с ног до головы, — примите ванну, поужинаем, и спать. А утром все уладим.

Когда Лена скрылась в ванной комнате, майор утянул Сашку на кухню и заявил:

— В общем, так. У вас когда рейс? В десять сорок на Франкфурт? Она улетит, обещаю. Тебе же, Зубенко Александр Васильевич, придется самому из города выбираться. Я в жизни такого розыска не видел, все под контролем. Даже если в багажнике тебя вывезу, в порту не убережешься. Как бы я ни хотел помочь, из-за тебя голову на плаху положу. А девушку отправлю, будь уверен.

Сашка помолчал и кивнул:

— Лады. Это лучший вариант, главное, она уйдет. Вы утром в аэропорт, а я как-нибудь сам.

Майор постелил им в гостиной на диване. Когда он, пожелав им приятных сновидений — какие уж тут приятности? — скрылся в спальне, Лена, за ужином узнавшая, что лететь ей придется одной, разрыдалась. Сашка успокаивал подругу как мог, она и сама понимала, что выбора нет, но унять слезы была не в силах. Совсем не истерика, нет, скорее сознание полной безысходности и горечь из-за невозможности что-либо изменить.

— Господи, ну почему все так получается, — захлебываясь от рыданий, шептала она, уткнувшись носом в Сашкину руку. — Что же это за жизнь такая паскудная? Сережку убили, Мишку. Это я во всем виновата. — Неожиданный вывод заставил ее успокоиться.

— Да ты-то при чем? — Сашка осторожно погладил ее мягкие шелковистые волосы. — Знаешь, я о другом сейчас думаю. Доберусь до Карлсруэ, тебя отыщу, все наладится, и заживем мы как нормальные люди. А это забудется, как кошмарный сон, не было ничего, понимаешь? Время любую рану залечит.

Говорил и прекрасно понимал, что не забудется. И за Сэта будет до гроба себя казнить, и за эти вот Ленкины слезы. Счет, выставленный жизнью, оплачивать, кроме него, некому. Но это потом, когда все закончится, теперь же и думать ни о чем не хотелось. И, освобождая голову от ненужных мыслей, Сашка склонился к Лениному лицу, нежно прикоснулся к вздрагивающей щеке губами и зашептал самые ласковые слова, какие знал, прижался к податливому телу грудью, утонул в распахнувшихся объятиях, и окружающий мир, объявивший им войну, исчез. Оба даже не пытались понять, что происходит, — прощаются ли навсегда, хотят ли просто укрыться от кошмара в океане безумной страсти. Время остановилось, теплая весенняя ночь дышала в распахнутую форточку легким сквознячком, начиная уже розоветь на востоке, а Сашка с Леной все тонули и тонули в гибельных для кого-то, но спасительных для них волнах великой удивительной любви, то сливаясь в единое целое, то, отпрянув, с изумлением оглядывая друг друга, словно впервые увидев, и не было сейчас на свете силы, способной заставить их остановиться и вернуться на бренную землю.

Под утро Сашка все-таки уснул, а Лена, прижавшись щекой к его груди, смотрела на струившийся в окно солнечный свет и шептала молитву. В Бога она сроду не верила, но сейчас это не имело ровным счетом никакого значения. Молилась искренне, даже исступленно, умоляя уберечь любимого от беды и помочь им встретиться вновь. Она и слов-то не подбирала, обращаясь к Всевышнему, слова находились сами по себе, и были в них вера, надежда и любовь — остальное Спасителю без надобности…

В дверь гостиной легонько стукнули, и на пороге появился хозяин квартиры.

— Ребятки, подъем. — Он скрылся в ванной, на ходу подтягивая тренировочные штаны. Сашка проснулся мгновенно, сел, перехватил напряженный взгляд Лены и улыбнулся:

— О-о, солнышко. Значит, день будет удачным.

За наскоро приготовленным Леной завтраком Зуб обратился к майору с просьбой:

— Кстати, нельзя ли у вас стволом разжиться?

— А из чего ты на Круглой целый взвод уложил? — поразился хозяин, уверенный, что гость таскает с собой как минимум ручной пулемет.

— Потерял, — туманно пояснил Сашка. — Так поможете?

— Дожился майор милиции, — вздохнул майор. — Деньги-то у тебя есть?

— А что?

— Ствол денег стоит. Шеф просил, но чтоб вооружать тебя, разговора не было. Короче, пятьсот баксов, и получишь пистолет. Правда, всего одна обойма, но машинка хорошая. «Чешская зброевка» калибра семь шестьдесят пять. Бьет как тэтэшник, даже лучше.

Сашка достал из куртки бумажник и отсчитал пять зеленых стольников. Майор спрятал деньги в карман, слазил в платяной шкаф, извлек из старой обувной коробки черный длинноствольный пистолет и, тщательно потерев носовым платком, передал его Зубу.

Убедившись, что оружие в идеальном состоянии, Сашка заткнул пистолет за пояс и сразу почувствовал себя увереннее.

— Пора. — Майор допил кофе и встал из-за стола, приглашая гостей в прихожую.

Прощались в подъезде. Майор прогревал двигатель своей «восьмерки», а Сашка с Леной прижались друг к другу и никак не могли разъединиться. Наконец майору надоело ждать, и с улицы донесся нетерпеливый короткий сигнал.

— Код не забудь. И ключ не потеряй. — Сашка понимал, что говорит совсем не то, но никакие слова не смогли бы передать его состояние. Лена, судя по всему, держалась из последних сил и готова была разрыдаться вновь.

— Не вздумай плакать. — Сашка легонько отодвинул ее от себя. — Иди. Я тебя отыщу…

По ярко освещенной солнцем улице недавно проснувшегося большого города шел человек. Шел, сжимая в кармане взведенный пистолет, готовый к любой неожиданности, спокойный и уверенный в себе. Ему объявили войну, поставили вне закона, что ж, он тоже объявляет войну, а законы? Законы, принятые государством, а значит, и теми, кому понадобилась его жизнь, он нарушал всегда. Придерживался иных законов, простых, общечеловеческих, в первую очередь подразумевающих порядочность по отношению к себе подобным. Необходимую, как он считал, даже проходимцу и мошеннику.

Теперь его пытались сделать негодяем, пытались те, кто сам-то в жизни не соблюдал ни одного закона, те, кто не имел ни морали, ни совести. Что произойдет через час или через минуту, он не знал. Зато точно знал, что ни поселившаяся в сердце решимость разомкнуть стальной круг облавы, ни закипавшая звериная ярость душу его не затронут. Кем-кем, а негодяем ему не стать никогда.