Вера Кауи - Богатая и сильная

• Название: Богатая и сильная
• Автор: Вера Кауи
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995

Неожиданная смерть миллиардера Ричарда Темпеста потрясла весь мир. Его наследники с нетерпением ждут оглашения завещания. Однако, к их изумлению, выясняется, что Темпест оставил все огромное состояние своей внебрачной дочери Элизабет, о существовании которой никто из близких не подозревал...

---

Ей стало не по себе. Точнее, не ей, а той, что скрывалась в недостающей части ее «я» и теперь пыталась приладиться к тому, что уже имелось.

Перед ее глазами промелькнули картины прошлого, но самым удивительным было то, что они сопровождались отчетливыми физическими ощущениями.

Когда она, например, поднесла к губам чашку чая, его аромат, ударив ей в ноздри, вернул ее в прошлое.

Вот она маленькой девочкой сидит на могучих коленях мистера Хокса, а он пьет чай, время от времени дуя на кружку и давая ей отпить крепкий, горячий и очень сладкий напиток. И теперь она снова ощутила крепкие колени, мускулистую грудь, к которой она прильнула, надежную, сильную руку, державшую ее за плечи, запах толстой шерстяной рубашки — запах мыла «Лайфбой», трубочного табака и крепкого мужского пота. Она растерялась, ей сделалось не по себе.

Это повторилось, когда она откусила кусок торта с розовой глазурью: ей не хотелось сладкого, но она боялась обидеть миссис Хокс. Приторный клубничный запах опять унес ее в прошлое, когда она стояла на цыпочках у большого деревянного кухонного стола, следя, как миссис Хокс размазывает глазурь по пористому торту, и ожидая счастливого момента, когда ей дадут облизать миску.

Тогда под тяжестью воспоминаний ей пришлось облокотиться на стол. Теперь перед ее закрытыми глазами снова ожили картины детства. Она вспоминала. Вот маленький дом, крошечная прихожая, короткий лестничный пролет, квадратный витраж на площадке, изображающий галеон в открытом море, потертый красный ковер, выцветшие голубые обои. Она мысленно поднялась по ступенькам в их спальню. Увидела двуспальную латунную кровать, покрытую старым, но чистым шелковым покрывалом, умывальник с мраморным верхом, поцарапанный полированный трельяж красного дерева, кружевные занавески на окнах, репродукцию картины Холмана Ханта «Свет мира» над маленьким железным камином. Она увидела себя, встающую на цыпочки, чтобы дотянуться до маленького флакона с духами.

Она уселась в постели. Духи… Знакомый запах…

Вскочив с кровати, она бросилась к своему туалетному столику, схватила стоявшую на нем коробочку, вынула пузырек и, нажав на распылитель, брызнула духами в воздух. Затем внимательно принюхалась. Так вот почему она любит «Диориссимо»… Запах ландышей, духи ее матери. И снова запах, проникая в ее мозг, вызвал к жизни отрывочные видения. Вот ее мать душится за ушами и около ключиц, вот она сама вдыхает сладкий аромат, когда мать склоняется над ней, чтобы закрыть ее одеялом… целует ее на ночь. Сначала в лоб, потом в закрытые глаза, потом в губы. Последнее легкое прикосновение и ласковый шепот: «Спокойной ночи, мое сокровище».

Из груди Элизабет вырвался всхлип, губы задрожали. Она наклонилась вперед, обхватив себя руками.

«О Боже…» Что-то внутри нее прорвалось, и снова на нее нахлынули воспоминания. Она услышала собственный голос, тот голос, что звучал на пленке. Она дарила своей матери пряничного человечка, которого испекла под руководством миссис Хокс, а Хелен — да, Хелен Темпест ее мать, — стоя на коленях, радостно восклицала: «Это мне? Какая же ты у меня умница!» — и тут же съедала его до последнего изюмного глазка. А вот она бежит, бежит, выдернув руку из крепкой руки миссис Хокс, прямо к матери, сходящей с красного лондонского автобуса… та оборачивается и широко раскидывает руки…

— О, Господи! — Она снова всхлипнула.

А вот она стоит, всегда так смирно, а ее мать с полным булавок ртом примеряет ей платье из белого накрахмаленного органди с зеленой бархатной отделкой.

«Под цвет твоих глаз, дорогая».

— О Господи, Господи… — Рыдания рвались из груди, она скорчилась, ловя ртом воздух.

Дверь резко распахнулась, Дэв бросился к ней и прижал к груди.

— Все хорошо, дорогая…

— Я вспо-ми-наю… — Рыдания душили ее. — Я… столько всего… вспомнила… она моя мать… моя мать… я помню ее… запахи… я помню запахи.

Словно обезумев, Элизабет плакала и смеялась.

— Она моя мать… я помню, прекрасно помню… о, моя мамочка… моя бедная мамочка!

Как будто слова обрели для нее особый вкус. Она без конца повторяла их, плача и смеясь, стараясь передать Дэву то, что чувствовала и вспоминала.

Вдруг она стала вырываться у него из рук.

— Телефон… Я должна ей позвонить… сказать…

— Хорошо, — Дэв ослабил объятия, но не отпустил ее совсем и вместе с ней вышел из спальни.

— Сейчас позвоним.

Но ее руки так дрожали, что она не могла набрать номер.

— Давай я наберу.

Держа ее одной рукой за плечи, он снял другой рукой трубку, положил ее и набрал номер международной службы.

— Я хочу позвонить на Багамы… название острова Темпест-Кей… частная линия… номер Темпест-Кей 54321… позвать Харви Грэма… да, я подожду.

Элизабет дрожала с головы до ног.

— Мама, мамочка… — шептала она вне себя, — я хочу поговорить с мамой…

— Она, наверное, спит… Давай поговорим сначала с Харви, — схитрил Дэв, понимая, что Элизабет напрочь забыла о том, что Хелен лежит в больнице. Но Харви, живая тень Хелен, все-таки лучше, чем ничего.

Может, это ее успокоит. — Харви? Это Дэв. Я…

Но Элизабет вырвала у него из рук трубку и, не переставая плакать и смеяться, выдохнула:

— Харви… пожалуйста… скажи мне… как мама?

— Еще раз повтори, что ты хочешь сделать? — спросила Касс.

— Взять миссис Хокс с собой в Мальборо.

Касс метнула в Дэва злобный взгляд. В кратчайший срок завершив свои изыскания, употребив на это все свое умение и влияние, она с победой вернулась к Элизабет, но, как оказалось, лишь для того, чтобы еще раз убедиться, что ее отодвинули в сторону. Элизабет спала, а Дэв усердно охранял ее сон. В ярости она вернулась в пентхауз на Итон-сквер, сделала себе гору холодных сандвичей с ростбифом, запила их большим стаканом вина и, дрожа от возмущения, отправилась в постель, где провела бессонную ночь в моральных и физических мучениях, потому что неразжеванные сандвичи вызвали острое несварение.

Когда она размешивала в стакане «Алка-Зельцер», зазвонил телефон. Она кинулась к нему, не сомневаясь, что это Дэв. Но это был до крайности взвинченный Харви, который потребовал объяснить, что происходит.

Ему только что позвонила Элизабет и говорила с ним так странно, что он перепугался. Она хотела знать, заикаясь, сказал он, «как чувствует себя ее мать!». Он горько сетовал на то, что Дэв оставил его в полном неведении и совершенно спокойно сказал, что позвонит завтра.

— После того, как напугал меня до смерти, — сказал раздраженно Харви. — Почему ты не с ними, Касс?

Как душеприказчик ты обязана быть в курсе дела… Что там, собственно, происходит?

Касс рассказала ему все без обиняков. Она представила себе, каково ему глотать эти горькие факты.

— Так, значит, все это правда. — Его голос звучал так, будто он сейчас заплачет.

— Абсолютная правда, вне всякого сомнения… к тому же подтвержденная фотографиями! В течение пяти лет Хелен жила с дочерью в маленьком домике в Камден-Тауне.

— Понятно. — В его голосе звучало отчаяние. — Тогда тебе, наверное, лучше вернуться сюда… привезти доказательства.

— Сначала я доведу дело до конца, — угрюмо сказала Касс. — Я позвоню тебе… да, как только узнаю… ты теряешь время, Харви. До свидания.

Она бросила трубку на рычаг. Ублюдок! Что ты натворил на этот раз? Элизабет в истерике! Что в самом деле происходит? Она быстро натягивала на себя одежду. Когда она вошла в гостиную, ее глазам предстала совершенно новая сияющая Элизабет.

Касс удивленно заморгала.

— Что с тобой случилось?

— Я вспомнила! Вдруг на меня нахлынуло со всех сторон… Я вспомнила, Касс! Это все из-за запахов… и миссис Хокс. Я знала, что мне очень важно ее увидеть, знала!

Касс лишилась дара речи. Как будто после долгой суровой зимы прямо у нее на глазах распустился зеленый, свежий, молодой бутон. Элизабет расцвела. Впервые в жизни Касс поняла, что имеется в виду, когда говорят о цветущей женщине. Ледяная корка растаяла, уступив место теплому свету, который, засияв под действием гипнотерапии, исчез, едва Элизабет вернулась в прежний знакомый мир. Теперь не оставалось никаких сомнений: она вспомнила, вспомнила все.

— Вот почему миссис Хокс должна поехать с нами в Мальборо. Маме нужно ее увидеть… чтобы вспомнить.

Миссис Амелию Хокс нельзя забыть.

Доказательства налицо, подумала Касс, как и апостола Павла, Элизабет осиял яркий свет, произошло живительное преображение. Быть может, мне стоит почаще ходить в церковь?

— Что с ней случилось? — прошептала она Дэву, когда Элизабет ненадолго вышла из комнаты. — Ее нельзя узнать.

— Она открыла свое прежнее, изначальное «я»… и радость вознесла ее на гребень волны. Нужно следить, чтобы эта волна не погребла ее под собой.