Ярослав Гашек - Собрание сочинений. Том пятый

• Название: Собрание сочинений. Том пятый
• Автор: Ярослав Гашек
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1984

В пятый том включена книга «Политическая и социальная история партии умеренного прогресса в рамках закона», — памфлеты на буржуазные выборы, шутливые истории, юмористические портреты деятелей партии умеренного прогресса и друзей писателя, а также хорошо известный советским читателям роман «Похождения бравого солдата Швейка» (часть I).

* Введение. (Перевод Т. Чеботаревой).

* Декларация основных принципов партии умеренного прогресса в рамках закона. (Перевод Т. Чеботаревой).

* Густав Р. Опоченский и македонский воевода Климеш. (Перевод Т. Чеботаревой).

* Македонский воевода Климеш. (Перевод Т. Чеботаревой).

* Первые неудачи партии в чешской провинции. (Перевод Т. Чеботаревой).

* Соратник Станислав Земан. (Перевод Т. Чеботаревой).

Преследование первых христиан в Праге. (Перевод М. Скачкова).

Преследование новой партии правительственными кругами. (Перевод С. Востоковой).

Партия растет, но ее бьют. (Перевод Ю. Гаврилова).

* В плену у карфагенян. (Перевод В. Петровой).

* Приятель Иржи Маген и Йозеф Мах. (Перевод В. Петровой).

* «Мир животных». (Перевод В. Петровой).

Помещение для собраний новой партии. (Перевод В. Петровой).

* Поэт Томан говорит: «Monsieur, n’avez vous pas une coronne?» (Перевод В. Петровой).

* Метр Арбес. (Перевод В. Петровой).

Казначей партии Эдуард Дробилек. (Перевод С. Востоковой).

* Любовные злоключения Дробилека. (Перевод Н. Зимяниной).

* Франтишек Шафр читает свой новый рассказ: «Расплата». (Перевод В. Петровой).

* Рассыльный партии, поэт Фрабша. (Перевод В. Петровой).

* Адольф Готвальд, переводчик с западных языков. (Перевод С. Никольского).

* Послесловие к тому первому. (Перевод В. Петровой).

* Профессор Франтишек Секанина. Чешский критик. (Перевод Е. Элькинд).

* Художник Ярослав Кубин. (Перевод Е. Элькинд).

* Апостольская деятельность трех членов партии, отраженная в письмах исполнительному комитету. (Перевод Е. Элькинд).

* Исполнительному комитету партии умеренного прогресса в рамках закона. (Перевод Е. Элькинд).

** Чешская Орлеанская дева м-ль Зюссова. (Перевод Ил. Граковой).

* Пан писатель Рожек. (Перевод Е. Элькинд).

* Второе письмо миссионеров с дороги. (Перевод Е. Элькинд).

* Поэт Луи Кршикава, по-иному «Блажеем Иорданом» именуемый. (Перевод Е. Элькинд).

* Исполнительному комитету партии умеренного прогресса в рамках закона. (Перевод Е. Элькинд).

* Поэт Рацек. (Перевод Е. Элькинд).

* Погоня за Махаром. (Перевод Е. Элькинд).

* Махара нет дома. (Перевод Е. Элькинд).

* Как веселятся чехи в Вене. (Перевод Е. Элькинд).

* Наш друг Шкатула. (Перевод Е. Элькинд).

* Воспоминания о литературном объединении «Сиринкс». (Перевод Е. Элькинд).

* Неизвестный литератор. (Перевод Е. Элькинд).

* Д-р К. Гуго Гилар. (Перевод Е. Элькинд).

* Что было дальше с тремя членами партии умеренного прогресса в рамках закона. (Перевод Е. Элькинд).

* Потомственный дворянин Эмануэль Лешеградский. Перевод (Е. Элькинд).

* Авантюры партии умеренного прогресса в рамках закона в Винер Нейштадте. (Перевод Л. Васильевой).

** Величайший чешский писатель Ярослав Гашек. (Перевод Ил. Граковой).

* Конференция делегатов партии умеренного прогресса в рамках закона с выдающимися венгерскими политиками. (Перевод Ил. Граковой).

* М-ль Слава. (Перевод Ил. Граковой).

* «Майские выкрики». (Перевод Ил. Граковой).

* Самый толстый чешский писатель Ян Остен. (Перевод Л. Васильевой).

* Надьканижская идиллия. (Перевод Л. Васильевой).

Аугустин Эуген Мужик. (Перевод С. Востоковой).

* Продолжение надьканижской идиллии. (Перевод Л. Васильевой).

* Композитор Хланда. (Перевод Н. Зимяниной).

* Интриган актер Писецкий и его драма. (Перевод Л. Васильевой).

* Архитектор Пепа Майер. (Перевод Л. Васильевой).

* Д-р Г. (Перевод Л. Васильевой).

* Майер Вратислав, знаменитый автор сграфитто. (Перевод Л. Васильевой).

* Ярослав Гашек выступает в Надьканиже. (Перевод Н. Зимяниной).

* Мадемуазель Маня Бубелова. (Перевод Н. Зимяниной).

* Ян Ридл, знаменитый пианист. (Перевод Н. Зимяниной).

* Жизнь среди Шалопаев. (Перевод Н. Зимяниной).

* Неделя Шалопаев. (Перевод Н. Николаевой).

* Попробуйте браницкое пиво! (Перевод Н. Николаевой).

* Ярослав Гашек в кабаке «У Звержинов» делает доклад о мертвом теле на Тисе. (Перевод Н. Николаевой).

* Один день в редакции газеты «Ческе слово». (Перевод Н. Николаевой).

* Шеф-редактор «Ческого слова» Иржи Пихл. (Перевод Н. Николаевой).

* Редакционный курьер Шефрна. (Перевод Н. Николаевой).

* Женский псевдоним. (Перевод Н. Николаевой).

* Чашка черного кофе. (Перевод В. Корчагина).

* Квидо Мария Выскочил, или Иисус Мария, выскочил! (Перевод Т. Николаевой).

Афера Пеланта. (Перевод С. Востоковой).

Как пан Караус начал пить. (Перевод М. Скачкова).

* О преследовании Карела Пеланта, члена новой партии. (Перевод Т. Николаевой).

* О пане Йозефе Валенте. (Перевод Т. Николаевой).

** Революционер Зиглозер. (Перевод С. Никольского).

** Манифест партии умеренного прогресса в рамках закона к последним выборам. (Перевод Ил. Граковой).

* Доклад о недоброкачественных продуктах и суррогатах, прочитанный мною в «Коровнике» во время избирательной кампании 1911 года. (Перевод Н. Зимяниной).

* Речь о кандидатах других партий. (Перевод Ил. Граковой).

* Лекция о реабилитации животных. (Перевод Ил. Граковой).

Речь о докторе Загорже… (Перевод М. Скачкова).

* Лекция о национализации дворников… (Перевод Ил. Граковой).

* Доклад об избирательном праве для женщин. (Перевод Н. Зимяниной).

** День выборов. (Перевод Ил. Граковой).

Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны. (Перевод П. Богатырева).

* — Издательство «Художественная литература», 1984 г.

** — Издательство «Детская литература», Москва, 1983 г.

---

— Оставьте нас одних, Швейк. У нас есть кое-какие дела.

Швейк по-военному вытянулся.

— Так точно, господин фельдкурат, оставлю вас одних.

И ушел на кухню. В комнате между тем происходил очень интересный разговор.

— Вы пришли получить деньги по векселю, если не ошибаюсь? — спросил фельдкурат своего гостя.

— Да, и надеюсь…

Фельдкурат вздохнул.

— Человек часто попадает в такое положение, когда ему остается только надеяться. О, как красиво звучит слово «надейся» из того трилистника, который возносит человека над хаосом жизни: вера, надежда, любовь…

— Я надеюсь, господин фельдкурат, что сумма…

— Безусловно, многоуважаемый, — перебил его фельдкурат. — Могу еще раз повторить, что слово «надеюсь» придает человеку силы в его житейской борьбе. Не теряйте надежды и вы. Как прекрасно иметь свой идеал, быть невинным, чистым созданием, которое дает деньги под векселя, надеясь своевременно получить их обратно. Надеяться, постоянно надеяться, что я заплачу вам тысячу двести крон, когда у меня в кармане нет даже сотни…

— В таком случае вы… — заикаясь, пролепетал гость.

— Да, в таком случае я, — ответил фельдкурат.

Лицо гостя опять приняло упрямое и злобное выражение.

— Сударь, это мошенничество, — сказал он, вставая.

— Успокойтесь, уважаемый!

— Это мошенничество! — закричал упрямый гость. — Вы злоупотребили моим доверием!

— Сударь, — сказал фельдкурат, — вам безусловно будет полезна перемена воздуха. Здесь слишком душно… Швейк! — крикнул он. — Этому господину необходимо подышать свежим воздухом.

— Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, — донеслось из кухни, — один раз я его уже выставил.

— Повторить! — скомандовал фельдкурат, и команда была исполнена быстро, стремительно и четко.

Вернувшись с лестницы, Швейк сказал:

— Хорошо, что мы отделались от него, прежде чем он начал буянить… В Малешицах жил один шинкарь, большой начетчик. У него на все случаи жизни были готовы изречения из Священного писания. Когда ему приходилось стегать кого-нибудь плетью, он всегда приговаривал: «Кто жалеет розги, тот ненавидит сына своего, а кто его любит, тот вовремя наказует его. Я тебе покажу, как драться у меня в шинке!»

— Вот видите, Швейк, что постигает тех, кто не чтит священника, — улыбнулся фельдкурат. — Святой Иоанн Златоуст сказал: «Кто чтит пастыря своего, тот чтит Христа во пастыре своем. Кто обижает пастыря, тот обижает господа, его же представителем пастырь есть…» К завтрашнему дню нам нужно хорошенько подготовиться. Сделайте яичницу с ветчиной, сварите пунш-бордо, а потом мы посвятим себя размышлениям, ибо, как сказано в вечерней молитве, «милостью божьей предотвращены все козни врагов против дома сего».

На свете существуют стойкие люди. К ним принадлежал и муж, дважды выброшенный из квартиры фельдкурата. Как только приготовили ужин, кто-то позвонил. Швейк пошел открывать, вскоре вернулся и доложил:

— Опять он тут, господин фельдкурат. Я его пока что запер в ванной комнате, чтобы мы могли спокойно поужинать.

— Нехорошо вы поступаете, Швейк, — сказал фельдкурат. — Гость в дом — бог в дом. В старые времена на пирах шутов-уродов заставляли увеселять пирующих. Приведите-ка его сюда, пусть он нас позабавит.

Через минуту Швейк вернулся с настойчивым господином. Господин глядел мрачно.

— Присаживайтесь, — ласково предложил фельдкурат. — Мы как раз кончаем ужинать. Только что ели омара и лососину, а теперь перешли к яичнице с ветчиной. Почему не кутнуть, когда на свете есть люди, одалживающие нам деньги?

— Надеюсь, я здесь не для шуток, — сказал мрачный господин. — Я здесь сегодня уже в третий раз. Надеюсь, что теперь все выяснится.

— Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, — заметил Швейк, — вот ведь гидра! Совсем как Боушек из Либени. Восемнадцать раз за один вечер его выкидывали из пивной «Экснеров», и каждый раз он возвращался — дескать, «забыл трубку». Он лез в окна, двери, через кухню, через забор, через погреб к стойке, где отпускают пиво, и, наверно, спустился бы по дымовой трубе, если бы его не сняли с крыши пожарные. Такой был настойчивый, что мог бы стать министром или депутатом! Наклали ему как следует!

Настойчивый господин, словно не внимая тому, о чем говорят, упрямо повторил:

— Я хочу окончательно выяснить наши дела и прошу меня выслушать.

— Это вам разрешается, — сказал фельдкурат. — Говорите, уважаемый. Говорите, сколько вам угодно, а мы пока продолжим пиршество. Надеюсь, это не помешает вам рассказывать? Швейк, подавайте на стол!

— Как вам известно, — начал настойчивый господин, — в настоящее время свирепствует война. Я одолжил вам эту сумму до войны, и если бы не война, то не стал бы настаивать на уплате. Но я приобрел печальный опыт.

Он вынул из кармана записную книжку и продолжал:

— У меня все записано. Поручик Яната был мне должен семьсот крон и, несмотря на это, осмелился погибнуть в битве на Дрине. Подпоручик Прашек попал в плен на русском фронте, а он мне должен две тысячи крон. Капитан Вихтерле, будучи должен мне такую же сумму, позволил себе быть убитым собственными солдатами под Равой Русской. Поручик Махек попал в Сербии в плен, а он остался мне должен полторы тысячи крон И таких у меня в книжке много. Один погибает в Карпатах с неоплаченным векселем, другой попадает в плен, третий, как назло, тонет в Сербии, а четвертый умирает в госпитале в Венгрии. Теперь вы понимаете мои опасения. Эта война меня погубит, если я не буду энергичным и неумолимым Вы возразите мне, мол, фельдкурату никакая опасность не грозит. Так посмотрите! — он сунул Кацу под нос свою записную книжку. — Видите: фельдкурат Матиаш умер неделю тому назад в заразном госпитале в Брно. Хоть волосы на себе рви! Не заплатил мне тысячу восемьсот крон и идет в холерный барак соборовать умирающего, до которого ему нет никакого дела!

— Это его долг, милый человек, — сказал фельдкурат. — Я тоже завтра пойду соборовать.

— И тоже в холерный барак, — заметил Швейк. — Вы можете пойти с нами, чтобы воочию убедиться, что значит жертвовать собой.

— Господин фельдкурат, — продолжал настойчивый господин, — поверьте, я в отчаянном положении! Разве война существует для того, чтобы спровадить на тот свет всех моих должников?

— Вот когда вас призовут на военную службу и вы попадете на фронт, — заметил Швейк, — мы с господином фельдкуратом отслужим мессу, чтобы, по божьему соизволению, вас разорвало первым же снарядом.

— Сударь, у меня к вам серьезное дело, — настаивала гидра, обращаясь к фельдкурату. — Я требую, чтобы ваш слуга не вмешивался в наши дела и дал нам возможность теперь же их закончить.

— Простите, господин фельдкурат, — отозвался Швейк, — извольте мне сами приказать, чтобы я не вмешивался в ваши дела, иначе я и впредь буду защищать ваши интересы, как полагается каждому честному солдату. Этот господин совершенно прав — ему хочется уйти отсюда самому, без посторонней помощи. Да и я не любитель скандалов, я человек светский.

— Мне уже это начинает надоедать, Швейк, — сказал фельдкурат, как бы не замечая присутствия гостя. — Я думал, что этот человек нас позабавит, расскажет какие-нибудь анекдоты, а он требует, чтобы я приказал вам не вмешиваться в эти вещи, несмотря на то что вы два раза уже имели с ним дело. В такой вечер, накануне столь важного религиозного акта, когда все помыслы мои я должен обратить к богу, он пристает ко мне с какой-то глупой историей о несчастных тысяче двухстах кронах, отвлекает меня от испытания своей совести, от бога и добивается, чтобы я ему еще раз сказал, что теперь ничего не дам. Я не хочу больше с ним разговаривать, чтобы не осквернять этот священный вечер! Скажите ему сами, Швейк: «Господин фельдкурат вам ничего не даст».

Швейк исполнил приказ, рявкнул в самое ухо гостю.

Однако настойчивый гость остался сидеть.

— Швейк, — сказал фельдкурат, — спросите его, долго ли он еще намерен здесь торчать.

— Я не тронусь с места, пока вы мне не уплатите, — упрямо заявила гидра.

Фельдкурат встал, подошел к окну и сказал:

— В таком случае передаю его вам, Швейк. Делайте с ним что хотите.

— Пойдемте, сударь, — пригласил Швейк, схватив незваного гостя за плечо. — Бог троицу любит.

И проделал свое упражнение быстро и изящно под похоронный марш, который фельдкурат выстукивал пальцами на оконном стекле.

Вечер, посвященный благочестивым размышлениям, имел несколько фаз. Фельдкурат так пламенно стремился к богу, что еще в двенадцать часов ночи из его квартиры доносилось пение:

Когда в поход мы собирались,
слезами девки заливались.

С ним вместе пел и бравый солдат Швейк.