Евгения Леваковская - Нейтральной полосы нет

• Название: Нейтральной полосы нет
• Автор: Евгения Леваковская
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1979

Роман Е. Леваковской «Нейтральной полосы нет» посвящен работникам милиции, следователям. В центре внимания писательницы вопросы преемственности поколений, вопросы чести, долга, нравственной чистоты человека.

Братья Лобачевы — Вадим и Никита — сыновья старого чекиста, прошедшего войну и погибшего от бандитской пули, с честью продолжают дело, которому отец посвятил всю жизнь.

Роман «Нейтральной полосы нет» удостоен поощрительной премии Всесоюзного литературного конкурса Министерства внутренних дел СССР, Союза писателей СССР и Госкомиздата СССР, посвященного 60-летию советской милиции (1977 г.).

---

Между прочим, семь краж всплыли только при помощи этого метода.

— Ты знаешь, сколько уже эпизодов набралось? — сказал Тишков. — Только по нашему району одиннадцать. Случай у Фузенкова несомненно подходит. Будем считать — двенадцать. Из других районов еще сведений нет. Так вот, значит, в военном городке нам, кажется, что-то светит.

Перед кражей, точно не помнят, но меньше чем за неделю, в квартиру заходила девушка. Позвонила. Ей открыли. Спросила, не здесь ли живет учительница. Фамилия, имя-отчество учительницы правильные. Адрес девушке был указан. Однако в том же месяце в другом доме городка тоже побывала девушка. Тот же вопрос. Последующая кража.

— Та же девушка? — спросил Никита.

— Утверждать пока нельзя. Свидетель тоже ошибиться может. И все-таки вот сугубо ориентировочный, конечно, словесный портрет, — он протянул Никите листок. Никита поглядел, спрятал во внутренний карман. — Можно озадачить всех постовых, но зачем она пойдет к постовому? Надо с населением поговорить, разговор-то о кражах все равно идет. Надо бы актив привлечь. Но, конечно, со всей осторожностью. Чтоб ее не спугнуть. Если мы преступника насторожим и за пределы района выгоним, это не решение вопроса. У тебя на участке никто из мест заключения не возвращался?

— Женщин нет. Мужчина есть. Под административным надзором находится, и очень жаль, что под надзором, а не в колонии. Спирт у пацанов собирался покупать. Будет еще с ним мороки…

— Будет еще мороки, — согласился Тишков. — Но этим уже не тебе заниматься. А ты работай пока по этим кражам. Так вот. Что за девушка. Одна и та же? — пустил Тишков в воздух вопрос и за ним очередное дымное колечко. — Давай, Лобач, только осторожно. Не рыскай! Бессистемно не рыскай.

— Не буду. А по другим участкам какие преимущественно квартиры? — спросил Никита, пытаясь, как говорится, с ходу сузить круг расследования.

— Резонный вопрос. Квартиры малонаселенные. Одна, максимум две семьи.

Когда Никита вышел от Тишкова, время шло к пяти. По делам своего участка он сегодня принимать не предполагал, но его дожидались двое — куда денешься?

Один был председатель товарищеского суда с приглашением и личной просьбой непременно присутствовать на заседании, где будет разбираться дело владельца собаки, проживающего там-то и там-то. Председатель, пожилой мужчина, обстоятельнейшим образом изложил давным-давно известную Никите историю вражды соседа по лестничной клетке с несчастным владельцем собаки.

Сосед без конца писал жалобы, требуя уничтожения собаки, как носителя всех видов заразы. Обладатель собаки терпеливо предъявлял справки ветлечебницы о том, что собака здорова. Случай этот относился к числу тех, когда Никита всерьез опасался потерять однажды самообладание и взгреть, как быть следует, жалобщика-соседа.

Председателю суда чрезвычайно нравилось произносить слово «суд» без определения «товарищеский». Никита смутно пообещал быть на суде, если служба не помешает.

Спровадил наконец председателя. Осталась печальной известности старуха. Старуха пришла за защитой. И чтоб участковый помог ей написать жалобу. Утесняют ее, соседи утесняют, совсем сживают со света. Но она этого так не оставит. Она тоже не лыком шита. Она найдет ходы и выходы.

Никита успокоил ее, записал адрес, обещал разобраться.

Преотлично он знал эту старуху и посочувствовал Федченко, к которому она, конечно, явится одной из первых. Перед прошлыми выборами, дня за четыре, старуха заявила, что ежели ей не побелят комнату, голосовать она не пойдет, потому что ремонт ей делать обязаны, она тоже не лыком шита, она найдет ходы и выходы, теперь не старые времена.

Когда и старуху удалось спровадить, постовой Пелипенко, приводивший в порядок какие-то записи в своей служебной книжке — в его присутствии шла беседа, сказал индифферентно:

— Порошку им надо давать.

У каждого милиционера, выходящего на пост, должна быть служебная книжка. В нее заносится все, что сделано, что произошло за время нахождения на посту. По книжке участковый или какое другое начальство всегда может проверить постового.

В свое время была такая книжка и у Никиты. А теперь он вел блокнотик сам для себя и к концу дня проверял его непременно. Сегодня многое осталось без «птички». Вот и нового работника с такой самой книжкой не проверил. Завтра надо сделать это обязательно. (Для очистки совести слово «обязательно» подчеркнуто дважды.) Не в том даже дело, чтобы непременно поругать или похвалить, а в том, чтоб заметить. Чтоб человек с первых дней знал: за книжкой его следят, службой его интересуются, он не обсевок в поле, а солдат со своей задачей, своим оружием и маневром.

Значит, книжка и многое другое на завтра, а сейчас — поблагодарить судьбу за то, что пока нет происшествий, — и домой. Кончается время участкового инспектора, начинаются часы студента, вступает в строй свободно растущая — до вызова, который может последовать в любую минуту, — вольно мыслящая личность.

Дом теперь оставался запертым — топить не надо, — и, войдя, Никита первым делом распахивал окно, впуская в прохладную тишину комнат домашние звуки полусельской окраины и оглушающий к вечеру запах сирени. Сирень цвела в этом году небывало бурно.

Итак, распахнуть окно и — прежде всего — решительно отбросить от себя все, чем был наполнен день. Если не уметь переключаться, мало что усвоишь по теме судебной медицины, хотя, казалось бы, не такой уж далекий от работы его предмет.

И, конечно, капитальная зарядка именно во второй половине дня.

Никита разделся, вышел через заднее крылечко в сад. При маме здесь был еще огород, но теперь сорняки бушевали вольно. Черная смородина, которая ранее скромно обитала, ограниченная деревянными планками, пошла в наступление на бывшие грядки. Из культурных трав уцелела, размножилась самосевом, никому не поддалась только бораго — огуречная трава. Ее еще римляне употребляли для бодрости.

Солнце пока светило и грело. Ласточки лепили под крышей новое гнездо, видно старое прохудилось. Никиты они не боялись, хотя он и прыгал, и бегал, и руками махал. Привыкли. Вот если б он сюда от случая к случаю, тогда — другое дело.

Не ахти какой загар в такие часы, но все же немножко потемнеешь. Летом неприятно выглядит белая кожа.

Никите вспомнилась девчонка в ДКМ у Фузенкова. Какая там может быть у нее пробивная сила? И за версту было видно, что мальчишка не врет. Матери он ответил здорово.

После зарядки душ в самодельной кабине, тут же в лопухах. Нельзя сказать, чтоб температура воды была комнатной, но оно и лучше. Растираясь досуха, Никита услышал из-за забора голосок соседского Петьки. Забор для десятилетнего Петьки был высоковат, но он не погнушался, вывертел все сучки и получил прекрасный обзор.

— Товарищ инспектор! Товарищ старший лейтенант! — подобострастно взывал Петька. Цену звездочкам он отлично знал и ошибался из чистого подхалимажа.

— Что тебе, горе мое? — по Ильфу и Петрову отвечал Никита.

— А Фралинины опять шесть кил песку в магазине покупали. Варенье не с чего варить. Самогон гнать будут.

— Бремя доказательности лежит на авторе версии. Не повторяй чужих слов, не болтай на людей, — стоя спиной к забору, сказал Никита. Не оборачиваться же на дырку от сучка.

Экое счастье, что Петька и его склочники-родители — на другом участке. Это похуже старухи, которая ходы и выходы знает. Высказывают при мальчишке всякую пакость, мальчишка доносчиком растет. А попробуй поговорить по душам с такими родителями, тебя же и обвиноватят, скажут, ты — милиция, должен прислушиваться к сигналам масс.

Петька подпортил настроение. Чтоб не утерять окончательно радости от солнца и воздуха, Никита спасся бегством в дом.

На крыльце его ждало козье молоко в крынке и в пол-литровой банке с пластмассовой крышкой козий же творог. Коза, доставлявшая эти блага, была коварна. Никита побаивался ее после того, как она однажды принародно наподдала его сзади. Пустяк дело, а у ребят вполне можно авторитет потерять. Соседский Петька, конечно, при сем присутствовал и хохотал громче и дольше всех.

…Впереди — свободный для занятий вечер. Дом на противоположной стороне улицы оранжевый от солнца, а в комнате Никиты — голубоватые сумерки, еще полчаса, и уместно будет зажечь настольную лампу. Придется закрыть окно, чтоб не налетела армада толстомясых ночных бабочек. Начинаются тихие, полные значения часы.

Многие считают важными вехами в жизни только мгновенья особо активного действия, видимые поступки. А что, если самое важное происходит в человеке, когда на него сиюминутно не действуют внешние обстоятельства, когда как бы предоставленный самому себе человек может с пристрастием допросить свои мысли и чувства, оценить прошедшее. Задуматься о будущем.