Михаил Грушевский - 50 оттенков блондина

• Название: 50 оттенков блондина
• Автор: Михаил Грушевский
• Жанр: Современные любовные романы

Герой этой книги ищет любовь, перемещаясь из романа в роман. В этом он похож на автора, хотя главной страстью Михаила Грушевского остается телевидение. И это чувство взаимно. Не случайно ему, превосходному ведущему телевизионных ток-шоу, открывали душу и главные суперзвезды страны, и простые люди. Автор и сам пережил множество историй. Часть из них он перенес на бумагу и, облачив в форму личного дневника, превратил в захватывающую исповедь современного лирического героя – мужчины, исполненного самоиронии, умеющего переживать сильные чувства и не стыдиться этого.

---

На самом деле все просто: я устал! Любовь № 2 стирает, гладит, готовит, зарабатывает и даже гуляет с моей собакой. И громко молчит о том, чтобы я на ней женился. Как же я устал! Пойду пройдусь! Может, познакомлюсь с кем.

Вечерами у метро собираются компании из девочек двенадцати – четыр надцати лет. Пьяные и веселые, накрашенные и оборванные, они и гроза района, и его опознавательный знак. Готовые на многое ради новой порции того, к чему уже давно привыкли, они просиживают на гранитных парапетах часами, ничуть не заботясь о том, что могут отморозить важные органы. Ржут, переглядываются… Я на правах старшего решаю их предостеречь. «Стать матерью?» Эта фраза из позапрошлого века вызывает новый приступ гогота: «Мать – это слово из самой популярной поговорки! Дайте еще пива – услышите всю целиком!»

Я пива не хочу. Я хочу писать. В общественном туалете, недалеко от того места, где выпивают девочки, тусуются мальчики. Делая вид, что заняты чем-то очень срочным, они суетятся возле умывальника и часами высматривают… Кого? Да хоть кого. С кем можно «пойти». Куда? Да хоть куда… Они, в отличие от девочек, трезвы и гораздо лучше накрашены. Они стайкой сбегаются к соседним от меня писсуарам и, вытягивая шеи в мою сторону, улыбаются и заглядывают мне в глаза. И у каждого хочется спросить: «Мальчик, а ты уроки вы учил?»

Может, я просто не понимаю «поколение пепси»? Помните Островского? Или Фадеева… (Давно я в школе учился.) «Что такое родина – каждый понимал по-своему. Но все вместе они точно знали, что ее нужно любить и защищать…» А если перефразировать? Что такое любовь – никто не понимал вообще, но всем вместе им очень нравилось этим заниматься. Они никого не любили, даже знакомиться подчас не успевали, имен не спрашивали, а если оставались вместе на ночь, то с утра называли друг друга просто «ты». «Любить – глупо. Любить – это про что?» И действительно… Как в одном фильме говорили: «Любовь – это контакт кожных покровов!»?

Контакт там, где тесно. Пойду в клуб, потолкаюсь у барной стойки. Поднимаюсь по заплеванным ступенькам, останавливаюсь у обхарканной двери. Недовольное лицо заспанного охранника. Я не успеваю ему не понравиться. Звонит телефон. Это моя школьная подруга. Ее сын вчера был в этом самом клубе, отирался у барной стойки в поисках приключений, а к утру внезапно почувствовал укол в попу. Дома действительно обнаружил след от укола, сделанного ему через джинсы. И записку в заднем кармане оных штанов: «Поздравляем! Теперь ты один из нас! Группа товарищей, больных СПИДом!» У моей подруги, понятно, истерика. Тут же созваниваюсь со знакомым врачом и отправляю бедолагу на анализ. А в этот клуб уже не хочется. Пойду в другой. Их тут полно.

Вхожу и удивляюсь. Все приветливо улыбаются, на ресепшн вместо охранника стоит двухметроворостая девица в диадеме. Меня радостно ощупывают и впускают внутрь. Ё-моё! Это же гей-клуб! Грохочет музыка, а ко мне подруливает гора перьев с накрашенными губами и оказывается Сережей из моего подъезда: «Привет, сосед!» Он тащит меня на третий этаж. Там, рядом с барной стойкой, вход в темноту. Я делаю шаг, и в тот же момент меня целует в губы кто-то небритый. Третий этаж, оказывается, для секса. Выскакиваю обратно. С меня хватит. Пора на свежий воздух.

На улице – прохладный воздух, свежий ветер, мягкий свет фонарей и одинокие прохожие – женщины с тоскливыми глазами. Спать не хочется, не хочется и домой.

Очередная неоновая вывеска. Здоровенный охранник преграждает дорогу. Допрашивает, кто такой и зачем пришел. У него короткая мужская стрижка, бычья шея, серые брюки. Белая рубашка с галстуком обтягивает странно накачанную грудь. Грудь! Это же… Женщина! «Добро пожаловать в женский клуб!» Неужели ночные испытания еще не окончены? Отступать поздно. Ну что ж, войдем. Меня усаживают за столик к двум красивым девушкам – мужчине здесь одному находиться нельзя. Спрашиваю, можно ли их чем-нибудь угостить. Мне отвечают недоуменными взглядами. Смотрю вокруг – все девушки парами, они заняты исключительно друг другом. Мне становится не по себе, и я решаю поехать домой. Но внезапно тяжелая рука ложится на мое плечо. Серые брюки, белая рубашка, галстук, накачанный торс и короткая стрижка. Обладательница этого великолепия улыбается и басит с высоты метра и девяноста сантиметров: «Намерена пригласить вас на танец!» Все смотрят на нас без тени улыбки. Понимаю: я здесь что-то вроде экзотики. Мы плывем в танце, и оба пытаемся вести. Она довольно скоро побеждает. Меня кружат сильные женские руки, а на ухо ложится фраза: «Никого не бойся, мы совсем не агрессивные!» Я соображаю, что делать дальше.

Впечатления более чем странные. Мне приходилось видеть женственных мужчин. Но они все равно были мужчинами. А сейчас вокруг меня… тоже мужчины. А вовсе не мужиковатые барышни. Моя партнерша по танцу, например, так пожала на прощание руку, что моя кисть хрустнула. От меня явно ждали бабьего взвизга и крика: «Ты что? Вообще уже? Больно же!» Я сдержался.

Озираюсь по сторонам. И опять вижу знакомое лицо. Это же секретарша из нашего офиса! Теперь все становится ясно: когда-то я решил за ней приударить, но почему-то мои всепобеждающие чары на нее не действовали. В то время я был одержим желанием иметь ребенка. Однако, как только я открыл рот, чтобы предложить ей завести детей, она вдруг сказала: «Боже, опять мне предложат родить!» Я оскорбился и воскликнул: «Я вообще про другое! » Про какое другое я собирался говорить, придумать так и не удалось, поэтому я ретировался. И вот – она в розовом клубе. Секретарша делает знак, и мы встречаемся в укромном уголке клуба, за большой пальмой. Она сбивчиво объясняет, что здесь оказалась совершенно случайно, отвозит меня домой, на прощание почему-то целует в ставшую небритой щеку и обещает быть на работе рано утром как штык. Я поднимаюсь в квартиру и обнаруживаю полнейшую темноту и тишину. На кухонном столе под мягким полотенцем меня ждут две еще вполне горячие и очень вкусные котлеты. Они выглядят до крайности сексуально! Почему-то вид котлет действует на меня безумно возбуждающе. На ходу раздеваясь, я устремляюсь в спальню. Но две котлеты оказываются единственным признаком жизни в квартире. В спальне никого нет: ни ее самой, ни платья, ни записки. Ушла.

Позже позвонила одноклассница с благодарственными словами. Результат анализа на СПИД у ее сына оказался отрицательным, а случай с уколом в клубе был простым розыгрышем. Шутка . Да, друзья…

Дикий детский секс

Меня одолевает бессонница. А что делать в пять утра, когда нет больше сил ворочаться в кровати? Я лежу и думаю, я лежу и просто вспоминаю. Интересно, когда мне не удавалось заснуть впервые в жизни? И вдруг меня осенило: я абсолютно четко увидел себя, пятилетнего, на даче. Меня уложили спать. Я один в темной комнате, во дворе родители играют в карты с друзьями. У их стола стоит ведро с подожженным мусором, призванное отгонять многочисленных комаров. Папа и мама негромко смеются, у них – любовь. У них сплошная нега и блаженство. А я кручусь-верчусь в темноте. Но она меня не пугает. Где-то вдали звучит модная песня: «Трудно было человеку десять тысяч лет назад…» А я не сплю. Я выглядываю в окно. Вдали музыка и огни. Видимо, танцы в пионерском лагере. Я наблюдаю за танцующими юными парами, они едва видны за ночными деревьями. Но сквозь сумрак я различаю первые поцелуи мальчиков и девочек в пио нерских галстуках. Так интересно! И вдруг я начинаю отчаянно рыдать. На звуки плача прибегают родители, они искренне верят, что это темнота так напугала их мальчика. Но меня ничто не может успокоить. Тогда я впервые – нет, не понял, понять я еще ничего не мог, а просто почувствовал, что любовь обязательно будет несчастной. И заранее это оплакивал. Но при этом уже тогда я знал, что любовь обязательно должна быть! Как-то раз я – тоже еще маленький – ночью испугался грозы и пришел в спальню родителей. Постелил свое одеяльце у них в ногах и лег на пол. Им, наверное, больше всего хотелось тогда побыть вдвоем. Но ведь ребенок испугался! Они положили меня между собой. И я понял, что такое любовь.

Однажды мы с родителями отдыхали в Сочи. С нами была мамина подруга, тетя Рита, с маленьким сыном. Каждый вечер она надевала белокурый парик и исчезала до утра, оставляя сына нам. Он плакал, а я ужасно переживал и никак не мог понять, почему его мама не ночует дома. Когда мы вернулись с отдыха, мама тоже решила купить парик. Она принесла его домой и, смеясь, примерила перед папой: «Нравится?» И тут я разразился слезами: решил, что теперь и меня будут кому-то отдавать на ночь… Впрочем, мне это не грозило. Родители друг друга очень любили. Как-то сосед, которому мама давно нравилась, заманил ее к себе хитрым способом. Он понял, что ради меня мама готова на все, и предложил мне насладиться вкусом неведомого в советском детстве сока из заморского плода с красивым названием – манго. Я с восторгом согласился, мама последовала за мной. Пока я пил сок, в соседней комнате происходило бурное объяс нение. Потом оттуда раздался звук пощечины. «Быстро домой!» – скомандовала мне мама, даже не глядя на соседа, который, несмотря на такую бурную реакцию на его признание, продолжал смотреть на нее умоляющим взглядом. Ну, пожалуй, единственное, что мама смогла сделать для соседа: она ничего не сказала мужу. Любовь родителей продолжалась почти полвека и не ослабела до конца. Мамы не стало раньше, а папа ушел из жизни, сидя в кресле и глядя на ее фото. Он часто говорил мне: «Хороший отец должен ребенка до пенсии довести!» Не довел. Мне от него, говорят, досталось чувство юмора. А от мамы – ощущение вечной молодости.