Роберт Коули (ред.) - А что, если бы

• Название: А что, если бы
• Автор: Роберт Коули (ред.)
• Издательство: ACT, Terra Fantastica
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011554-7

«А что, если бы?..» — вопрос, который задает любой исследователь, занимающийся историей. Кому не хочется иногда переиграть прошлое в надежде понять и изменить настоящее?

Перед вами сборник эссе, написанных видными американскими учеными и повествующих о ключевых моментах истории.

Авторы охватили почти три тысячи лет — от древней Ассирии до наших дней. Для каждой «критической точки» они приводят свой анализ вероятных последствий изменения хода событий и пытаются построить картину нового мира. Иные выводы могут показаться забавными, другие — пугающими, третьи заставят читателя призадуматься.

Книга будет интересна как специалистам, так и любителям истории.

---

С чисто военной точки зрения кампания, которую замыслил владыка персидской державы Ксеркс, по размаху, длительности подготовки и сложности планирования может быть сопоставлена с такими операциями, как поход «Непобедимой Армады» или высадка союзников в Нормандии. Военное противоборство, высшей точкой которого стал Соломин, представляло собой последнюю историческую возможность в зародыше подавить западную культуру.

Виктор Дэвис Хансон является автором девяти книг, среди которых наиболее известны «Западный способ ведения войны», «Иные греки» и «Кто убил Гомера?» (в соавторстве с Джоном Хитом). Его исследование «Поля без грез», посвященное проблеме отмирания семейного фермерства, названо Ассоциацией книжных обозревателей Сан-Франциско лучшей нехудожественной книгой 1995 года. Хансон преподает античную историю в Университете штата Калифорния.

Когда б склонилось счастье к большинству была б победа нашей...

Но бог какой-то наши погубил войска, тем, что удачу разделил не поровну — говорит матери Ксеркса гонец, действующее лицо трагедии «Персы»[12] автор которой, афинский драматург Эсхил, по некоторым сведениям, сам участвовал в Саламинской битве. Но что, если бы чаша весов и впрямь склонилась в другую сторону? Что, если бы персы взяли верх? Ведь нельзя не признать, что они располагали всем необходимым для победы и едва не одержали ее. Да что там, они должны были победить! А если бы флот, созданный и возглавлявшийся афинским государственным деятелем и военачальником Фемистоклом, потерпел поражение, то не сделало ли бы это невозможным возникновение и развитие западной цивилизации, во всяком случае в том виде, в каком она существует ныне, две с половиной тысячи лет спустя? Или же Фемистокл, случись ему уцелеть при Саламине, сумел бы предоставить свободе и демократии второй шанс, отплыв с остатками афинян в Италию? 

«В тот день на дрожащих весах истории балансировала судьба мира. Один другому противостояли не просто два занявших позиции, изготовившихся к бою флота, а вся мощь восточного деспотизма, собранная под властью единого владыки, и разрозненные силы отдельных городов-государств, не обладавших мощными ресурсами, но воодушевленных идеями личной свободы. То был ярчайший и славнейший в истории пример полного торжества духовного начала над материальным».

Приведенный выше отзыв о Саламине и его последствиях принадлежит немецкому мыслителю Георгу Гегелю, нередко становившемуся выразителем апокалиптического взгляда на историю. Но современники битвы — древние эллины — придерживались того же мнения. В трагедии Эсхила «Персы» легшее в ее основу историческое событие, «чудесная победа при Саламине», объясняется тем, что боги покарали мидян (персов) за их высокомерие, вознаградив свободолюбие и отвагу эллинов. Эпиграфические памятники прямо говорят, что эллинские моряки «спасли священную Грецию», не допустив, чтобы она «узрела день рабства». Согласно преданию, Эсхил был участником великой битвы, Софокл танцевал на празднестве в честь одержанной афинянами победы, а Эврипид родился в день сражения. По справедливости все последующие две с половиной тысячи лет Европе следовало бы отмечать годовщину чуда при Саламине, как день спасения, обеспечивший будущий расцвет цивилизации и культуры под эгидой победоносной Афинской демократии. Храмы Акрополя, афинская трагедия и комедия, философия Сократа и сама история как наука — все это явилось миру после греко-персидских войн. Победа при Саламине не просто спасла Элладу: поразительная победа афинян предопределила их последующие культурные достижения

До Саламина Греция представляла собой конгломерат карликовых городов-государств, разобщенных, бедных, слабых и трепетавших пред неодолимой мощью царей Персии, властвовавших над семьюдесятью миллионами подданных. После Саламина эллины не вспоминали о страхе перед иноземным вторжением[13], пока не столкнулись с римлянами. Ни персидские цари, ни иные восточные завоеватели не ступали на землю Греции на протяжении двух тысячелетий, до Османского завоевания, случившегося уже в XV веке н. э. Завоевания, которое, кстати, наглядно показало, что не будь в свое время остановлена персидская экспансия, побежденная Греция оказалась бы под многовековым игом.

 До Саламина Афины представляли собой полис с довольно эксцентричной по тем временам системой управления: шел всего-навсего двадцать седьмой год существования радикальной демократии[14] и итоги этого политического эксперимента были еще далеко не очевидны. После сражения Афины встали во главе стабильного и мощного политического союза, а ставшая преобладающей в Эгейском бассейне демократическая культура подарила нам Эсхила, Софокла, Парфенон, Перикла и Фукидида. До морского сражения эллинское единство представлялось эфемерным, а о том, что греки не только отстоят свободу, но и станут вмешиваться в дела соседних держав, никто даже не помышлял. После Саламина на протяжении трех с половиной столетий эллинские войска, имевшие несомненное преимущество и в вооружении, и в тактике, не знали себе равных от южной Италии до берегов Инда.[15]

Персидское царство завоевывает Грецию. Вторжение Ксеркса 479-480 г. до н.э. и Саламинская битва, 480 г. до н.э.

Если греко-персидские войны являли собой один из определяющих этапов мировой истории, то Саламин стал поворотным пунктом греко-персидских войн. И если Саламин представлял собой кардинальный прорыв в судьбах греческого сопротивления персидскому натиску, то в преодолении разногласий и достижении эллинского единства невозможно переоценить роль не столь уж многих людей — горсти афинян и их вождя Фемистокла. Содеянное ими в конце сентября 480 года до н.э.[16] в водах у афинского побережья определило многое из того, что мы на Западе ныне воспринимаем как должное.

 Во-первых, следует помнить, что десятилетие греко-персидских войн, ознаменованное такими вехами, как битвы при Марафоне (490 г.), Фермопилах и Артемисии (480 г.), Саламине (480 г.), Платеях (479 г.) и Микале (479 г.), являлось для Востока последней исторической возможностью подавить в эмбриональном состоянии основополагающие элементы будущей общеевропейской цивилизации. Созданное эллинами радикально-динамичное политическое «меню» включало в себя конституционную форму правления, уважение к частной собственности, милиционную систему организации обороны, гражданский контроль над военными силами, свободу научной мысли, рационализм, а также разделение полномочий между духовной и светской властью. Те самые элементы, которые, будучи занесенными эллинами в Италию, распространились впоследствии по всем землям, попавшим под влияние Римской империи. Ведь нельзя не отметить, что в языках прочих средиземноморских народов аналогов таким греческим словам, как «свобода» или «гражданин», попросту не существовало, а в их политической жизни господствовали деспотичные, либо племенные, либо теократические монархии[17]. В наш век сосуществования многих культур будет не лишним отметить, что древняя Греция являлась средиземноморской страной лишь по природным условиям, тогда как духовные ценности ее жителей совершенно не совпадали с таковыми их соседей.

Гегель помнил о том, что, возможно, забыли мы: случись Греции стать западной провинцией Персидской державы — и земли свободных граждан перешли бы со временем во владение Царя Царей[18] общественные строения на агоре превратились бы в лавки восточного базара, а гоплиты, наряду с «бессмертными» Ксеркса[19] составили бы ударные отряды персидского войска. Вместо эллинской науки и философии, культивировавших дух рационализма и свободного познания, под крылом персидской чиновничьей и жреческой бюрократий расцвели бы разве что суеверия вроде астрологии или ворожбы. Персидские цари свели бы роль выборных органов самоуправления к облегчению задачи выколачивания из народа податей, историю — к восхвалению деяний Царя Царей, а все должности стали бы раздаваться по прихоти сатрапа, считавшегося разве что с советами магов.

Впоследствии афиняне приговорили своего стратега Фемистокла к штрафу и изгнанию[20], но представьте себе, чтобы кто-то из подданных персидской державы высказал хотя бы намек на нечто подобное в отношении Ксеркса.

 Участь его, надо полагать, оказалась бы горше судьбы Пифия Лидийца. Его разрубили надвое, бросив обрубки тела по обе стороны дороги, по которой маршировало царское войско всего лишь за то, что этот человек дерзнул попросить Ксеркса освободить от военной службы одного из пятерых его сыновей. Несмотря на утверждения некоторых историков, города, подвластные Персии, ни в коей мере не являлись городами-государствами.[21] Не сумей Фемистокл и его моряки справиться со своей задачей, мы, возможно, жили бы сейчас в обществе, где нет места свободе слова, где писателю может угрожать смерть, где женщина угнетена и вынуждена скрывать лицо под паранджой, власть неподотчетна народу, университеты являются не более, чем центрами религиозного фанатизма, а контроль над мыслями проникает в наши жилища.