Аркадий Вайнер - Женитьба Стратонова, или Сентиментальное путешествие невесты к жениху (сборник)

• Название: Женитьба Стратонова, или Сентиментальное путешествие невесты к жениху (сборник)
• Автор: Аркадий Вайнер
• Жанр: Детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-080180-0

В повести «Двое среди людей», основанной на реальных событиях, как ни парадоксально это звучит, впервые в российской детективной литературе ХХ века преступник оказывается прежде всего – ЧЕЛОВЕКОМ.

…Одинокая интеллектуалка, похоже, нашла мужчину своей мечты. Однако вскоре история романтическая превращается в историю криминальную («Женитьба Стратонова, или Сентиментальное путешествие невесты к жениху»).

---

21 июня в 0 часов 48 минут в Центральный пункт «Скорой помощи» поступило по телефону сообщение, что у подъезда № 1 дома № 25 по

Большой Андроньевской улице обнаружен труп мужчины в возрасте около тридцати лет. Машина «Скорой помощи» выслана.

Дежурный врач Центрального пункта «Скорой помощи» Попова»

8. ПАТРУЛЬНЫЙ МИЛИЦИОНЕР АЛЕКСАНДР ЛЕГОТКИН

– Быстренько, ребята, к дому двадцать пять по Андроньевке, – сказал дежурный. – От шпана проклятая! Давайте аллюром, опергруппа сейчас подъедет…

Мы вышли из прокуренной, задымленной дежурки, и Василенко сказал, ни к кому не обращаясь:

– Теплынь, тишь какая, а людям все спокоя нету.

Я рванул ногой подножку кик-стартера, и мотоцикл клокотнул, как рассерженный индюк, застучали, забились поршни, пыхнул дымок над выхлопами, и ровное тарахтенье разломало сонную тишину.

Движение на улице уже почти не наблюдалось. В начале Андроньевки обогнали пустой и от этого особенно ярко освещенный трамвай. Он плыл в ночи важно, не спеша, как ледокол.

– Одерживай, одерживай, – сказал Василенко. – Это здесь должно быть…

Я еще издали увидел убитого. Он лежал на тротуаре, вытянувшись во весь рост, на спине, в нескольких шагах от освещенного подъезда. Я подумал почему-то, что он из этого дома и, наверное, хотел дойти до своего парадного, но не хватило сил. Около убитого никого еще не было. Я перегнал мотоцикл на другую сторону улицы и сказал Василенко:

– Я пойду огляжусь, а ты постой тут. Может, вернутся.

Парень был одет в черный пиджак, темные брюки и шерстяную рубашку, не то серую, не то коричневую – в темноте не разглядел. Глаза у него были открыты, и он все смотрел на меня, будто спрашивал: «Ну, чего теперь будешь делать?» А что я могу делать? Принимать меры к задержанию преступников «по горячим следам»? Пожалуй, найдешь сейчас этих преступников! Хоть бы опергруппа из МУРа скорей приехала.

От ног убитого на мостовую убегала дорожка черных пятен. Я включил фонарик и сошел на дорогу. Мятый желтый круг света плясал на асфальте, высвечивая кровавые пятна и затеки, которые выходили на самую середину проезжей части, на рельсы, потом снова приближались к тротуару, собирались на перекрестке в подсохшую лужицу и резко сворачивали на Трудовую, уходили вниз по улице. Я шел по следу, пока не столкнулся с каким-то парнем, идущим по этому же следу с другого конца.

– Ну-ка постой! Ты кто такой?

– Я Денисов! – сказал парень так, будто я наверняка мог знать, что Денисов есть один-единственный на свете, что все о нем слышали и вот он-то как раз и есть тот самый Денисов.

– А что ты тут делаешь, Денисов?

– Вот кровь… – показал он на мостовую. Потом посмотрел на меня: – А вы чего тут ищете?

– Часы в драке потеряли, там, – махнул я рукой назад. – Ты не видел драки?

– Нет, я на крик прибежал, а здесь уже никого нет. Вот кровь только.

– Ладно, идем со мной.

Капли крови исчезли на середине мостовой. Справа – высокий деревянный забор, слева – дом № 7. Непонятно – что они, посреди улицы дрались, что ли?

– Пошли назад, Денисов, расскажешь, что знаешь.

Я услышал за углом шум мотора и почти сразу же рокот еще одной подъехавшей машины. Когда мы вернулись на Андроньевку, у дома двадцать три стояли «скорая помощь» и оперативная «Волга». Следствие началось. Я взглянул на часы – было без трех минут час.

9. ЕВГЕНИЯ КУРБАТОВА

– Это следователь из Ждановской прокуратуры, – услышала я, выходя из машины.

Двое молодых парней в штатском разговаривали с милицейским старшиной. Я тоже узнала их – оперативники из тридцать третьего отделения милиции. Мы уже встречались по другим делам. Я подошла, поздоровалась и вспомнила, что блондина зовут Саша.

– Приступим? – спросила я.

Саша кивнул:

– Ножевое ранение в спину. По-моему, один удар. Видимо, драка. Следы крови ведут за угол, на Трудовую. Подрались они, наверное, там. Идемте вместе, посмотрим.

Мы пошли с ним по этой дорожке, протоптанной одним человеком, только для себя, и только в одну сторону. Я шла и безотчетно считала про себя шаги. 16… капли, 21… лужица, 27… целая полоса, 31… капли, капли, 33… капли, 37… брызги, 46… капля. Последняя. Вернее, наоборот, первая. Тут он начал умирать. Я подумала тогда, как коротка была эта дорога из жизни в смерть, сорок шесть шагов. Потом мы прошли по ней обратно, так, как бежал или шел этот человек, пока у него не кончились силы.

Я наклонилась над ним. Открытые глаза смотрели прямо на меня, и все его лицо выражало огромное удивление, неприятие всего происходящего вокруг, как чего-то пустякового, несерьезного и в то же время недостойного. Не помню, сколько я простояла так, пока кто-то не тронул меня за плечо:

– Подвиньтесь, пожалуйста, Евгения Георгиевна, мне надо снять его с разных точек. – Это начал работать эксперт.

Я отошла к краю тротуара и подумала, что сегодня я прямо на удивление не в форме. Меня охватила какая-то тупая апатия, тяжелая, парализующая. Наверное, так случается со спортсменами – перед трудной, ответственной игрой от нервного напряжения сводит все мышцы, мысли становятся вязкими, бесформенными, клейкими. Чушь какая-то!

Сейчас как раз важнее всего реактивность, цепкость, потому что, если здесь есть какие-нибудь следы или свидетели, их надо найти немедленно – завтра они могут кануть навсегда. Я даже головой затрясла, пытаясь сбросить это мучительное оцепенение, вслушаться в слова старушки, которую откуда-то привел Саша.

– Погодина моя фамилия, да, Погодина Прасковья Даниловна. В складе я работаю, вон в доме напротив, сторож я. Ну да, это я в «Скорую помощь» и звонила, потому как сразу крик его услыхала. Страшный крик был, будто душа на свободу просилась. Вышла я из тамбурчика своего и вижу – бежит он прямо по мостовой. Я, грешным делом, подумала сначала, что пьяный он, – так его из стороны в сторону мотало. Нажрались винища, думаю, окаянные, и давай кулаками ширять. А на перекрестке он упал. Хотела я подойти, да поначалу побоялась – вдруг те снова придут и опять драться зачнут промеж себя. А меня-то, старую, долго ли зашибить, хоть и ненароком?

– А потом что было, Прасковья Даниловна?

– А чего было – сама видишь. Я, старая, жива и тебе вот все рассказываю, а он, молодой, жить бы ему да жить, – мертвый лежит.

– Понятно. Так когда упал он на перекрестке – он что, до этого места дополз?

– Зачем? Встал он. Встал, а бежать боле не мог, нет, шел как-то кругами, и все его назад выворачивало, будто жжение у него в спине было. До этого места дошел и лег здеся. Вижу – не шевелится, я страх свой перемогла и побегла звонить в «Скорую»…

– Его зовут Константин Михайлович Попов, – сказал Саша.

Я обернулась к нему и увидела в его руках пачку денег, какой-то разграфленный лист и водительские права.

– Звали, – сказала я.

Эта бестактность получилась у меня вполне сознательно: я не хотела больше думать о том, что этот парень был десять минут назад еще жив, что несколько незримых мгновений назад вместе с ним умер целый человеческий мир, потому что он уже умер, – маленький, но громадный мир одного человека со всеми его радостями, горестями, любовями и враждами, мечтами, планами. Все это навсегда теперь зачеркивалось одним маленьким, острым, похожим на крысу словом «смерть», и слово это обязывало теперь говорить о Константине Попове только в прошедшем времени – его звали, он был, он собирался, он работал… И вместо слова «жена» надо теперь говорить «его вдова», а в протоколе осмотра не напишешь: «Костя Попов одет в черный пиджак». Выработанная годами форма требует писать: «На убитом черный пиджак». И то, что до этого момента я думала и говорила о нем как о живом, будто просто случилась с ним неприятность, что он сейчас встанет, и все нам расскажет, и поможет найти бандитов, которые дерутся по ночам на тихих улицах ножами, – все это мешало мне сосредоточиться и понять, что мне уже никто ничего не скажет, что я должна из клочков информации сама восстановить все происшедшее здесь несколько минут назад, найти и покарать убийц. Просто надо было мне первой усвоить, что Константин Попов уже мертв.

– Звали, – кивнул Саша. Он показал мне разграфленный лист. – Это путевой лист шофера пятого таксомоторного парка. Вот здесь написано, что выехал на линию в 8.30, а отметки о возвращении в парк нет. Кроме того, они, по-моему, должны сдавать путевку в диспетчерскую парка.

– Подожди, подожди. А когда ты вышел снова, такси уже не было? – Это второй оперативник «вытрясал» сведения из молодого паренька, которого привел патрульный милиционер.

Саша внимательно прислушался к разговору и подошел к ним.

– Ну в том-то и дело! – Парень размахивал руками, как вентилятор. – Попрощался я с Галкой и побежал к себе. Ну, ясное дело, все спят, а я на кухне устроился и пельмени ем. Вдруг слышу крик. Я подумал, что кто-то дерется, решил побежать посмотреть. Но пельмени все-таки доел. Выбегаю на улицу – тихо, никого не видать. Только такси стоит около дома семь с включенным счетчиком – фонарик зеленый не горел. А в машине никого нет, это я точно знаю, потому что я в кабину заглядывал. Я даже на счетчик посмотрел – там пять рублей с копейками нащелкало. Ну вот, значит, вижу я, никого нет, хотел уж домой бежать, а потом подумал, что Галка наверняка еще не спит, и припустился к ее дому. Вбежал во двор, вижу, свет у них на кухне горит. Ну, я свистнул, значит, она знает, как я свищу, – у нас свой сигнал есть. Ничего. Я еще раз свистнул. Смотрю, дверь на балкон открывается и выходит Валерка – сосед ихний. Ну и мой он знакомый парень, конечно. Мы тут на улице все друг друга знаем. «Ты чего?» – спрашивает. Ну конечно, неудобно мне про Галку говорить, я ему сказал, что сигареты кончились, пусть, мол, покурить бросит. Он пошел в комнату за сигаретами, а тут Галка на балкон выходит и говорит, чтобы я домой бежал, а то мать ее увидит, даст ей тогда по мозгам. В это время и Валерка появляется и сигарету мне со спичками сбросил. А Галке говорит: «Постой здесь со мной». Ничего, мол, страшного, мать не увидит. «Я ведь знаю, – говорит, – за каким огоньком прибежал». Ну, осталась Галка, конечно, на балконе. Так вот мы постояли вместе – они на балконе, а я внизу – и потрепались про всякое, про разное. Валерка говорит: «Слушай, а кто это кричал недавно, ты не видел?» Ну, я ему, конечно, говорю, что не видел. В общем, потолковали еще немного, и Галка велела мне домой отправляться. Побежал я домой. Выскочил на улицу, смотрю – такси нет. Я сначала-то и внимания не обратил. А когда домой прибежал, прямо как будто толкнуло меня чего-то. И я опять побежал на улицу. Прибег на то место, где машина стояла, глядь – а на асфальте кровь. Прямо дорожкой идет. Ну, я, конечно, пошел по этому следу. А тут смотрю – и старшина мне навстречу топает. Сошлись мы с ним, потолковали и пошли сюда вместе…