Роберт Коули (ред.) - А что, если бы

• Название: А что, если бы
• Автор: Роберт Коули (ред.)
• Издательство: ACT, Terra Fantastica
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011554-7

«А что, если бы?..» — вопрос, который задает любой исследователь, занимающийся историей. Кому не хочется иногда переиграть прошлое в надежде понять и изменить настоящее?

Перед вами сборник эссе, написанных видными американскими учеными и повествующих о ключевых моментах истории.

Авторы охватили почти три тысячи лет — от древней Ассирии до наших дней. Для каждой «критической точки» они приводят свой анализ вероятных последствий изменения хода событий и пытаются построить картину нового мира. Иные выводы могут показаться забавными, другие — пугающими, третьи заставят читателя призадуматься.

Книга будет интересна как специалистам, так и любителям истории.

---

В надежде на мирное разрешение германского кризиса президент Эйзенхауэр в сентябре 1959 г. пригласил Хрущева в Кэмп-Дэвид. Переговоры прошли в миролюбивом тоне, но результаты их были скромными: Хрущев отказался от жесткого шестимесячного срока выполнения ультиматума, тогда как Айк согласился на проведение ближайшей весной в Париже встречи лидеров четырех держав для обсуждения «германского вопроса».

Неизвестно, чем бы могла увенчаться эта встреча, но все карты спутал инцидент в небе над СССР: в мае 1960 русские сбили американский самолет-шпион У-2. Эйзенхауэр не хотел давать разрешение на полеты над советской территорией накануне готовящейся встречи, но ЦРУ убедило его в необходимости этого вылета для проверки данных о базировании советских межконтинентальных баллистических ракет. Президента уверили, что русские не способны сбить такой самолет как У-2, а потому даже в случае его обнаружения не станут поднимать шума, чтобы не признаваться в своей военно-технической отсталости. Увы, Советы не только успешно сбили самолет, но еще и захватили в плен пилота, Фрэнсиса Гэри Пауэрса, в нарушение приказа не уничтожившего свою машину и не покончившего с собой[303]. Не добившись от Эйзенхауэра официальных извинений по поводу нарушения воздушного пространства СССР, Хрущев покинул Париж.

Такой поворот событий позволяет задаться вопросом: а что, если бы Эйзенхауэр внял внутреннему голосу и запретил разведывательный полет? Или даже если бы полет состоялся, но подбитый Пауэре выполнил приказ, лишив Советский Союз доказательств американского коварства?

Наиболее вероятный в этой ситуации альтернативный сценарий не представляется нам слишком драматичным. Хрущев не ждал от Парижа ничего особенного и лишь искал предлог для того, чтобы покинуть саммит. Не окажись у него другого оправдания для подобного поступка, он, скорее всего, повторил бы свои прежние требования, может быть постучал ботинком по трибуне (такое случалось, когда он выходил из себя), да тем и ограничился. Ни малейших признаков готовности Эйзенхауэра пойти на сколь бы то ни было значительные уступки не наблюдалось.

Причина, по которой Эйзенхауэр не был готов на сделку по Берлину, заключалось в том, что, хотя в военном отношении Берлин едва ли представлял для Запада большую ценность, президент придавал присутствию в этом городе важное символическое значение. Развитие событий в том случае, если западные союзники покинут город или будут вышвырнуты оттуда силой, виделось ему весьма драматическим. Он рассматривал старую столицу Германии как первую из вошедших в поговорку костяшек домино, которые, стоит Западу покинуть город, повалятся одна за другой. За Берлином настанет очередь всей Германии, за Германией падет Европа, а если Европа окажется под властью Советов, не сможет остаться демократической страной и Америка. Как говорил Эйзенхауэр: «Если падет Берлин, США потеряют Европу, а если Европа окажется в руках Советского Союза, добавив, таким образом свой промышленный потенциал к и без того огромному промышленному потенциалу СССР, Соединенные Штаты, если они вообще уцелеют, должны будут перейти на осадное положение». Иными словами, падение Берлина означало установление фашистской диктатуры в Америке.

 Хрущев надеялся, что новый президент Дж.Ф. Кеннеди, почти не затрагивавший тему Берлина в ходе своей избирательной кампании, окажется сговорчивее. Вскоре после своего избрания Кеннеди признал, что изо всех острых внешнеполитических вопросов Берлинский казался едва ли не самым сложным, ибо заставлял сделать выбор, между «уничтожением и унижением». Советский руководитель знал, что именно боязнь возможных действий русских в отношении Берлина явилось основной причиной отказа от поддержки вторжения в заливе Кочинос, и полагал, что стоит зажать «чувствительные места» молодого американского лидера в Берлинские тиски, как тот проявит еще большую уступчивость.

Хрущев не упустил случая «прижать» Кеннеди, когда они в первый раз вступили в личное противоборство на Венской встрече в верхах в июне 1961 г. Едва совещание успело начаться, как советский премьер выступил с обвинениями в связи с «неприемлемой» позицией Вашингтона по проблемам Берлина и Германии. Он объявил, что сохраняя свое присутствие в Берлине, способствуя ремилитаризации Западной Германии и поощряя боннские мечтания о воссоединении страны, Америка создает предпосылки новой мировой войны. Почему Вашингтон не желает признать тот факт, что Германия разделена надвое и Берлин является законной столицей Восточногерманского государства? Глядя на Кеннеди, Хрущев сказал, что хотел бы достигнуть соглашения «с вами», но если это невозможно, то он подпишет мирный договор с ГДР. В таком случае все «обязательства, связанные с капитуляцией Германии, утратят силу. Это относится и к любым правам оккупационных структур, в том числе и права доступа в Берлин, включая коридор».

Перед отлетом Кеннеди в Вену Аллан Лайтнер, американский представитель в Западном Берлине, сказал президенту, что «Советы должны убрать руки прочь от Берлина». По существу именно так он и поступил. Поблагодарив председателя за «откровенность», он напомнил ему, что «предметом обсуждения здесь являются не только правовые аспекты, но и практические факты, оказывающие существенное влияние на национальную безопасность». Америка присутствует в Берлине «не по чьей-то милости», а потому, что «мы проложили туда путь в боях». Если США и их союзники покинут Западный Берлин, «Европа тоже будет оставлена. Таким образом, говоря о Западном Берлине, мы говорим о Западной Европе».

Ожидавший от Кеннеди хоть какой-то уступки, Хрущев рассвирепел и принялся, словно школьнику, внушать ему, сколь высокие ставки разыгрываются в Берлине. Он сказал, что бывшая нацистская столица «была самым опасным местом в мире» и, нагромождая метафоры, заявил о своем намерении «вскрыть этот нарыв, удалить эту занозу, вырвать с корнем этот сорняк». «Подписав мирный договор с Восточной Германией, Москва У«сорвет планы Западногерманских реваншистов, желающих новой войны...» Стукнув рукой по столу, он воскликнул «Я хочу мира! Но если вы хотите войны, это ваша проблема».

Несмотря на прием прописанных ему доктором в связи с болезнью Эддисона возбуждающих средств, Кеннеди сохранил полное спокойствие. « Это вы стремитесь форсировать перемены, а не я», — молвил он в ответ и мрачно добавил, что Америка не оставит Берлин, а если в результате Москва выполнит свою угрозу и заключит в декабре мирный договор с Восточной Германией, то для всех наступит «холодная зима».

В действительности зима грозила обернуться весьма горячей. Если бы Восточная Германия, заключив обещанный договор, вознамерилась в ознаменование этого события выставить Западных союзников из Берлина, дело грозило обернуться большой дракой. Хотя сам Кеннеди относился к Берлину двойственно и в приватной обстановке говаривал, что «весьма глупо рисковать жизнями миллионов американцев, отстаивая права на проезд по автостраде», он (как и Эйзенхауэр) не собирался упускать Западный Берлин из-под своего контроля. Президент скорее направил бы по этой автостраде войска, чем отдал город на милость коммунистам. Случившееся в Заливе Свиней не должно было повториться на берегах Шпрее.

С другой стороны, будь найдено по Берлину компромиссное решение, не принуждающее Запад бросить город на произвол судьбы. Кеннеди был бы готов его поддержать. Он даже сочувствовал Советам, столкнувшимся в Германии с постепенной утратой их вассалом наиболее динамичной и способной части населения с перспективой превращения ГДР из ценного приобретения в головную боль и обузу для Москвы. «Нельзя винить Хрущева за то, что он печалится по этому поводу», — заметил американский президент.

«Решение» Берлинского кризиса было найдено 13 августа 1961 г. Рано поутру восточногерманские солдаты и полицейские начали устанавливать проволочные заграждения вдоль разграничительной линии между Западным и Восточным Берлином, а очень скоро колючую проволоку сменили железобетонные блоки. Овеществленный символ Холодной войны обретал очертания на глазах изумленного и испуганного мира. Кажется, это был наиболее вероятный момент, когда достигшее крайней точки политическое напряжение могло вылиться в открытый конфликт.

На союзные державы оказывалось сильное давление: от них требовали принятия эффективных контрмер силового характера. Западноберлинцы, в том числе и энергичный молодой бургомистр Вилли Брандт, настойчиво требовали действий, заявляя, что размещенные в городе подразделения союзников должны немедленно разрушить ужасную стену, если потребуется, то с помощью танков. Неспособные сделать что-либо со стеной своими силами, граждане Западного Берлина в бессильной злобе атаковали расположенный в британском секторе, к западу от Бранденбургских ворот, советский воинский мемориал. Охранявшие его русские солдаты были бы разорваны толпой, если бы на выручку им — один из парадоксов того тревожного времени — не пришли воины английского гарнизона.