Оливия Уэдсли - Любовь Сары Дезанж

• Название: Любовь Сары Дезанж
• Автор: Оливия Уэдсли
• Издательство: Гиппократ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-8232-0122-2

Репринтное воспроизведение издания 1928 года.

---

Она вздрогнула, когда позади нее раздался голос, и быстро обернулась. Лакей приоткрыл дверь, произнося чье-то имя, и вслед за этим в комнату вошел молодой человек. Он быстро направился к ней и извинился за опоздание.

Сара вспомнила, как Адриан предупредил ее, что его друг или даже кажется родственник хотел посетить ее. Это был, вероятно, Юлиан Гиз. Сара смутно помнила, что он был видным адвокатом. Она посмотрела на него внимательно, как всегда смотрит женщина при первой встрече с мужчиной, невольно заинтересованная Им. «Он довольно красив», решила Сара, разглядывая его, копа наливала ему чай. Он был высокого роста, с гладко причесанными блестящими волосами, с неправильными чертами лица; серые глаза с тяжелыми веками, резко очерченный подбородок, очень красивый рот на выразительном бритом лице.

Внезапно Гиз рассмеялся:

— Что вы подумали обо мне? — спросил он.

Сара тоже рассмеялась:

— Я думала, что у вас неправильные черты лица.

Он улыбнулся веселой мальчишеской улыбкой.

— Разрешите и мне сказать вам, что я думаю о вашем лице.

Сара нагнулась и посмотрела на него пристально и немного насмешливо.

— Пожалуйста!

Его глаза встретились с ее взором, и он опустил веки.

— На вашем лице я вижу выражение печали и… он остановился.

— И что еще? — настаивала Сара. — Вы должны окончить фразу.

— Вы моложе, чем мне казалось раньше, и у вас необыкновенно правильные черты лица.

Затем они заговорили о книгах, о театре, об Адриане и Габриэль. Где то пробили часы. Гиз поднялся.

— Я пришел с опозданием и невольно засиделся слишком долго. У вас было много гостей сегодня днем? Я не мог придти раньше. Вы, наверно, устали?

— Ничуть, — ответила Сара, — ведь вся моя жизнь проходит таким образом: приемы у меня, балы у друзей, театры, званные обеды. Никакого другого занятия, никакой серьезной работы! Иногда тоскуешь по какому-нибудь труду.

— Иногда! — повторил Гиз, улыбаясь. — Вы не цените всю прелесть полной свободы. Это так облегчает жизнь! Подумайте только! Быть совершенно свободной, ничем не связанной, не признавать никаких обязанностей.

Направляясь к выходу, он внезапно умолк и вдруг неожиданно заявил:

— Как например люди вроде меня, старающиеся достигнуть определенной цели. Жизнь для них становится тюрьмой.

— Разве это тюрьма? — сказала Сара, глядя на цветы в саду, над которым простиралось серебристо-голубое вечернее небо. — Ведь теперь весна.

Гиз обернулся к ней и улыбнулся:

— Вы правы. Теперь весна. День, проведенный мной в залах суда, показался мне нескончаемым, потому что на дворе так ярко светило солнце. Я сознаюсь вам в этом, хотя вы наверно считаете, что адвокату в тридцать лет не подобает испытывать подобные чувства. Но мне надо уходить. Я и так уже слишком задержался.

— Приходите ко мне в другой раз, — сказала Сара, — и мы окончим наш разговор. Я слышала от Адриана, что в суде вы славитесь вашим красноречием! До свидания.

Он ушел, и Сара осталась одна.

В нерешительности она прошлась по комнате, бессильно поправляя подушки, переставляя вазы, притрагиваясь к цветам. Внезапно увидав себя в одном из больших зеркал в золоченной раме, она остановилась, разглядывая свой силуэт, ясно выделявшийся на фоне прозрачного вечернего неба, отражавшегося в зеркалах. В комнате с высокими светлыми стенами наступали сумерки. Сара подошла к зеркалу, в котором отражались привычные предметы, казавшиеся ей теперь чужими. Она взглянула на свою стройную фигуру в белом платье; она носила длинную нитку жемчуга, а в ее волосах в неясном свете сверкали бриллиантовые булавки. Сара знала, что она была красива, но почти не замечала этого. Ее мать даже теперь была еще гораздо красивее ее и, может быть, это послужило причиной того, что Сара была очень скромной и не отличалась тщеславием. Но теперь, когда она стояла в большой пустой комнате, она внезапно испытала желание, чтобы кто-нибудь подошел к ней, обнял ее и сказал бы: «Дорогая: Как ты прекрасна»!

Насмешливая улыбка появилась на ее губах, когда она вспомнила о промелькнувшей мысли. Она старалась рассмеяться над собственной сентиментальностью, но в глубине души она знала, что ее желание было искренним. Как много зависит от внешних мелких впечатлений, чтобы быть счастливой. Если бы кто-нибудь смеясь сказал ей эти слова, она забыла бы о своем одиночестве. Сара вспомнила вдруг, как однажды вошел Клод и с сияющими глазами крикнул ей:

— Как хорошо возвращаться домой, когда знаешь, что тебя ожидают. Уже ради этого стоит жениться! Так приятно вернуться домой и поделиться своими впечатлениями. Одиночество — это ад!

Если бы она могла услышать его громкий милый голос. Но она уже никогда больше не услышит его. Его голос умолк навеки, он сам замер в неподвижности и его сияющие глаза, закрытые тяжелыми веками, погасли. Лукан не надеялся на выздоровление. Но Клод был когда-то таким жизнерадостным, он так любил жизнь, что Сара не могла примириться с мыслью о его предстоящей смерти.

Вошел лакей, чтобы убрать чайную посуду, и повернул выключатель. В комнате вспыхнул мягкий свет.

Сара вышла из зала и отправилась к себе. Ее встретила горничная, англичанка, служившая раньше у матери Сары, а потом последовавшая за Сарой в Париж. Леди Диана, пожав плечами, отпустила верную служанку со словами: «Если она хочет последовать за Сарой, пусть едет. Никогда нельзя положиться на слуг, даже на самых лучших. Они всегда готовы оставить нас!»

Сара поблагодарила свою мать и от радости обняла верную Хэкки, очень высокую худую девушку с большим ртом и прекрасными зубами.

— Вы опоздаете, миледи, — заявила она, — вам придется пропустить сегодняшний визит к милорду.

— Нет, ни за что, — рассеянно пробормотала Сара, предоставив себя умелым рукам горничной.

— Простите, миледи? — переспросила Хэкки.

— Как я хотела бы, что бы ему стало лучше, — ответила Сара. — Доктор Лукан нашел, что новый способ лечения совершенно не помогает.

— Я так и знала, — презрительно заявила Хэкки, — я знала, что все эти способы бесполезны и нельзя было испытывать их на больном.

— Этого больше не будет, — очень тихо ответила Сара, наклонив голову.

Хэкки, причесывавшая ее, выразительно кивнула головой, подождала минутку и решительно спросила:

— Как прошел прием у миледи?

— Кажется хорошо, Хэкки. Но все приемы так однообразны.

— Все однообразно в жизни, — сухо заметила Хэкки, вкалывая в волосы Сары черепаховый гребень с бриллиантами.

— Все на свете однообразно. Мы все рождаемся, влюбляемся и умираем. Если задуматься над (тем, что такое жизнь, то поражаешься, как вообще люди могут жить. Они едят, спят, разговаривают, работают, ссорятся, целуются и под конец умирают. Мне смешно при мысли, что люди называют это жизнью.

Ловким, быстрым движением она набросила на Сару платье из серебристой парчи, отделанной серебристо-белым шифоном.

— Я очень нарядна сегодня вечером? — спросила Сара, немного нахмурив темные брови.

— Вы говорили, что сегодня бал после представления в опере, а для такого бала нужно быть нарядной! — ответила Хэкки решительно.

— Вы хороши, как картинка, мисс Сара.

Сара взглянула на себя. Она была необыкновенно изящна в блестящем парчевом платье, с длинной молочно-белой нитью жемчуга на стройной шее и с бриллиантами в волосах.

— Я хочу одеть какое-нибудь яркое манто, Хэкки. Да, это бархатное! И перчатки! Я сейчас пойду к графу. У него я могу снять манто. Сегодня такой прекрасный вечер. Вы заметили, как ярки краски весной и как ясно доносится каждый звук!

— Вы еще простудитесь, стоя у открытого окна, миледи. Я заметила и то, что весной ночи очень холодные и легко можно простудиться. Это факт!

Сара рассмеялась, отошла от окна и вернулась в комнату.

— Не ждите меня, милая Хэкки, я вернусь очень поздно, я думаю. Спокойной ночи.

— Желаю вам весело провести время, — крикнула Хэкки ей вслед, глядя как по коридору удалялась высокая, стройная фигура. Затем она стола приводить все в порядок.

Дверь, ведущая в комнаты Клода Дезанжа, всегда стояла открытой. Это было желанием Сары, которая всегда боялась, что Клод может придти в себя и испугаться одиночества в своей закрытой комнате. Она прошла первую комнату и вошла в спальню. Лакей Клода встал со стула, стоявшего около окна. Это был маленький бритый человек с приятной наружностью и безукоризненными манерами.

— Могу ли поговорить с вами, миледи?

— Конечно, Франсуа.

Маленький человек вышел с ней в гостиную и закрыл за собой дверь. В его глазах была немая тревога.

— Господин доктор не надеется, что новое лечение может помочь больному?

— Нет, Франсуа.

Франсуа издал тихий возглас.