Юрий Маслиев - Убить Троцкого

• Название: Убить Троцкого
• Автор: Юрий Маслиев
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077157-8, 978-5-9725-2391-7

Князь Муравьев – высокопоставленный сотрудник Военной разведки Генерального штаба Российской империи. Империи больше нет. Но агентурная сеть, а, главное, зарубежные тайные счета Российской разведки – остались. И князю они известны.

И белые, и красные жаждут заполучить их. Семья князя зверски убита красными. Но в живых остался его сын, боевой офицер, военный летчик и замечательный воин, владеющий вдобавок восточными боевыми искусствами.

И сын дает клятву: отомстить убийцам. Око за око.

А еще у него есть храбрые и верные друзья, готовые пойти за ним хоть в пекло, хоть в кровавое логово красных комиссаров.

---

– Вставай, благородие! Тут твои штучки-дрючки не пройдут, имели счастье наблюдать в Харькове… Второй раз не удерешь!

«Матросик», – понял Михаил, учуяв запах перегара, и, открыв глаза, увидел на безопасном (для этого хама) расстоянии щербато-багровую рожу своего недавнего попутчика. Михаил потянулся было к бриджам, но тут же услыхал:

– Выходи в гостиную в пижаме! Ты нам и такой сгодишься…

В гостиной уже вовсю распоряжались несколько чекистов, среди которых выделялся невысокий, но крепко сбитый мужчина в кожаной куртке, морской офицерской фуражке и матросских брюках, заправленных в высокие сапоги. Его лицо – со сломанным носом, шрамом через всю щеку, тонкогубым ртом – говорило о принадлежности к определенной люмпен-прослойке, о том, что он прошел суровую жизненную школу.

У всех присутствующих оружие – обнажено. Видно было, что чекисты зараннее проинформированы о том, в чей дом они врываются, и они исполнены решимости при малейшем сопротивлении хозяев пустить его в ход.

Михаила взяли на мушку сразу несколько человек. Резко прозвучавшие в тишине два выстрела мгновенно изменили картину.

– Я сказал – живьем брать старика! – закричал мужчина в кожаной куртке, и несколько чекистов кинулись на второй этаж. Но в этот момент на лестнице появился отец, которого, с заломленными за спину руками, тащили два дюжих матроса, а третий – упирал наган ему в спину.

– Товарищ Свиридов, он двух наших уложил, – сказал сверху один из них и тут же, переведя взгляд на Михаила, радостно крикнул: – Что, гад, попался! Ну теперь за моих корешков, что ты в Харькове вчера ухлопал, посчитаемся!

Мимо Михаила по приказу Свиридова протащили на выход, в машину, окровавленного отца. В его глазах Михаил прочитал затаенный крик: «Ну сделай же что-нибудь!»

А события стали развиваться в бешеном темпе. В углу, прося прощения за то, что открыла входную дверь, скулила баба Мотя, бормоча:

– Они внучонка обещались убить, простите Христа ради…

В комнату втолкнули полуобнаженных сестру и мать. С улицы донесся голос Свиридова:

– С остальными разберетесь без меня. Я повез старика в Харьков.

Мысли Михаила лихорадочно закрутились в голове, ища выхода. Эта фраза – «разберетесь без меня» – после информации, полученной вчера от отца, говорила о том, что свидетелей решили не оставлять… Три револьвера, неотступно направленные в него, практически не оставляли ему ни одного шанса. Бессильная ярость подкатила к горлу: у него на глазах увезли на пытки отца, рядом стояли беспомощные сестра и мать. А он – сильный, умеющий воевать и убивать мужчина – ничего сейчас не мог сделать, кроме как умереть. И после похотливой фразы одного из бандитов (иного определения для этой своры не существует): «Ну что, попробуем мясо аристократок», – Михаил, качнув маятник, практически осознавая, что шансы на успех равны нулю, кинулся к ближайшему палачу, следя за движениями стволов и пытаясь увернуться от пуль, как еще в юности учил его Митихата. От двух направленных в него револьверов он бы еще увернулся; и даже будучи раненым, возможно, одолел бы оставшихся в помещении. Но три!.. Чуда не произошло: одна пуля пролетела мимо, другая – чуть задела область груди, третья же взорвалась в голове, и свет померк…

Сознание и боль возвратились к нему вместе со звуками, запахами, жуткими мыслями практически мгновенно, как ему показалось. А выработанные в процессе постоянных тренировок рефлексы заставили его замереть и, ничем не выдавая себя, проанализировать ситуацию. Кровь, залившая пол-лица, застыла и покрылась коркой. Открыть левый глаз он не мог. По этому он мог судить о том, что пролежал в таком состоянии не менее полутора часов. По-видимому, выпущенная в момент его прыжка с разворотом пуля прошла по касательной около надбровной дуги, чем и было вызвано обильное кровотечение. А легкое ранение в голову и контузия заставили присутствующих здесь поверить в его смерть. Мысленно, усилием воли, отработанным еще в детстве в Шаолиньском монастыре, Михаил загнал боль «в дальний угол» своего сознания, оставив ее маленькой пульсирующей точкой, увеличил ток крови в различных частях тела; наконец, заставил себя, несмотря на ранение, поверить в силу мышц. Он прислушался к звукам в комнате. Говорили двое:

– Дом нужно сжечь, свалив смерть женщин на этого пижона. Свиридов нам этого не простит – ты, Сема, знаешь его зверский характер. Он ведь приказал привезти женщин живыми, сам небось хотел с младшей побаловаться. Да и старика легче через этих баб было бы расколоть, хотя на его допросах и так все раскалываются. Так что я потороплю этих троих наверху, пусть пошевеливаются, а ты возьми у шофера бензин и запали…

Звук шагов и скрип входной двери подсказали Михаилу, что в комнате он остался только со своим бывшим попутчиком, чей сиплый голос он узнал сразу. Даже звук этого голоса вызывал у него звериную злобу. А смысл сказанного, доходящий в отказывающееся верить в эту жуткую правду сознание, превратил злобу в холодный, сияющий смертельным звездным блеском клинок мести, который рассек душу Михаила надвое – до и после.

Тут же промелькнула в сознании фраза его сэнсэя Митихаты: «Суп мести нужно есть холодным».

Буквально взлетев, Михаил легким ударом ребра ладони по сонной артерии отключил сиплого, зашвырнул его за диван, затем, кинувшись на второй этаж, в считаные секунды разделался с шарившими в кабинете отца и не ожидавшими нападения бандитами, сломал одному позвоночник, другому – шею, а третьему – проломил грудную клетку. Подхватив падающий наган из рук умирающего врага, Михаил прыжком через перила оказался у входной двери, из-за которой уже слышались шаги. В открывшейся двери вначале показалось ведро с бензином, а потом и Семен.

Приложив палец к своим губам, а наган к голове этого «мастодонта», Михаил, узнав в Семене угрожавшего ему моряка, произнес:

– Тихо. Хочешь жить – сделай так, чтобы водитель зашел в дом, – и продолжил: – Кто еще остался во дворе?

– Н-н-ник-к-кого, – заикаясь от нахлынувшего ужаса, севшим от страха голосом произнес Семен.

– Тогда зови этого, – Михаил кивнул головой в сторону входной двери и больно ткнул дулом нагана в морду бандита, исцарапав ему висок.

Семен выглянул в открытую дверь и крикнул:

– Сергей Иванович, вас товарищ Курносов зовет.

Водителя Михаил пристрелил без слов, прямо на пороге гостиной; потом, направив наган на ползающего на четвереньках Семена, сказал:

– Это ты хочешь жить, я же этого не хочу, – и спустил курок.

Затем, спеленав начинавшего приходить в себя сиплого, с подходящей ко внешности фамилией Курносов, он позволил себе оглядеться. Возле ножки рояля, поджав под себя натруженные руки, скорчившись, лежала с запекшейся стреляной раной в голове баба Мотя…

Вспомнив слова Свиридова «с остальными разберетесь без меня», Михаил в предчувствии горя, которое могло «опрокинуть» его психику, выстроил в своей душе и сознании стену, которая отделяла его прошлое от настоящего, и прошептал:

– Суп мести нужно есть холодным.

Суп мести нужно есть холодным, – шептал он, поправляя бесстыдно задранную юбку на мертвой сестре.

Суп мести нужно есть холодным, – рычал он, вынимая бутылку, которая была между обнаженных ног мертвой матери.

Суп мести нужно есть холодным, – кричал он в небо, роя могилы и закапывая, без отпевания, самых близких и родных ему людей. И не скупая мужская слеза, а рыдания сотрясали его сильное тело.

И только после того, как он замаскировал в лесу автомобиль, отогнал на заимку к леснику семерых коней, трое из которых принесли на себе чекистов, только после того, как определил в камеру тайника Курносова, приковав его цепями к стене, – только после этого он, помывшись и переодевшись, поджег родной дом, оскверненный врагами.

Положив на раны бальзам, приняв лекарства, приготовленные по древнекитайским рецептам, Михаил позволил себе забыться во сне, забравшись в тайник склепа и прошептав в очередной раз поговорку:

– Суп мести нужно есть холодным…

Проснувшись через сутки, Михаил почувствовал себя гораздо лучше. Китайский бальзам и успокаивающе-тонизирующие лекарства буквально творили чудеса – раны на груди и голове начали затягиваться; раны души вместо испепеляющего взрыва горели равным пламенем ненависти, которое можно было погасить, заплатив всем по счетам, а счета эти были у него очень большие и тянулись до Москвы. Михаил решил отыскать законспирированного руководителя комиссии по экспроприации.

«Нет, отец, – мысленно спорил он, – ты неправ. И когда я вытащу тебя из Чека, ты убедишься в том, что война эта – все-таки наша. И вести ее нужно беспощадно…»

Хорошо зная анатомию и расположение различных болевых точек на теле человека, Михаил быстро, с холодной азиатской жестокостью, «погасил» волю к сопротивлению, как оказалось, московского эмиссара Курносова. Превратил его в скулящее и трясущееся от страха животное, уже не боящееся смерти, а боящееся самой жизни – настолько ужасны и длительны были пытки, примененные к этому бандиту. Вырванные ногти, спиленные напильником зубы, избитые гениталии, вырванный глаз – все это оказалось самым малым в богатом арсенале восточных пыток, которые применил к своему врагу Михаил. Срезанная кожа лохмотьями висела на посыпанной солью спине Курносова… А понятия гуманности и прочих всепрощенческих христианских догм, выработанных в цивилизованном мире по отношению к поверженному врагу, гораздо меньше волновали теперь Михаила, чем они волновали бы, наверное, любого из диких воинов Чингисхана. Во главу угла для достижения цели он ставил сейчас холодную ненависть и рациональность, помноженную на умения, выработанные у него учителями и самой жизнью, выпытав (и перепроверив) при многократно повторяющихся допросах у Курносова расположение кабинетов и камер в здании харьковской Чека, систему охраны, возможные действия охранников и начальства в чрезвычайных обстоятельствах, систему передачи заключенных и множество других подробностей, необходимых ему.